Находка
Шрифт:
У чугунного столба народу было немного: женщина с ребёнком, старик с удочкой, два солдата с медалями. Но ни Лёши, ни Стасика, ни других ребят из Лёшиной школы не было.
Всё пропало! Они уехали и теперь будут копать клад без неё. Что же теперь делать? Теперь надо идти домой, к бабушке.
Но тут со звоном к остановке подошёл новенький двадцать второй трамвай. Яркая вишнёвая краска так и лоснилась на его боках и круглом «животе». И звон у него был чистый, высокий, тоже как будто новенький.
Трамвай
Изнутри вагон тоже был новенький, весь румяный какой-то. Но Лёши там не было.
Вдруг трамвай пошёл. Таня крикнула:
— Остановите, я ещё не сошла!
Кто-то сказал:
— Сойдёшь на следующей.
И тут Таня подумала: зачем сходить? Ведь Лёша на двадцать втором — и она на двадцать втором. Значит, его можно догнать. Вот интересно будет, если она его догонит! Он всё будет ахать да удивляться: «Откуда ты взялась? Вот это да! Аи да Таня!»
— Дочка, а ты, между прочим, почему билет не берёшь?
Таня подняла голову. Это кондуктор. У него сердитые брови. Таня растерялась. У неё и денег с собой ни копеечки. А дома, в копилке, как нарочно, осталось восемь рублей тридцать копеек своих, Таниных, денег.
— Я… брата догоняю, — сказала Таня, — он тоже на двадцать втором. Вот догоню и возьму билет.
— Ведь ты небось и в школу ходишь, — сказал кондуктор.
— Я уже во втором классе, — сказала Таня.
— Видишь! Значит, полагается билет.
— Вы не думайте, я знаю, что полагается, — сказала Таня.
Вдруг сзади протянулась чья-то рука:
— Кондуктор, держи монетку. За девочку.
Таня оглянулась. Это был старичок с удочкой. Он дал Тане синенький бумажный лоскуток:
— Держи, дочка. Ты куда же это собралась одна, без отца-матери?
— Я брата догоняю, дедушка, — ответила Таня. — Он поехал клад копать:..
— Клад? — Старик улыбнулся, и сразу стало видно, что у него очень мало зубов. — Смотри, выроешь клад — не забудь мне должок вернуть.
— А я не знаю, где вы живёте, — сказала Таня.
Но старик уже прошёл вперёд. Его тонкая удочка качается над головами где-то там впереди, у передней площадки.
Таня крикнула на весь вагон:
— Дедушка, спасибо! — и крепко зажала в кулаке синий бумажный лоскуток.
Глава шестая
«СЕЙЧАС С ВАМИ БУДУТ ГОВОРИТЬ!»
Бабушка купила молока и пошла домой. Лифт с девяти, а сейчас только восемь. Вот ей и пришлось пешком взбираться на пятый этаж. Она шла и думала: «Сейчас напою Танюшку молочком, сама кофейком побалуюсь, а потом мы с ней уберёмся и сходим в Зоопарк, к мартышкам…»
Она отперла дверь, зажгла на кухне газ и поставила молоко на огонь, который был очень похож на
Молоко морщилось, словно сердилось на бабушку за то, что она стережёт его. Морщилось, морщилось, потом как вздуется белой шапкой! Но тут бабушка подхватила горячую кастрюлю и понесла в комнату.
Вдруг она чуть не выронила кастрюлю. В комнате Танюши не было! Везде набросано. Чулки — на столе, одеяло — на полу, сахарница — на стуле…
Бабушка покачала головой. Увёл-таки девчонку, этакий неслух! Что ж, она теперь целый день не евши, не пивши будет бродить с ними, клад какой-то там копать, намается, головку напечёт…
Бабушка вздохнула и принялась за уборку. Не с кем ей теперь кофейку попить, не с кем к мартышкам сходить…
Она подняла Танино одеяло и встряхнула, чтобы постелить. Из одеяла выпала записка. Бабушка подняла её. Может, нужная? Справка? Или доверенность?
Бабушка надела очки, прочитала:
«Таня, ты не обижайся, а только ты спала, вот и получилось. Только смотри не реви. Вернусь из Шумилова — сходим с тобой в кино. А.»
— Это что ж такое? Это, стало быть, Лёша ушёл вперёд, а Танюшка уж потом за ним вдогон пустилась! Батюшки, что ж теперь будет! Хорошо, как Танюша догонит его. А вдруг не догонит? Она ведь тогда и дальше побежит. Ведь у неё характер настойчивый, в отца пошла. Андрей тоже с этаких лет, бывало, как чего задумает, обязательно на своём поставит!
Правда, Танюша девочка сообразительная, и адрес свой знает, и спросить может. Но движение на улицах — вот что страшно. Ведь это не Кунцево, это Москва. Машины так и бегают одна за другой!
Бабушка растерялась. Начнёт подметать — бросит. Начнёт постель стелить — тоже бросит.
Может, в милицию позвонить? Милиционеры недаром по всей Москве расставлены. Ведь это их забота — следить, чтобы маленькие девочки одни не бродили по Москве.
Но как дозвониться? Очень это мудрёное дело. Если бы просто снял трубку да голос бы услышал человеческий, тогда ничего. А тут крути-верти, гудки понимай. А как вертеть, в какую сторону?
Бабушка смотрела на кружок с дырочками и цифрами и всё прикидывала: как бы так позвонить, чтобы на милицию вышло?
И вдруг, как нарочно, телефон сам громко-громко затрезвонил.
Бабушка даже вздрогнула. В ногах сразу появилась слабость. Это, наверно, они из милиции сами уже звонят. Мол, с девочкой несчастье случилось. Не ваша ли? В белом платье с синей каёмкой да в тапочках на босу ногу.
Бабушка опустилась на стул. А телефон всё звонит-заливается. Никогда ещё такого трезвона не было!
Бабушка трясущейся рукой взяла трубку:
— Слушаю!
В трубке сказали:
— Сейчас с вами будут говорить!