Наивная плоть
Шрифт:
– О Финн! – Она опять сцепила руки, крепче прижимаясь к нему.
– Это была моя машина, поэтому все решили, что за рулем был я. Меня собирались обвинить в непреднамеренном убийстве. Приехал мой отец, но к тому времени они уже нашли нескольких свидетелей, которые видели, как Пит садился на водительское место. Конечно, от этого он не стал ни мертвее, ни живее. Это ничего не меняло. Все равно я поступил как пьяный и преступно беспечный дурак.
Он сильнее сжал кулак с серебряным крестом.
– Я не скрывал этого. Дина. Просто я не люблю об этом вспоминать. Смешно, но сегодня я думал о
– Ты не был за рулем, Финн.
– Разве это так уж важно? – Он посмотрел на Дину, хотя и сам знал ответ. – Мог быть и я. Мой отец выплатил семье Уитни денежную компенсацию, и на этом все практически закончилось. С меня сняли все обвинения. Было признано, что я не несу никакой ответственности за случившееся.
Он отвернулся, прижавшись лицом к Дининым волосам.
– Но это не правда. Я виноват так же, как и Пит. Единственная разница в том, что я жив, а он умер.
– Разница в том, что тебе дали еще один шанс, а ему нет. – Она накрыла его руку своей, так что теперь они оба держали крест. – Мне так больно за тебя, Финн.
Ему тоже было больно. Он жил все эти годы, становясь тем, кем стал, не только для себя, но и для Пита. Да, он всегда носил крест как талисман и как напоминание.
– Анджела могла достаточно легко раскопать эти факты, – проговорил он. – Она могла бы даже представить их в таком свете, будто деньги и власть Райли повлияли на исход дела. Но она решила шантажировать тебя, а не меня. Анджела знала, что если бы она пришла ко мне, то я посоветовал бы ей повесить объявление.
– Я хочу все рассказать полиции. Финн опустил ее спиной на кровать. Они лежали, обнявшись, тесно прижавшись друг к другу.
– Мы много чего им расскажем. Завтра. – Он нежно повернул ее лицо к себе. – Дина, ты стала бы меня защищать?
Она начала было отнекиваться, но заметила, как блеснули его глаза. Дина поняла – Финн уже знал, что она пыталась соврать.
– Да. И что с того?
– Что с того? Спасибо.
Она улыбнулась и потянулась губами к его губам.
Не так уж далеко от них кто-то плакал. Горячие и горькие слезы обжигали горло, глаза, щеки. Фотографии Дины смотрели, лучезарно улыбаясь, на всхлипывающую тень. Комнату освещали только три свечи; язычки пламени, прямые и безыскусные, выхватывали из темноты фотокарточки одинокую сережку, прядь волос, перевязанную золотой тесьмой. Сокровища на алтаре тщетных желаний.
Здесь же лежала куча видеокассет, но сегодня экран телевизора был молчаливым и темным.
Анджела умерла, но этого было недостаточно. Любовь – глубокая, темная, безумная – нажала на курок револьвера, но этого было недостаточно. Надо было сделать что-то еще.
Свечи отбрасывали тень сгорбившегося, мучимого отчаянием человека. Дина увидит, не сможет не увидеть, как ее любят, лелеют, обожают.
Только надо ей это доказать.
Финн предпочел бы провести это интервью с глазу на глаз. Дженнер предпочел бы сделать то же самое. Но поскольку никто из них не мог отвязаться от другого, они ехали в офис Бикера вместе.
– Может быть,
Этим заявлением Дженнер заработал ледяной взгляд.
– Я не хожу за вами по пятам, лейтенант. И разрешите напомнить, что вы ничего не знали бы о Кейт Лавел или Бикере, если бы мы не пришли к вам с этой информацией.
Дженнер ухмыльнулся и потер подбородок, порезанный во время бритья.
– У меня есть такое ощущение, что вы ко мне не пришли бы, мистер Райли, если бы мисс Рейнольдс не настояла.
– Она чувствует себя уверенней, когда знает, что полиция в курсе происходящего.
– А что она чувствует по поводу того, что вы участвуете в расследовании? – Ответом было молчание. – Она этого не знает, – сделал вывод Дженнер. – Позвольте мне, как человеку, женатому уже больше тридцати двух лет – тридцать два было в июле, – позвольте заметить, что вы ходите по тонкому льду.
– Она боится. И будет бояться, пока вы не посадите убийцу Анджелы за решетку.
– Не могу с этим спорить. Теперь о деле Кейт Лавел. Как репортер вы можете не согласиться, но я думаю, что она имеет право на личные тайны.
– Довольно трудно требовать такого права, когда вся твоя жизнь проходит на глазах у публики. Я считаю, что люди должны знать правду, лейтенант. Но мне не нравятся ни шантаж, ни телескопические линзы напротив чьей-нибудь спальни.
– Ага, я вас рассердил. – Довольный, Дженнер проехал перекресток на желтый свет. – А мне ее очень жаль. Она была еще совсем ребенком, наверное, так испугалась…
– У вас мягкое сердце, лейтенант.
– Черта с два! У полицейских не бывает мягкого сердца. – Но у него было, черт побери. И он всегда ужасно стеснялся этой своей слабости, поэтому прибегнул к нападению. – И все-таки она могла убить Анджелу Перкинс.
Финн подождал, пока Дженнер припарковал машину во второй ряд и поставил знак «полицейский при исполнении» перед лобовым стеклом.
– Не смешите меня.
– Она спорит с Анджелой в отеле. Ей надоели притязания Анджелы, она в бешенстве, что должна страдать из-за того, что случилось, когда она еще пешком под стол ходила.
– Я же говорю, мягкое сердце. Дальше, – вставил Финн, выбираясь из машины.
– Она устала от того, что Анджела постоянно ее дразнит и угрожает. Она слышит, что в соседней комнате кто-то есть, горничная, поэтому уходит. Но следит за Анджелой, приходит вслед за ней в студию и убивает ее. Тут входит Дина, и она становится более изобретательной. Она много лет снималась в кино и знает, как включить камеру.
– Ага. – Дул свежий и сильный ветер, пахнувший озером. Финн сделал глубокий вдох, наслаждаясь его легкой свежестью, пока они переходили улицу. – А потом она решила обнародовать свою байку и рассказать людям, из-за чего убила Анджелу. Пусть лучше весь мир знает, что она мать-одиночка, чем убийца.
– Не складывается, – согласился Дженнер.
– Для меня – нет. Если у Бикера есть хотя бы половина той грязи, о которой говорила Кейт, то к вечеру у нас будет еще дюжина похожих сценариев. – Они вошли в здание. Быстрым движением Дженнер показал свой значок охраннику, стоявшему в холле.