Наивная плоть
Шрифт:
– О-о, я уверена, что один-то точно был. – Кейт сверкнула на удивление злобной улыбкой. – Или два.
– Девочки, я с удовольствием дала бы вам возможность поболтать, – Анджела предостерегающе сжала пальцы на плече Кейт, – но мы опаздываем.
– Тогда не буду вас задерживать. – Зажав папку с речью Анджелы под мышкой. Дина отступила назад. – Как долго ты пробудешь в Чикаго?
– Я уезжаю завтра. – Кейт тоже шагнула назад. – Было приятно тебя увидеть.
– Мне тоже. – Чувствуя странную обиду, Дина повернулась и ушла.
– Ну разве это
– Только дурак легко доверяет свои секреты, Анджела. Давай не будем тратить время на болтовню. К делу.
Удовлетворившись, Анджела села за стол.
– Да, давай.
Для Финна Райли Нью-Йорк был похож на женщину – длинноногую сирену с гладкой кожей, которая караулила его в каждом квартале этого города. Она возбуждала его, она становилась то прилипчивой девицей, то шикарной дамой. И один Бог знает, как она была опасна.
Может быть, поэтому он предпочитал Чикаго. Финн любил женщин, и у него была слабость к длинноногим опасным красоткам. А Чикаго был здоровым, дородным мужиком в пропотевшей рубашке, с банкой холодного пива в кулаке. Чикаго был уличным скандалистом и хулиганом.
Финн доверял честной драке больше, чем любому соблазну.
Он хорошо знал Манхэттен. Он даже жил здесь вместе с матерью, когда его родители в очередной раз расстались и ждали суда. Финн потерял счет, сколько раз они расставались и жили отдельно, пока не пришли к неминуемому разводу.
Он помнил, как благоразумно они оба себя вели. Как хладнокровно и культурно. Финн помнил, как они бросали его на прислугу, на секретарей, в подготовительную школу якобы для того, чтобы избавить от хорошо сдирижированного раздора. На самом деле он знал, что и отец, и мать чувствовали себя неуютно с мальчишкой, который задавал прямые вопросы и не довольствовался логичными, но трусливыми ответами.
Так что ему пришлось пожить в Манхэттене, и на Лонг-Айленде, и в Коннектикуте, и в Вермонте. Лето он проводил в Бар-Харбор и на Мартаз-Вайньярд. Вспоминались ему и священные коридоры трех лучших подготовительных школ Новой Англии.
Может быть, поэтому Финн вырос таким непоседой. Как только у него вырастали и начинали вкапываться в землю корешки привязанностей, он чувствовал делом чести оборвать их и двинуться дальше.
Теперь он снова вернулся в Нью-Йорк. На время. Вся подноготная этого города была знакома ему так же хорошо, как элегантный дом на Сентрал-Парк-Вест с фешенебельной квартирой его матери.
Он даже не смог бы решить, что из них нравится ему больше. И уж совершенно точно, ему совсем не нравилась перспектива несколько дней вести «Утренний звонок».
Но в этот момент Финн был вынужден забыть о Нью-Йорке и сосредоточиться на мяче, со свистом летевшем к его носу. Какой там, к черту, дух соперничества –
Он взмахнул ракеткой, хрюкнув от усилия, и напрасно: мяч рикошетом отпрыгнул от стенки. От мощи размаха его рука взлетела вверх, эхо удара отразилось в барабанных перепонках. Новая порция адреналина бурлила в крови, тем временем соперник опять отправил мяч Финну.
Тот встретил его ударом слева. Пот приятно тек по спине, пропитывая изношенную майку с надписью «Си-би-си». В следующие пять минут не было ничего, кроме сокрушительных ударов, эха от ударов мяча, запаха пота и звуков тяжелого дыхания.
– Сукин сын, – Джеймс Бэрлоу оперся о стену, проиграв очередную партию, – ты меня доконаешь.
– Черта с два! – Финн не смог даже дойти до стены. Он опустился прямо на пол «Вертикального клуба». Все мышцы тела ныли. – В следующий раз я возьму пистолет. Это будет проще для нас обоих. – Он нащупал полотенце, вытер мокрое лицо. – Какого черта ты не стареешь?
Отрывистый смех Бэрлоу эхом отразился от стен теннисного корта. Бэрлоу был мускулистым мужчиной шести футов роста, с плоским животом, широкой грудью, плечами, как цементные блоки. В шестьдесят три года он еще ни в чем не уступал молодым. Подходя к Финну, он стянул ярко-оранжевую повязку с гривы серебряных волос. Финн всегда считал, что у Бэрлоу лицо – как скала на горе Рашмор. Такое же большое, сильное и словно высеченное из камня.
– Зато я добрею, малыш. – Бэрлоу достал из спортивной сумки бутылку воды «Эвиан» и, сделав обманное движение, бросил ее Финну. Вторую бутылку он оставил себе и стал пить большими жадными глотками. – В этот раз я почти выиграл.
– Это потому, что я привык играть с британцами, – еще даже не отдышавшись, Финн улыбнулся ему. – Они не такие злючки, как ты.
– Что ж, добро пожаловать обратно в Штаты, – Бэрлоу подал Финну руку и рывком помог ему встать на ноги. Все равно что попасть в лапы к дружелюбно настроенному гризли. – Ты же знаешь, очень многие восприняли бы назначение в Лондон как повышение по службе или даже везение.
– Это милый городишко. Бэрлоу только вздохнул.
– Пошли под душ.
Двадцать минут спустя они лежали на массажных столах, выгибаясь под умелыми руками.
– Сегодня утром было чертовски хорошее шоу, – заметил Бэрлоу.
– У тебя хорошая команда, опытные сценаристы. Надо немного подождать, и эта передача наберет силу.
– Сейчас у нас меньше времени для раскрутки, чем бывало раньше. Я всегда ненавидел чертовых скряг. – Он оскалил зубы. – А теперь сам стал таким же чертовым скрягой.
– По крайней мере ты скряга с воображением. Бэрлоу ничего не ответил. Финн молчал, зная, что у этой неофициальной встречи была своя причина.
– Расскажи мне, что ты думаешь о чикагском отделении Си-би-си.