Наивная смерть
Шрифт:
– Со всем уважением, сэр, позвольте с вами не согласиться.
– Вы пошли по пути, который приведет вас на минное поле. И вы следуете по этому пути, не имея убедительных вещественных доказательств, не опираясь на факты.
– И опять-таки, сэр, позвольте с вами не согласиться. Подозреваемая…
– Ребенок, – поправил он.
– Подозреваемая, – упрямо повторила Ева, – является несовершеннолетней. Это не означает, что она не способна на убийство. Как известно, дети умеют убивать. Более того, они умеют убивать с умыслом. Со злобной
Уитни положил ладони на крышку стола.
– Эта девочка – дочь одного из крупнейших в городе адвокатов. Она хорошо образованна, принадлежит к высшим слоям общества. Даже согласно вашему собственному отчету, она ни разу не была замечена в преступной деятельности, не говоря уж о насилии. Никогда не лечилась от психических или нервных недугов. Доктор Мира?
– Дети умеют совершать насильственные действия, это правда, – начала Мира. – И хотя нам известны случаи, когда дети этого возраста, даже меньше, убивали, подобные случаи обычно касаются других детей. Подобным случаям чаще всего предшествуют менее значительные акты насилия. Жестокое обращение с животными, например. Психологический портрет Рэйлин Страффо не свидетельствует о какой бы то ни было склонности к насилию.
В общем-то Ева ничего другого и не ждала. Она знала, что ей будут препятствовать. И все же она ощутила горькую досаду.
– Значит, если ее отец богат, а сама она учится на «отлично» и не пинает маленьких собачек, мне следует отказаться от того, что я знаю.
– А что вы знаете? – перебил ее Уитни. – Вы знаете, что эта девочка учится в школе, где были убиты два учителя. В этой же школе учится больше сотни других детей. Вы знаете, что мать девочки призналась в краткой связи с одним из убитых…
Ева вскочила на ноги. Она не могла справиться с этим сидя.
– Я знаю, что подозреваемая нашла первого убитого, что в обоих случаях у нее была возможность, а еще я знаю, что у нее был доступ к семенам клещевины. Ей показали, как из них производится масло. Я точно знаю, что она ведет дневник, и она весьма своевременно вынесла его из дома перед обыском. До вчерашнего дня дневник хранился у ее подруги.
Уитни наклонил голову набок.
– У вас есть этот дневник?
– Нет, у меня его нет. Я полагаю, что подозреваемая спрятала его или уничтожила, а может быть, носит с собой. Она вынесла его из дома, потому что в нем содержатся доказательства ее вины.
– Ева, очень многие маленькие девочки ведут дневники и считают их своей священной и неприкосновенной тайной, – возразила Мира.
– Она маленькая девочка только по годам. Я смотрела на нее. Я ее видела. Я знаю, что она собой представляет. А вы не хотите видеть, – яростно повернулась она к Уитни. – Никто не хочет взглянуть на ребенка, воплощенную невинность в лице и внешнем облике, и увидеть зло. Но в ней сидит зло.
– Ваше мнение, сколь бы оно ни было эмоциональным, – это не доказательство.
– Будь она на десять… да нет, на пять лет старше, вы
– Мы об этом знаем, Ева, – мягко вставила Мира.
– И вы думаете, я смотрю на нее и вижу себя? Думаете, я переношу на нее свой опыт?
– Я знаю, что на ранней стадии расследования вас что-то тревожило. Вы были крайне расстроены из-за какого-то личного дела.
– Оно не имеет никакого отношения к расследованию. Оно могло отвлечь меня, и, если так, это моя вина. Но оно не имеет никакого отношения к моим выводам по данному делу. А теперь я должна выслушивать всю эту чушь, вместо того чтобы делать свою работу.
– Поосторожнее, лейтенант, – предупредил Уитни.
Но Еве осточертела осторожность.
– Она на это и рассчитывает. Что мы все будем проявлять осторожность. Что мы не станем ее подозревать, потому что она такая милая маленькая девочка из хорошей семьи. Она убила двоих за одну неделю. И меня она опередила: впервые убила, когда ей было семь. Убила своего двухлетнего брата.
Уитни прищурился.
– Вы включили информацию по Тревору Страффо в свои предыдущие рапорты. Согласно отчетам следователя и судмедэксперта, это была смерть в результате несчастного случая.
– Они оба ошиблись. Я говорила с Алликой Страффо.
Пока Ева отчаянно боролась, стараясь доказать начальству свою правоту, а Пибоди сидела в кабинете охраны музея «Метрополитен», переключая экраны в поисках Рэйлин, Аллика отослала Кору.
– Сегодня ваш выходной.
– Но вы неважно выглядите. Я с радостью останусь, приготовлю вам чай.
– Нет, не нужно. Это просто мигрень. Со мной все будет в порядке. Мы с Рэйлин пообедаем дома и поедем в салон.
– Ну, тогда я приготовлю что-нибудь на обед и…
– Мы сами справимся, Кора. Идите, вас ждут подруги.
– Ну, если вы уверены… Можете мне позвонить в любое время, я вернусь. У меня ничего особенного не намечено.
– Желаю вам хорошо провести время. Не беспокойтесь о нас. – Аллике хотелось поскорее выпроводить Кору, она боялась, что рухнет, прежде чем за Корой закроется дверь. Когда дверь наконец закрылась, Аллика устало прислонилась к ней. – Рэйлин, – позвала она чуть слышно. – Рэйлин.
– Что случилось, мамочка? – Глаза Рэйлин были остры, как лазерные лучи. – Почему мы не можем поехать пообедать в «Зверинец»? Я так люблю смотреть на животных!
– Мы не можем. Нам нужно уехать. Мы отправимся в путешествие. В путешествие.
– Правда? – просияла Рэйлин. – Куда? Куда мы поедем? А там будет бассейн?
– Я не знаю. Я что-нибудь придумаю. – Она не могла думать. – Нам надо ехать.
– Ты даже не одета.
– Я не одета?
Аллика оглядела себя, рассматривая свой халат, словно видела его впервые.