Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию
Шрифт:
Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями.
1. Маскировать общую численность немецких войск на Востоке по возможности распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т. п.
2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы генерал-губернаторства, в протекторат и Австрию, и что концентрация войск на Севере сравнительно невелика.
3. Преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий.
4. Распространять соответствующим образом подобные сведения для создания впечатления, что после окончания Западного похода противовоздушная оборона на Востоке серьезно усилилась и что зенитная оборона всех важных объектов
5. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснить необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей…»
К середине ноября в германской армии были разработаны основы материально-технического обеспечения войск. В расчет принимались: 3 млн. человек, 600 тыс. машин, 600 тыс. лошадей, горючее и запчасти на 700–800 км.
В ноябре-декабре генеральный штаб сухопутных войск продолжал уточнение и проигрывание на штабных учениях вопросов о главных стратегических направлениях, о распределении сил и средств для наступления.
В конце ноября начальники штабов групп армии, предусмотренных для ведения наступления, получили указания представить независимо друг от друга соображения по плану операций. В разработке начальника штаба группы армий «А» (позднее «Юг») генерала Зоденштерна от 7 декабря 1940 г. предполагалось провести наступление тремя ударными группировками. Ведущая идея этого плана заключалась в том, чтобы, сковав основные советские войска в центре фронта, основные наступательные операции предпринять на флангах и по достижении первой стратегической цели — рубежа Кременчуг — Киев — Могилев — Даугавпилс — нанести на Москву по сходящимся направлениям, осуществив тем самым гигантский охват всей западной части Советского Союза.
Генерал предлагал «отказаться от овладения окраинными областями на юго-востоке и северо-востоке Советского Союза, а прикрытие внешних флангов ударных группировок осуществлять заслонами, обращенными в сторону Ленинграда и Восточной Украины».
Доклад начальника Генерального штаба сухопутных войск был зачитан Гитлеру в Ставке 5 декабря 1940 г. Автор считал, что важнейшие промышленные центры России находятся на Украине, в Москве и Ленинграде. «Кроме того, Украина является богатейшим сельскохозяйственным районом. Вся территория, на которой будут происходить операции, делится Припятскими болотами на северную и южную половины. В последней — плохая сеть дорог. Наилучшие шоссейные и железные дороги находятся на линии Варшава — Москва. Поэтому в северной половине представляются более благоприятные условия для использования большего количества войск, нежели в южной. В районе севернее Припятских болот поэтому же, очевидно, находится больше войск, нежели южнее. Кроме того, в группировке русских намечается значительное массирование войск в направлении русско-германской демаркационной линии. Следует полагать, что сразу же за бывшей русско-польской границей располагается база снабжения русских, прикрытая полевыми укреплениями. Днепр и Западная Двина представляют собой самый восточный рубеж, на котором русские вынуждены будут дать сражение. Если же они будут отходить дальше, то они не смогут больше защищать свои промышленные районы. Вследствие этого замысел немцев должен сводиться к тому, чтобы с помощью танковых клиньев не допустить создание русскими сплошного оборонительного фронта западнее этих двух рек. Особенно крупная ударная группировка должна наступать из района Варшавы на Москву. Из предусматриваемых трех групп армий северную необходимо будет направить на Ленинград, а силами южной нанести Главный удар в направлении Киева, причем одна армия последней должна наступать из района Люблина, вторая из района Львова и третья из Румынии. Конечной целью операции является Волга и район Архангельска. Всего должно быть использовано 105 пехотных, 32 танковые и моторизованные дивизии, из числа которых крупные силы (две армии) вначале будут следовать во втором эшелоне».
Как известно из стенограммы совещания, Гитлер согласился с изложенными оперативными замыслами и обратил внимание на некоторые детали:
— Важнейшая цель — не допустить, чтобы русские отходили, сохраняя целостность фронта. Наступление следует вести так далеко на восток, чтобы русская авиация не могла больше совершать налеты на территорию германского рейха и чтобы, с другой стороны, немецкая авиация могла наносить удары с воздуха против русских военно-промышленных районов. Для этого необходимо добиться разгрома русских вооруженных сил и воспрепятствовать их созданию.
Уже первые удары должны быть нанесены такими силами, чтобы можно было уничтожить крупные силы противника. Поэтому подвижные войска следует использовать на самых флангах обеих северных групп армий, где будет наноситься главный удар. На севере необходимо добиться окружения вражеских сил, находящихся в прибалтийских странах. Для этого группа армий, которая будет наступать на Москву, должна иметь достаточно войск, чтобы быть в состоянии повернуть значительную часть сил на север. Группа армий, наступающая
Сейчас, однако, еще невозможно решить, будет ли после уничтожения основной массы русских войск, окруженных на севере и на юге, нанесен удар на Москву или против района Москвы. Важно, чтобы русские не смогли вновь закрепиться восточнее. Предусмотренная для проведения всей операции численность войск в 130–140 дивизий достаточна.
Бывший командующий 3-й танковой группой немецких войск на советско-германском фронте Г. Гот размышлял в своих мемуарах о стратегическом планировании войны против СССР следующим образом: «31 июля 1940 года Гитлер назвал в качестве цели войны „уничтожение живой силы России“. В директиве сказано осторожнее. В ней говорится о „разгроме Советской России“. Позже, в августе 1941 года, Гитлер указал, что цель войны — „окончательно вывести Россию из войны как континентального союзника Англии“. Это различные формулировки, и понимать их можно по-разному. Отдавал ли себе Гитлер отчет о том, как он окончит войну? Клаузевиц, участвовавший в войне 1812 года на стороне России, берет под защиту Бонапарта, когда того упрекают в том, что он слишком далеко проник в Россию. „Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, т. е. оккупировать…Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров. Добраться же до этих слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны. Лишь достигнув могучим порывом самой Москвы, мог Бонапарт надеяться подорвать мужество правительства, стойкость и верность народа. В Москве надеялся он найти мир, и это была единственная разумная цель, какую он мог себе поставить в эту войну“. (…)
Вместо того чтобы создать ясную основу для стратегии в войне против России, Гитлер в подготовительный период занимался оперативными планами, не входившими в его компетенцию. Эти планы резко менялись. 31 июля 1940 года он предлагал операцию с охватом обоих флангов (Киев и Прибалтика). 5 декабря 1940 года он согласился с предложением нанести Главный удар в центре, на Москву. 17 декабря он сообщил о своем намерении наступать по обе стороны от Припятских болот и продвинуться глубоко на восток, чтобы затем повернуть на юг и север. Наконец, 18 декабря 1940 года он издал директиву „Барбаросса“, предписывающую обеим северным группам армий во взаимодействии овладеть побережьем Балтийского моря и только затем нанести удар на Москву. Неизменным во всех этих планах было одно: цель войны должна быть достигнута на протяжении одной кампании. Война имела для Гитлера смысл только в том случае, если „государство будет разбито одним ударом“ (31 июля 1940 г.). Это стремление к быстрому окончанию войны было связано с дальнейшими стратегическими планами Гитлера. С 15 июня 1940 года, когда наступило перемирие во Франции, война на суше по существу прекратилась. Молниеносные действия германской армии в мае и июне 1940 года находились в резком противоречии с медлительным общим течением войны, в результате которого западные державы получили в подарок столь ценный год. Теперь предстоявшая в 1941 году война в России связывала немецкие сухопутные войска на Востоке. Если бы начало войны на Востоке отодвинулось еще дальше, то Англия снова получила бы инициативу; последствия всего этого могли быть роковыми.
Понятное стремление Гитлера к повторению на Востоке такой же скоротечной кампании, как и кампании во Франции, столкнулось на Восточном театре с совершенно иными условиями для военных действий, и прежде всего — с огромными расстояниями, которые, казалось, еще более увеличивались из-за плохого состояния дорог. Может быть, имевшихся в распоряжении трех-четырех месяцев и хватило бы для того, чтобы разгромить кадровую армию и захватить большую часть территории страны, включая столицу. Но, как мы уже видели, это не означало бы уничтожения живой силы русских. Поэтому цель, которую предстояло достичь за одну кампанию, должна была быть более ограниченной.
Насколько можно установить, „конечную цель кампании — выход на линию Волга — Архангельск“ — предложил начальник генерального штаба сухопутных сил. Вскоре выяснилось, что в 1941 году такая цель была недостижима».
Другой генерал вермахта, Гейнц Гудериан, вспоминал: «Но все же зима и весна 1941 г. были для меня кошмаром. Новое изучение походов шведского короля Карла XII и Наполеона I показало все трудности этого театра военных действий; одновременно выявилась недостаточность нашей подготовки к такой крупной кампании. Прошлые успехи, особенно победа на западе, одержанная в столь неожиданно короткий срок, так задурманили мозги руководителям нашего верховного командования, что они вычеркнули из своего лексикона слово „невозможно“. Все руководящие лица верховного командования вооруженных сил и главного командования сухопутных сил, с которыми мне приходилось разговаривать, проявляли непоколебимый оптимизм и не реагировали ни на какие возражения.