Накануне мировой катастрофы
Шрифт:
«Ненависть, которая привела к этому преступлению, выросла из христианского антисемитизма. Этот антисемитизм действительно сделал из евреев избранный народ — избранный для Освенцима» [632].
С исторической точки зрения все это, конечно, нелепость, хотя бы потому, что был христианский антииудаизм, но никогда не было христианского «антисемитизма», т. е. церковной юдофобии на расовой основе, и потому что национал-социалистическая система, которую обвиняют в ужасах Освенцима, не может быть названа «христианской». Сам Гитлер гораздо чаще говорил о «Провидении», чем о Боге, и в верхушке партии наряду с протестантами и католиками
И это еще далеко не все. Клод Ланцман считает, что Христос не принес спасения. Кто же его принесет? Ответ дает еврейский литературовед Георг Штейнер:
«Если, согласно христианской вере, в человеке Христос — божественное существо, Сын Божий и сын человеческий умер за людей, то можно прийти к такому толкованию, что в Шоа еврейский народ умер за Бога, взяв на себя невообразимую вину за равнодушие, отсутствие и бессилие Бога» [633].
Студент: Вот уж воистину переоценка всех ценностей, как говаривал Ницше. Христианина от таких слов мороз должен пробрать по коже.
Ф. Брукнер: Как видим, религия Холокоста — а иначе этот образ мыслей назвать действительно нельзя — представляет собой опасную атаку на христианство. И эта атака имеет большой успех, она заставляет все большее число христиан признать за их церквями часть вины в Холокосте и просить прощения за это. Так французский епископат принял в 1994 году следующее заявление:
«Церковь знает, что должна признать за собой ответственность за Холокост, и уже начала это делать» [634].
Томаш Габись комментирует:
«Вряд ли можно требовать более однозначное доказательство капитуляции церкви перед религией Холокоста. Сегодня можно вести диалог со всеми: с иудеями, мусульманами, анимистами, атеистами, и только с теми, кто не хочет признавать религию Холокоста, всякий диалог исключен. Церковь — сначала французская — прокляла их, как еретиков, хотя они являются еретиками исключительно с точки зрения религии Холокоста, но это в наши дни «торжествующая церковь». Христианские священники, сначала протестантские, потом католические, вынуждены были перейти к обороне под натиском жрецов Шоа, а некоторые уже переметнулись в их лагерь. Причем традиционные христианские установки одна за другой выбрасываются за борт ».
Студент: В свете этой тенденции можно сказать, что Пий XII сделал роковую ошибку, когда отреагировал одним молчанием на упреки в том, что он ничего не сделал, зная об уничтожении евреев.
Ф. Брукнер: Ну, упрекать его вслух стали только после его смерти. Но его наследники, Иоанн XXIII и Павел VI, которые вели более проеврейскую политику, чем он, действительно ответили молчанием на постоянно усиливавшиеся нападки на Пия XII. Было бы лучше для католической церкви (и исторической истины), если бы они поручили своим историкам документально показать, какого рода сообщения рассылали еврейские организации во время войны, и изложить причины, почему Ватикан не верил этим сообщениям. После того, как Иоанн-Павел II сказал о «газовых камерах» и тем самым дал свое благословение официальной версии Холокоста, позиция римской церкви стала совершенно незащитимой, так как, если Холокост был, Ватикан должен был об этом знать и был морально обязан четко и ясно
Студентка: Ватикан, таким образом, попал в ловушку, из которой нет выхода. Если бы миф о Холокосте лопнул, выход появился бы. Разве не в интересах Ватикана содействовать такому развитию?
Ф. Брукнер: Разумеется. Встает только вопрос, лояльны ли были люди, которые в последние десятилетия формировали политику Ватикана, начиная с умершего в апреле 2005 года Кароля Войтылы и его преемника, католической вере или совсем иным силам?
Студентка: Это совершенно ужасное предположение!
Ф. Брукнер: Все большее число католиков не признает Иоанна-Павла II и его преемника законными папами. Но мы не можем углубляться в этот вопрос, это увело бы нас слишком далеко от нашей темы, поэтому я довольствуюсь тем, что укажу вам на книгу, в которой содержится масса доказательств давно уже идущего полным ходом подрыва основ католической церкви [635].
Но вернемся к религии Холокоста. Когда руководители еврейских общин потребовали убрать с территории лагеря Освенцим кресты — дерзкое требование, которое позже было выполнено с благословения г-на Войтылы, Эли Визель, хотя и поддержал это требование, однако добавил, что на территории лагеря не должно быть и звезд Давида. Его мотивировка:
«Я против любой символики в Бжезинке, включая звезду Давида. Бжезинка остается своим собственным символом, собственным памятником. Остатки печей, бараки, деревья, пепел, молчание. Ничего иного не должно быть на этом кладбище, подобных которому нет» [636].
Студент: Невозможно представить себе более неутешительную религию. Кого может привлечь такая мрачная вера?
Ф. Брукнер: К тому же в этой вере нет никакой позитивной силы. Есть только Дьявол и его беспомощные жертвы, но нет ни ангелов, ни героев.
Студент: А разве евреи не герои?
Ф. Брукнер: Что же это за герои, если они по приказу своих убийц добровольно садятся в составы, идущие в лагеря смерти, и там не только без сопротивления позволяют себя убивать, но и до последнего момента выполняют самые извращенные распоряжения своих палачей?
Рашель Ауэрбах пишет о лагере Треблинка:
«Чтобы приукрасить монотонность убийств, немцы создали еврейский оркестр… Он выполнял двойную цель: во-первых, его музыка заглушала, насколько возможно, крики и стенания людей, которых гнали в газовые камеры, а во-вторых; это было развлечение для лагерного персонала, который состоял из двух любящих музыку наций: немцев и украинцев» [637].
Студентка: Представить только: евреев тысячами гонят в газовые камеры, где они медленно умирают от удушья среди ужасных криков, а еврейские музыканты, которые точно знают, что потом то же самое сделают с ними самими, не предпринимают никаких попыток сопротивления или бегства, а продолжают весело играть на своих инструментах, будто это их долг, развлекать убийц, принадлежащих к двум любящим музыку нациям!
Ф. Брукнер: В своем фильме «Шоа », который идет 9 часов, Клод Ланцман берет интервью у Абрахама Бомбы, парикмахера из Треблинки. Вот отрывок из их беседы.