Наказание без преступления
Шрифт:
– Джордж!
– Что?
– Глаза у него были ледяные.
Ему захотелось поцеловать ее.
"...Мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана".
– Джордж!
Оглушительный шум в ушах. Комната перед глазами пошла ходуном.
– Да, да, сейчас, одну минуту...
– Он затряс головой, чтобы вытряхнуть из нее шум.
"О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дочь княжеская! Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника..."
–
– вскричал он.
Так быстро! За девять часов, пока он спал. Как это они - расплавили золото, укрепили тончайшие часовые пружинки, алмазы, блестки, конфетти, драгоценные рубины, жидкое серебро, медные проволочки? А ее волосы? Их спряли металлические насекомые? Нет, наверно, золотисто-желтое пламя залили в форму и дали ему затвердеть...
– Если ты будешь говорить об этом, я сейчас же уйду, - сказала она.
– Нет-нет, не уходи!
– Тогда ближе к делу, - холодно сказала она.
– Ты хотел говорить со мной о Леонарде.
– Подожди, об этом немного позже.
– Нет, сейчас, - настаивала она.
В нем уже не было гнева. Все как будто смыло волной, когда он увидел ее. Он чувствовал себя гадким мальчишкой.
– Зачем ты пришел ко мне?
– спросила она без улыбки.
– Прошу тебя...
– Нет, отвечай. Если насчет Леонарда, то ты же знаешь, что я люблю его.
– Замолчи!
– Он зажал уши руками.
Она не унималась:
– Тебе отлично известно, что я сейчас все время с ним. Я теперь бываю с Леонардом там, где бывали мы с тобой. Помнишь лужайку на Монте-Верде? Мы с ним были там на прошлой неделе. Месяц назад мы летали в Афины, взяли с собой ящик шампанского.
Он облизал пересохшие губы.
– Ты не виновата, не виновата!
– Он вскочил и схватил ее за руки. Ты только что появилась на свет, ты - не она. Виновата она, не ты. Ты совсем другая.
– Неправда, - сказала женщина.
– Я и есть она. Я могу поступать только так, как она. Во мне нет ни грамма того, чего нет в ней. Практически мы с ней одно и то же.
– Но ты же не вела себя так, как она.
– Я вела себя именно так. Я целовала его.
– Ты не могла, ты только что родилась!
– Да, но из ее прошлого и из твоей памяти.
– Послушай, - умолял он, тряся ее, пытаясь заставить себя слушать, может быть, можно... Может быть, можно... ну, заплатить больше денег? И увезти тебя отсюда? Мы улетим в Париж, в Стокгольм, куда хочешь!
Она рассмеялась.
– Куклы не продаются. Их дают только напрокат.
– Но у меня есть деньги!
– Это уже пробовали, давным-давно. Нельзя. От этого люди сходят с ума. Даже то, что делается, незаконно, ты же знаешь. Мы существуем потому, что власти смотрят на нас сквозь пальцы.
– Кэти, я хочу одного - быть с тобой.
– Это невозможно - ведь я та же самая Кэти,
– Но я не хочу убивать тебя.
– Часть твоего существа хочет. Ты просто подавляешь в себе это желание, не даешь ему прорваться.
Он вынул пистолет из кармана.
– Я старый дурак. Мне не надо было приходить сюда... Ты так прекрасна!
– Сегодня вечером я снова встречусь с Леонардом.
– Замолчи.
– Завтра утром мы улетаем в Париж.
– Ты слышала, что я сказал?
– А оттуда в Стокгольм.
– Она весело рассмеялась и потрепала его по подбородку: - Вот так, мой толстячок.
Что-то зашевелилось в нем. Он побледнел. Он ясно понимал, что происходит: скрытый гнев, отвращение, ненависть пульсировали в нем, а тончайшие телепатические паутинки в феноменальном механизме ее головы улавливали эти сигналы смерти. Марионетка! Он сам и управлял ее телом с помощью невидимых нитей.
– Пухленький чудачок. А ведь когда-то был красив.
– Перестань!
– Ты старый, старый, а мне ведь только тридцать один год. Ах, Джордж, как же слеп ты был - работал, а я тем временем опять влюбилась... А Леонард просто прелесть, правда?
Он поднял пистолет, не глядя на нее.
– Кэти.
– "Голова его - чистое золото..." - прошептала она.
– Кэти, не надо!
– крикнул он.
– "...Кудри его волнистые, черные, как ворон... Руки его - золотые кругляки, усаженные топазами!"
Откуда у нее эти слова песни песней? Они звучат в его мозгу - как же получается, что она их произносит?
– Кэти, не заставляй меня это делать!
– "Щеки его - цветник ароматный...
– бормотала она, закрыв глаза и неслышно ступая по комнате.
– Живот его - как изваяние из слоновой кости... Голени его - мраморные столбы..."
– Кэти!
– взвизгнул он.
– "Уста его - сладость..."
Выстрел.
– "...Вот кто возлюбленный мой..."
Еще выстрел.
Она упала.
– Кэти, Кэти, Кэти!!
Он всадил в нее еще четыре пули.
Она лежала и дергалась. Ее бесчувственный рот широко раскрылся, и какой-то механизм, уже зверски изуродованный, заставлял ее повторять вновь и вновь: "Возлюбленный, возлюбленный, возлюбленный..."
Джордж Хилл потерял сознание.
Он очнулся от прикосновения прохладной влажной ткани к его лбу.
– Все кончено, - сказал темноволосый человек.
– Кончено?
– шепотом переспросил Джордж.