Наказание за любовь
Шрифт:
— Халькатла, будь так добра, возвращайся назад в свою комнату, — сказал он, тяжело вздохнув. — Этот разговор ни к чему не приведет.
— Неужели? — спросила она и, стоя у него за спиной, быстро выскользнула из своей туники. А потом подошла к нему сзади и нежно обвила руками его негибкое тело.
— Ничего сейчас не чувствуешь? — прошептала она ему на ухо, прижимаясь к нему с самыми провокационными намерениями.
— Нет, ничего, — ответил он и попытался высвободится, но ее губы впились в его шею, а руки
Он резко схватил ее за руки и высвободился, потом повернулся к ней, и Халькатла испугалась, когда увидела горящие угли в его глазах.
— Никогда не делай так больше, — предупредил он тихо и зловеще. — Иначе не сможешь с нами оставаться.
Она издала какой-то жалобный и отчаянный всхлип. Руне вздохнул:
— Халькатла… Ты совершила настоящий подвиг, когда заставила Тенгеля Злого повернуть на юг. И ты уже всячески доказала, что заслуживаешь нашего доверия. Но не перегибай палку! Если ты будешь слишком назойливой, мы не сможем и дальше терпеть твое общество, и ты это прекрасно понимаешь! Как ты думаешь, понравилось бы это Марко?
Она хихикнула, дрожа:
— Но ему же совсем не обязательно говорить об этом?
— Неужели ты считаешь, что он все равно не узнает?
— Да нет, — сказала она и заметно побледнела.
— Может и нет. Но это не смешно, Халькатла! Мы не хотим лишаться тебя, но ты можешь навлечь на себя беду.
По его глазам она видела, что он говорит совершенно серьезно, и внезапно почувствовала себя ужасно глупо, что стоит перед ним нагишом. Руне тоже успокоился и взял ее за руку.
— Ты очень привлекательна, но в том, что ты кидаешься на меня, нет никакого смысла.
— Но кого же мне тогда найти? — жалко спросила она, снова надевая тунику. — Марко неприступен, а Мораган умирает… и к тому же он Тувин. А к другим идти ты мне запрещаешь.
— Неужели какое-то случайное приключение так много для тебя значит?
— Руне, — принялась она убеждать его, она уже оделась и теперь говорила увереннее. — В моей настоящей жизни я, как и большинство девушек, ужасно хотела иметь какой-нибудь роман. Я хотела, чтобы меня любили, или, во всяком случае, чтобы меня кто-то страстно желал. Но я была ведьма, Руне, все избегали меня, как чумной. Единственное, что мне оставалось, это удовлетворять саму себя в полном одиночестве. А это было безжизненно, скучно и неинтересно. А сейчас у меня появилось время, пусть даже совсем немного. И я хочу!
— Да, но я ничем тебе здесь не могу помочь.
— Не можешь — или не хочешь?
— Дорогая Халькатла, — сказал он, стараясь не глядеть на нее. — Что я на самом деле? Ведь я и сам этого не знаю. Я желал бы стать каким-нибудь героем, но мне не нравится людская пища, пить воду из земли кажется мне теперь диким. Как будто мне вообще больше не нужна никакая пища…
— Мне тоже, — поспешила сказать она.
—
— Да нет же, есть. Но не в телесном смысле, а в духовном.
— Вот именно. Я что-то искусственно созданное, какое-то изделие, которому никто не может дать имя. Совершенно уникальная вещь, — беспомощно заключил он.
Она сказала безучастно:
— Я чувствовала твою кожу, руки и мышцы. Ты холодный, как ящерица, и твоя кожа не кажется вполне человеческой кожей. Но и на кожу зверя она не похожа. Я тебе верю, Руне, когда ты говоришь, что не можешь мне помочь. Потому что никто никогда не слышал, что у березы может встать, — грубо закончила она с ехидной ухмылкой.
Было совершенно очевидно, что последние ее слова ему не понравились. И необразованная, всегда действующая спонтанно Халькатла стала понимать, что Руне — очень тонкая натура, отличающаяся высокой культурой. И тогда ей стало очень стыдно.
— Я пошла вниз, — быстро проговорила она.
Сначала она решила, что ослышалась. Но он действительно сказал нечто, что заставило ее остановиться:
— Но, может быть, я все равно смог бы помочь тебе, Халькатла? Если тебе так трудно.
— Что? — глупо переспросила она. — К-как же это?
— Ты это лучше меня знаешь, — сказал он, не глада на нее.
Халькатла испытующе посмотрела на его изуродованные руки.
— А ты сможешь?
— Не знаю, — сказал он смущенно и беспомощно. — Но я не хочу, чтобы у тебя что-то было с обычными, живыми парнями.
Она вздохнула. Он выглядел таким несчастным, что Халькатла поняла, что он действительно так думал. И то, что делал он это исключительно ради нее, потому что сам он был очень обижен.
А этого перенести она не могла.
Она улыбнулась ему быстрой и немного грустной улыбкой и погладила его по шершавой щеке.
— Спасибо, Руне, — сказала она с нежностью в голосе. — Мне было приятно это слышать. Но, тем не менее, я должна отказаться. Было бы неплохо, если бы с твоей стороны было бы чуть побольше энтузиазма.
Он стоял безмолвно, не двигаясь. Халькатла дружески чмокнула его в щеку.
— Я очень люблю тебя, милый мой друг, — нежно сказала она. — Но ты не совсем понял, что же мне надо.
И она пошла вниз, сама себе удивляясь. «Что же это я такое сказала, — думала она. — А сама-то я знаю, что мне надо? Я думала, что мне нужно небольшое приключение, легкая интрижка с мужчиной. Но, похоже, мне нужно что-то большее? Во всяком случае, я не хотела бы испытывать что-то одна, как было бы в случае с Руне. Это должно быть совсем не так. С его стороны это было бы самопожертвованием. Нет уж, спасибо!»
Руне стоял и смотрел ей вслед. И никто не мог бы прочесть на его лице, о чем же он думал.