Наказать и дать умереть
Шрифт:
Давно он не бывал таким твердым.
Таким большим.
Как толстая пульсирующая ветка.
Йесперу стало стыдно. Он подошел к столу, путаясь в обернутом вокруг бедер полотенце, снял трубку и набрал номер ресепшена.
Через несколько минут Йеспер снова сидел на диване с поджатыми ногами, а в номере появилась сотрудница отеля в сопровождении двух молодых полицейских – Юханны Мортенссон и Микаэля Юханссона. Юханна внимательно оглядела его – мужчину за сорок, довольно высокого и подтянутого для своих лет, темноволосого, но с сединой на висках и двумя шрамами возле уха, которые так нравились
Глава 12
Стокгольм, февраль
Говорят, человек думает о сексе каждые пятнадцать минут.
Или это касается только мужчин?
Но почему именно четверть часа? Я думаю о сексе так часто, как только могу.
Или я что-то неправильно понимаю?
Я не специально, просто… достаточно посмотреть вокруг.
Я сидел перед огромным окном на ротонде ресторана «Рич». Отсюда великолепный обзор – настоящий парад мужчин, детей, женщин.
Снег еще лежал на асфальте, лишь с краю тротуаров обозначилась черная полоса. Температура чуть выше нуля, но на солнечной стороне не холодно, и на улицах довольно много людей. Одни спешат по делам, другие просто прогуливаются.
Я всегда любил наблюдать за прохожими.
Развлекался тем, что отгадывал, кто из них кто, чем занимается или кем себя воображает.
Однажды я спросил свою подругу-лесбиянку, как она узнает себе подобных в толпе.
– Трудно сказать, – задумалась она. – Обычно люди отвечают на мой взгляд. Иногда сексуальная ориентация видна сразу, например у некоторых футбольных звезд. С виду гомосексуалист может быть кем-то вроде Зеба Макахана [21] – это не имеет значения. Встречаются и мужеподобные женщины – вполне традиционалки. Это сложно определить по фотографии или на экране, но стоит взглянуть в глаза – и мне все становится ясно.
21
Зеб Макахан – герой американского вестерна 1970-х гг. Мужественный ковбой.
Тогда я спросил, приходилось ли ей ошибаться.
Она задумалась и ответила далеко не сразу:
– Нет, никогда.
Со мной же подобное случалось и раньше, правда не с таким катастрофическим исходом, как в Мальмё. «Надо потренироваться», – решил я и заказал еще одну чашку кофе. Потом сказал себе, что должен проверить собственные догадки как можно на большем количестве мужчин, женщин, мышей и т. п., думающих или нет о сексе каждые четверть часа. Должна же быть какая-нибудь теория? Тут я вспомнил, что на свете существует «Гугл», и полез за мобильником. Однако не успел войти в Интернет, как телефон зазвонил, высветив номер Карла-Эрика Юханссона.
– Чем занимаешься? – спросил он после обмена приветствиями.
– Сижу в «Риче» и размышляю о смысле жизни, – сообщил я.
Я не хотел упоминать о сексе, он сам должен был догадаться, о чем речь. В конце концов, нет никаких оснований предполагать, что он думает об этом реже меня.
– Отлично! – Карл-Эрик, похоже, все понял. – Тогда мне будет проще перейти к делу. Я… то есть
– В чем же?
– Видишь ли… история повторилась.
– Какая? – удивился я.
– С Томми Санделлем.
– Прости, но я…
– Правда, на этот раз все гораздо деликатнее.
– Деликатнее?
– Да, теперь это случилось с Йеспером Грёнбергом.
– С тем самым Грёнбергом? – переспросил я, так и не поняв, что же стряслось.
– Полиция Гётеборга обнаружила его сегодня утром в гостиничном номере рядом с мертвой женщиной.
Я лихорадочно пытался осмыслить услышанное. Итак, Йеспер Грёнберг – первое лицо Рабочей партии, бывший министр по вопросам гендерного равенства, одно время рассматривался как кандидат на пост премьер-министра.
– Прости, никак не могу взять в толк…
– Не кажется ли тебе, что это слишком похоже на случай с Томми Санделлем?
– Да… но… не знаю… – растерялся я. – Это он ее убил?
– Неизвестно, – ответил Карл-Эрик. – Полиция застала его в невменяемом состоянии, так что сказал он им не много. Кроме того, на нем не было ни брюк, ни кальсон, ни ботинок. Неплохо, правда? По-моему, завтра наша газета снова будет продаваться.
– И чего вы от меня хотите?
– Ты же проследил для нас всю историю Томми Санделля, а теперь главный редактор хочет, чтобы ты сделал то же самое…
– Но ведь есть огромная разница, неужели не видишь?
– Какая? – удивился он.
– Это я нашел Санделля, – объяснил я. – Но в новой истории я знаю не больше тебя. И вынужден расспрашивать тебя обо всем с самого начала.
– Само собой, но ведь у тебя хороший контакт с той женщиной из полиции. Она твой источник информации.
– Мои источники тебя не касаются, – перебил я.
– То есть?
– Я пошутил. Ты, вероятно, имеешь в виду Эву Монссон. Я действительно разговаривал с ней несколько раз. Но все равно не понимаю, чем она может помочь. Она в Мальмё, а это, ты говоришь, случилось в Гётеборге?
– Да, но поскольку сценарии похожи, полиция Гётеборга должна работать в контакте с коллегами из Мальмё, разве не так?
– Не факт, – рассудил я. – Однако и у вас на этот случай должно быть контактное лицо в полиции Гётеборга?
– Так и есть, – подтвердил Карл-Эрик. – С нами работает инспектор криминальной полиции Бенни Йоранссон. Он ведет это дело, по крайней мере пока. Но ведь ты понимаешь: когда замешаны такие шишки, возникает много помех.
Три женщины с колясками за соседним столиком расплатились и поднялись, собираясь уйти. Одна, блондинка, склонилась над коляской, потом выпрямилась, пригладила юбку и поправила упавшую на лоб прядь волос.
– Ты еще здесь? – раздался голос Карла-Эрика.
– Да, ты что-то сказал?
– Прозондируй дело по своим каналам. Кроме обычных репортеров из отдела криминальной хроники, шеф послал в Гётеборг Тима… Ты его знаешь.
– Щенка? – улыбнулся я. – Да, это будет хороший материал.
– Иронизируешь?
– Ирония нынче не в моде. – Я следил за женщиной с коляской, пока она не скрылась в толпе. Мне понравилось ее черное пальто, элегантно зауженное в талии. – Кроме того, сейчас меня больше интересует другое.