Накопление капитала

Люксембург Роза

4. По мнению Экштейна, марксовы схемы показывают прежде всего „как велика в действительности общественная потребность“, они показывают возможность равновесия, от которого однако капиталистическая действительность „весьма существенно отклоняется“, так как над ней господствует стремление к прибыли, приводящее к кризисам. В следующем же столбце „изложение соответствует марксовой схеме, а также действительности“, ибо схема показывает, „как эта прибыль реализуется для капиталистов“. (Vorwarts», 16 февраля 1913 г., приложение). По мнению Паннекука, вообще не существует никакого состояния равновесия, существует только пустое пространство: «Размер производства можно сравнить с невесомой вещью, которая может парить в любом положении. Для размеров производства не существует никакого положения равновесия, к которому оно возвращалось бы при отклонениях…» «…индустриальный цикл не является колебанием вокруг какого-то среднего положения, которое дано какой-то потребностью» [350] . По мнению Бауэра, марксовы схемы, истинный смысл которых он наконец расшифровал, означают не что иное, как движение капиталистического производства в его приспособлении к росту населения.

350

«Neue Zeit», 1913, № 22, «Theoretisches zur Ursache der Krisen», стр. 783, 792.

5. Экштейн

и Гильфердинг верят в объективную экономическую возможность безграничного накопления: «Кто покупает продукты, это показывают именно схемы» (Экштейн), которые на бумаге можно продолжать до бесконечности. «Невесомая вещь» Паннекука подавно «может парить в любом положении», как он сам выражается. По Гильфердингу, «можно было бы показать, что возможно всякое расширение производства, раз только оно допускается существующим состоянием производительных сил», так как вместе с производством автоматически возрастает, как показывают схемы, и сбыт. По мнению Бауэра, только «апологеты капитала могут доказывать безграничность накопления и утверждать, что вместе с производством автоматически растет и потребительная сила!» [351] .

351

«Neue Zeit», 1913, № 24, стр. 873

Как же быть теперь? Что же в конце концов думают господа «специалисты»? Есть ли у Маркса проблема накопления, которой до сих пор никто из нас не заметил, или же она все еще, после ее новейшего решения Отто Бауэром, представляет собой лишь плод моей «полной неспособности работать при помощи схем Маркса», как выразился рецензент из «Vorwarts’а»? Являются ли марксовы схемы окончательными истинами в последней инстанции, непогрешимыми догмами, или они действительно «произвольны и не свободны от противоречий»? Связана ли поставленная мною проблема с корнями империализма или же она «не имеет никакого отношения к явлениям пульсирующей в настоящее время жизни»? И что же в конце концов должны означать «ставшие знаменитыми», как выражается Экштейн, марксовы схемы: лишь теоретически-мыслимое «состояние равновесия» производства, картину реальной действительности, доказательство возможности «всякого расширения», т. е. безграничного роста производства, доказательство его невозможности в виду недопотребления, приспособление производства к границам роста населения, паннекуковский «невесомый» игрушечный воздушный шар или еще что-нибудь другое вроде верблюда или ласки? Пора «специалистам» начать столковываться насчет всего этого.

Какая замечательная картина ясности, гармоничности и цельности официального марксизма по отношению к основной части второго тома «Капитала» Маркса! И какая поразительная рекомендация для того высокомерия, с которым эти господа обругали мою книгу! [352]

Другой пример. На стр. 487 (нем. изд.) второго тома «Капитала» Маркс дает первую схему накопления, в которой он заставляет капиталистов первого подразделения капитализировать все время 50%, а капиталистов другого подразделения — как бог на душу положит, — без всякой видимой закономерности, только в соответствии с потребностями первого подразделения. Это допущение я пытаюсь критиковать как произвольное. И тут снова появляется Экштейн со следующим потоком слов: «Ошибка кроется в самой способе ее расчета, и последний показывает, что она не поняла сущности марксовых схем. Она полагает, что в основе этих схем лежит требование одинаковой нормы накопления, т. е. она предполагает, что в обоих рассмотренных главных подразделениях общественного производства накопление происходит в одинаковой пропорции, другими словами, что к капиталу присоединяются одинаковые части прибавочной стоимости. Но это совершенно произвольное, противоречащее фактам, допущение… В действительности нет никакой всеобщей нормы накопления, и она с теоретической точки зрения была бы бессмыслицей». Здесь перед нами «с, трудом постижимая ошибка автора, которая снова показывает, что сущность Марксовых схем осталась для нее совершеннейшей загадкой». Действительный закон равной нормы прибыли «находится в полном противоречии с мнимым законом равного накопления» и т. д. в том же духе, с той самонадеянной основательностью и язвительностью, которые Экштейн решил применять для того, чтобы во что бы ни стало разделаться со мной. Но через пять страниц Маркс дает второй пример своей схемы накопления и притом основной пример, с которым он после этого оперирует вплоть до конца книги, тогда как первый пример был лишь попыткой, предварительным наброском. И в этом втором, окончательном примере Маркс постоянно берет одинаковую норму накопления — «мнимый закон» — в обоих подразделениях! «Теоретическую бессмыслицу», «полное противоречие с действительным законом равной нормы прибыли» — всю эту сумму уголовных преступлений мы находим в схеме Маркса на стр. 496 (нем. изд.) второго тома «Капитала», и Маркс упорствует в этих грехах вплоть до последней строки своей книги. Помои таким образом опять выливаются на несчастного Маркса; именно он оказывается тем, для кого «сущность» его собственных схем «осталась полнейшей загадкой». Этот грех Маркс впрочем разделяет не только со мною, но и с Отто Бауэром, который в качестве предпосылки своих собственных «безупречных» схем берет то положение, что норма накопления в обеих сферах производства одна и та же («Neue Zeit,» I. с., стр. 838). Такова критика Экштейна. И от такого молодца, который не прочитал даже как следует «Капитал» Маркса, приходится выслушивать наглости. Тот факт, что подобного рода «рецензия» вообще могла появиться в «Vorwarts'e», является характерным результатом господства «австро-марксистской» школы эпигонов в обоих центральных органах coциaл-дeмократии, и если я по воле господа бога доживу до второго издания моей книги, то я не премину полностью перепечатать эти перлы в приложении, чтобы спасти их для потомства!

352

Рецензент из «Vorwarts'a», Экштейн, меньше всех остальных «специалистов» понял, о чем по существу идет речь. Он относится к числу того сорта журналистов, которые всплыли с ростом рабочей печати и которые во всякое время могут писать обо всем что угодно: о японском семейном праве, о современной биологии, об истории социализма, о теории познания, об этнографии, об истории культуры, о политической экономии, о тактических проблемах, словом, обо всем, что в данный момент требуется. Подобные универсальные писатели подвизаются на всех поприщах науки и с такой безграничной самоуверенностью, которой мог бы действительно позавидовать серьезный мыслитель. Но когда им недостает знаний вопроса, который они взялись обсуждать, они возмещают это тем, что становятся храбрыми и солидными. Приведу для этого только два примера. «Если уже здесь признать, — говорит Э. в одном месте своей рецензии, — что автор не понял смысла и цели марксова изложения, то это подтверждается остальным содержанием книги. Прежде всего для нее осталась совершенно неясной техника схем. Это обнаруживается совершенно отчетливо уже на стр. 72 ее книги». В этом месте речь идет о том, что Маркс в своих схемах причисляет производство денег к подразделению средств производства. В своей книге я критикую этот взгляд и пытаюсь показать, что, так как деньги, именно как таковые, не являются средствами производства, из этого

смешения должны возникнуть большие затруднения при точном рассмотрении проблемы. И здесь Экштейн вставляет свое слово: «Товарищ Люксембург возражает против того, что Маркс включает производство денежного материала, т. е. золота и серебра, в ряд I и относит их к производству средств производства. Это ошибочно. Поэтому она под обоими, составленными Марксом рядами, ставит еще третий ряд, который должен представить производство денежного материала. Это конечно можно допустить, но с интересом ожидаешь, как должно происходить обращение между упомянутыми тремя рядами». Но тут его встречает разочарование! «В схеме, составленной тов. Люксембург, затруднение не только велико, — оно непреодолимо… Сама она однако не делает никакой попытки представить эти „органические сплетения“. Простая попытка должна была бы показать ей, что ее схема невозможна, и т. д. с той же грациозностью. Но „составленная тов. Люксембург схема“ на стр. 72 „составлена“ вовсе не мной, а Марксом! Я здесь попросту списываю приведенные во втором томе „Капитала“ на стр. 446 (нем. изд.) числа как раз для того, чтобы показать, что числовые данные Маркса не дают возможности включить производство денег в производство средств производства. Я подхожу к этому вопросу со следующими отчетливыми словами: „Впрочем один только взгляд на марксову схему воспроизводства показывает, к каким неудобствам должно повести смешение средств обмена со средствами производства“». И вдруг появляется Экштейн, приписывает мне критикуемую мною же схему Маркса и на основании этой схемы выставляет меня в качестве простофили, которой «даже техника этих схем» осталась непонятной.

После того, как Бауэр избавил меня от необходимости дальнейших споров с остальными «специалистами», я возвращаюсь к самому Бауэру.

II

1. На расчетах таблиц Бауэра я конечно останавливаться не буду. Основу его позиции и его критики против моей книги составляет теория народонаселения, которую он противопоставляет мне, как базис накопления, и которая сама по себе не имеет ничего общего с какими бы то ни было математическими схемами. Этой теорией нам придется в дальнейшем изложении заняться. Однако прежде всего все же необходимо познакомиться по крайней мере со способом, с методом, при помощи которого Бауэр производит свои табличные манипуляции. Если они совершенно не годятся для решения чисто экономической, общественной проблемы накопления, то они тем не менее весьма характерны для самого Бауэра, для понимания того, с чем он подходит к решению проблемы. А этот прием можно иллюстрировать на нескольких очень простых примерах, о которых легко могут судить и обыкновенные смертные, приходящие в ужас от головоломных таблиц и кабалистических знаков.

Я беру для этого только три примера.

На стр. 836 «Neue Zeit» (l. с.) Бауэр показывает, как начинается процесс накопления общественного капитала. Он, по Марксу, берет два больших подразделения производства [1) производство средств производства и 2) производство средств существования] и принимает при этом в качестве исходного пункта для подразделения I постоянный капитал в 120 000 и переменный капитал в 50 000 (что должно означать тысячи или миллионы марок или вообще денежных единиц). В подразделении II он берет постоянный капитал в 80 000 и переменный капитал в 50 000 (что должно означать те пропорции, в которых они взяты: они выражают определенные экономические предпосылки, из которых исходит Бауэр. Так, постоянный капитал в обоих подразделениях больше переменного, что выражает высоту технического прогресса. Далее, это преобладание постоянного капитала над переменным в подразделении I еще больше, чем в подразделении II, так как техника в I делает обычно более быстрые успехи, чем во II. Наконец соответственно этому совокупный капитал первого подразделения больше совокупного капитала второго подразделения.

Все это, надо заметить, предпосылки самого Бауэра и притом весьма похвальные, так как они совпадают с предпосылками Маркса. Пока все обстоит благополучно.

Но вот начинается накопление. Оно начинается с того, что Бауэр увеличивает оба постоянных капитала на одну и ту же сумму в 10 000 и оба переменных капитала также на одну и ту же сумму в 2500 каждая (l. с.). Но этим сразу же нарушаются приведенные выше экономические предпосылки, ибо, во-первых, меньший совокупный капитал подразделения II никак не может увеличиться на такую же сумму нового капитала, как больший совокупный капитал подразделения I, потому что в этом случае уменьшилось бы их взаимное отношение, обусловленное техникой, а, во-вторых, добавочные капиталы в обоих подразделениях нельзя распределить одинаковым образом на постоянный и переменный капитал, как так начальные капиталы тоже не были распределены одинаково. Бауэр и здесь сам опрокидывает принятую им же техническую основу.

Итак, дело начинается с того, что Бауэр в самом начале процесса накопления совершенно произвольно игнорирует свои же собственные экономические предпосылки. Но зачем же он это делает? Попросту в угоду арифметическим результатам, чтобы получить изящный расчет со сложением и вычитанием, без которых он иначе не мог бы выпутаться.

Далее. После проведенного таким образом расширения производства, Бауэр хочет нам показать, как происходит второй решительный акт накопления, известное «salto mortale», т. е. реализация прибавочной стоимости. Он хочет нам показать, как происходит обмен увеличенной массы продуктов и притом так, что этим достигается дальнейшая ступень накопления, т. е. вторичное расширение производства. Бауэр делает это на стр. 863.

Здесь речь идет о том, чтобы обменять обе товарные массы, полученные за первый производственный год, — 220 000 средств производства и 180 000 средств существования. Дело начинается, как обычно: каждое подразделение применяет большую часть своей товарной массы отчасти непосредственно, отчасти посредством обмена для возобновления старого использованного капитала и для обеспечения собственного потребления класса капиталистов. До сих пор все в порядке, и до сих пор Бауэр идет по стопам Маркса. Но тут мы подходим к щекотливому месту — к расширению производства для следующего года, к накоплению. К рассмотрению этого процесса Бауэр приступает с известной нам цитатой: «Но помимо этого капиталисты хотят затратить накопленную ими в первом году прибавочную стоимость на расширение существующих или на учреждение новых предприятий». Нам здесь уже нечего больше рассматривать вопрос, которым мы уже занимались, — вопрос о том, достаточно ли «хотения» капиталистов. Мы вместе с Бауэром стоим на той точке зрения, что воля человека — его неограниченное царство; мы, со своей стороны, хотим лишь проследить ту манипуляцию, при помощи которой суверенная доля капиталистов находит свое выражение в действительности.

Итак, бауэровские капиталисты подразделения I «хотят» вновь вложить в предприятия 12 500 своей прибавочной ценности. Почему именно такое количество? Потому, что как раз это число нужно Бауэру для гладкого расчета. Подчинимся безропотно воле Бауэра, но пусть нам будет дозволено одно: придерживаться им же принятых предпосылок. Так и быть, капиталисты первого подразделения решили вложить из своей прибавочной стоимости в производство 12 500. Но тут получается следующее. Уже после того как они вложили 10 000 своих товаров в собственный постоянный капитал и сбыли 2500 этих товаров другому подразделению, чтобы обменять на них средства существования для добавочных рабочих их собственных расширенных предприятий, у них на складах все же остается остаток совокупной товарной массы, и притом остаток в размере 4666. Они закончили процесс потребления, они уже возобновили использованный капитал, они уже вложили для расширения своих предприятий как раз такую сумму, как будто они предварительно сговорились с Бауэром, и тем не менее у них все еще остается остаток. Что же делать с этим остатком в 4666?