Наложницы ненависти
Шрифт:
— Мы с удовольствием выслушаем его.
— Сомнения у нас появились уже во время первого боевого столкновения с тварями Кадаф. Пытаясь выиграть время, Ктулху направил против нас Закатную Саранчу, и Сантьяга, несмотря на активную поддержку лучших боевых магов Тайного Города, не только не сумел быстро уничтожить ее, но и упустил погонщика. И это при том, — огромные зеленые глаза Миланы обежали присутствующих, — что комиссар Темного Двора — один из немногих магов, принимавших непосредственное участие в войнах Кадаф.
— Одна осечка еще ничего не значит, — пробубнил Святополк. —
— Благодаря хитрости, а не силе! — парировала воевода. — Комиссару удалось заманить погонщика в ловушку, где решающий удар нанес Кортес! Лучшие аналитики и предсказатели Зеленого Дома просчитывали поведение Сантьяги всю ночь, и их вывод таков: комиссар делал хорошую мину при плохой игре! Он не был готов к сражению с иерархом Кадаф.
— Сантьяга отличный барометр состояния Темного Двора, — задумчиво произнесла Мирослава. — Если высший боевой маг князя пребывает не в лучшей форме, значит…
— Значит, мощности Источника навов не хватает! — перебил старуху Станислав. — Темный Двор переживает спад!
Колдовство, как и любое другое действие, также требует энергии. Особой, магической энергии, которую Великие Дома получали из древних Источников, в работе которых случались периодические сезонные спады, оставляющие магов на голодном пайке. Генетические различия позволяли колдунам использовать только «свою» энергию, и их состояние лучше всего показывало положение дел в Великом Доме. А поскольку никто не знал природу Источника навов, то в данном случае это был вообще единственный показатель.
— Поэтому они не спешат поддерживать претензии чудов!
— А должны были бы, — вставил Мечеслав. — Когда ты слаб, надо искать союзников.
— Навы пытаются избежать войны! — махнул рукой Станислав. — Они никому не хотят показывать свою слабость.
— Если Темный Двор вне игры, — жестко усмехнулась Всеслава, — чуды вряд ли рискнут связываться с нами в одиночку. Станут просто тявкать.
— И у нас будет пять дней на то, чтобы привести в чувство Монастырева и запустить производство «стима»! — радостно закончила Милана.
Королева величественно поднялась с трона:
— Выслушав все мнения, мы предлагаем затягивать переговоры с чудами относительно выдачи Монастырева и лаборатории, используя для этого любые предлоги. Приложить максимум усилий для скорейшего выздоровления Монастырева. Через пять дней еще раз провести большой королевский совет с целью корректировки действий. Все ли согласны с этим решением?
— Да!
И только барон Мечеслав задумчиво погладил старый шрам, украшавший его шею:
— А почему никого не интересует, что случилось с Вероникой Пономаревой?
— Она погибла, — чуть высокомерно бросила Милана.
— Кто это сказал?
— Сантьяга.
И распаленная принятым решением воевода тут же отвернулась, полностью позабыв о сомнениях барона.
Муниципальный жилой дом.
Москва, набережная Тараса Шевченко, 2 августа, четверг, 14:01
Голод. Странный голод терзал ее плоть, властно требуя пищи.
«По крайней мере, это никак не отразится на фигуре», — улыбнулась девушка, поглаживая бритую голову, с правой стороны которой змеилась причудливая черная татуировка.
Небольшой телевизор, приткнувшийся на холодильнике, продолжал бубнить, усиливая и без того плохое настроение, и Вероника схватила пульт:
— Да заткнись, ты, трещотка!
Но остановилась, привлеченная передаваемыми новостями.
— За последние два дня в больницы города поступило не менее десятка наркоманов с одинаковыми симптомами: жуткая, сопровождающаяся яростной агрессией ломка, приводящая в дальнейшем к полному параличу. — На экране появилось изображение бьющегося в истерике молодого парня с длинными сальными волосами. Его с трудом удерживали трое здоровенных санитаров.
— Мы не понимаем, что происходит, — угрюмо глядя в объектив, сообщила женщина в белом халате. В нижней части экрана появились титры: главврач наркологического отделения известной больницы. — Пациентов доставляют в состоянии крайнего возбуждения, вызванного отсутствием наркотика. Это понятно. Но стандартный комплекс мер, применяемый медициной в подобных случаях, не действует. Через три-четыре часа после начала приступа у пациентов наступает мышечный паралич, а затем — кома.
— Были зафиксированы смертельные случаи? — поинтересовался репортер.
— Да, — после паузы ответила женщина. — Мы уже потеряли трех человек. Интенсивная терапия, реанимация — ничего не дает результата. Они просто выключаются.
— Можно ли говорить, что это новая болезнь? Вирус?
— Маловероятно, — покачала головой женщина. — Мы успели опросить двух пациентов и узнали, что они употребляли новый синтетический наркотик, «стим». Нам ничего не известно об этом препарате, но мы подозреваем, что дело именно в нем.
— Он убивает?
— Любой наркотик убивает.
Интервью закончилось, на экране появился репортер, стоящий на фоне больницы:
— Итак, в городе появился новый, смертельно опасный наркотик. Насколько он распространен? Кто его распространяет? Что предпринимает полиция?
Вероника выключила телевизор и медленно подошла к окну, из которого открывался великолепный вид на величавую Москву-реку.
«Мышечный паралич, затем кома. Врач забыла упомянуть еще один симптом: золотые глаза. Полностью золотые, лишенные белков и зрачков, когда „стима“ много. Золотая радужная оболочка, когда „стима“ почти нет. И снова полностью, когда обезумевший от его отсутствия организм впадает в ломку. Вытаращенные глаза длинноволосого наркомана буквально сочились холодным золотом Кадаф, он был даже не на грани — за ней. И никто не выведет его оттуда».