Наложницы ненависти
Шрифт:
Телевизионщики «Тиградкома» торопливо устанавливали видеокамеры на крышах гостиниц «Националь» и «Москва». Сантьяга попросил их не задействовать вертолет, и поэтому пришлось использовать максимальное количество наземного оборудования: каждый эпизод предстоящей битвы должен быть запечатлен. Репортеры проверяли микрофоны, а режиссеры торопливо щелкали кнопками: к Манежной площади было подтянуто четыре фургона с оборудованием.
— «Война он-лайн», — лениво заметила Инга. — Прямой эфир.
— Замечательные уродцы, — высказался Артем, наблюдающий
— С добавками, — уточнил Кортес, — улучшающими ее основные характеристики. Кстати, чем вызван такой интерес к тварям?
— Мы забыли тебе сказать, — протянула Инга. — Артем договорился с шасами о поставке эксклюзивного материала для таксидермистов. После окончания войны планируется небольшой аукцион.
Молодой наемник посмотрел на напарника:
— Надеюсь, ты не против участия в бизнесе?
— Ты договорился на конкретную сумму? — строго спросил Кортес.
— Обижаешь! Нам достанется половина прибыли.
— Плюс они оплачивают все расходы, — вставила Инга.
— Молодцы, — одобрительно кивнул наемник. — Гомори, как я понимаю, завалили вы?
— Пришлось попотеть, — признал Артем.
— И побегать, — язвительно добавила Рыжая.
— Главное, что завалили, — улыбнулся Кортес. — А как дела у нас с обеспечением?
— В джипе полно артефактов на все случаи жизни, а шасы обещают в течение двух минут подбросить любое недостающее оборудование.
— Вот и хорошо. — Кортес отобрал у Артема бинокль. — Тогда давайте решим, кого мы завалим первым…
Они расслабленно, можно даже сказать, расхлябанно стояли на пустынной Манежной площади. Не рядом, не плечом к плечу, но достаточно близко друг от друга, чтобы успеть прийти на помощь в случае необходимости. Четыре монстра, четыре титана, четыре иерарха Кадаф, абсолютно готовые к последнему, безнадежному бою.
Краснокожий Элигор, чья железная корона гордо поблескивала в свете звезд, а руки крепко сжимали причудливо изогнутую алебарду.
Жабообразный Анабот, ядовитый язык которого то и дело нервно выскакивал на два-три фута, а когтистые лапы безмятежно почесывали зудящие бородавки.
На-Хаг, пригнувший к земле тяжелую рогатую голову, мерно сопел.
Крылатый Дурсон важно расхаживал чуть в стороне, негромко хлопая могучими крыльями.
Четыре высших иерарха Кадаф, четыре пары золотых глаз, четыре очага глубокой ненависти. Священной ненависти. Неистовая мощь которой могла остановить ураган и разрушить город. Но она не могла остановить того, кто одиноко вышел на площадь по Тверской улице и небрежно встал в десятке метров от гиперборейцев.
Элигор не ошибся: Сантьяга собирался участвовать в бою. Впервые за много лет комиссар вышел на улицу Тайного Города не в элегантном костюме, а в добротной и простой одежде рядового гарки. В черном, наглухо застегнутом комбинезоне — навы не признавали доспехов, — перетянутом кожаным поясом. Но никакого оружия. Ни одного клинка. Сантьяга вышел к иерархам Кадаф с голыми руками.
—
— И жесток, — тихо добавил комиссар.
— Да, — спокойно согласился краснокожий. — Мы помним, что ты никогда не берешь пленных. — Бесплотная, но такая материальная волна ненависти нахлынула на Сантьягу — гиперборейцам было что вспомнить. — Зачем ты пришел?
Каждая секунда, каждое мгновение работали на наложниц, и Элигор был не прочь затянуть разговор.
— Если уж ты вспомнил, что я не беру пленных, красный, я надеюсь, что ты не забыл и то, что я недолюбливаю насилие, — комиссар прищурил черные глаза. — Мы можем открыть врата в Глубокий Бестиарий прямо сейчас, у меня есть достаточное количество Золотого Корня. Наложница создаст переход, и вы уйдете. Все.
— У нас есть время подумать?
— Элигор, — улыбнулся Сантьяга, — пытаясь выставить меня дурачком, ты выглядишь смешно. У тебя впереди ад. Но есть возможность выбрать более комфортабельную преисподнюю. Твой ответ?
— Мы выбираем ад! — Краснокожий тоже улыбнулся.
И ад начался.
— Сеть? — недоверчиво переспросил Артем, вертя в руках маленький, удобно ложащийся в ладонь артефакт.
— А чем ты собираешься ловить птичку? — ехидно поинтересовался Кортес. — Удочкой?
Артефакт, который он велел купить, был снаряжен «Паутиной», превосходным заклинанием, предназначенным для сковывания движений противника. При активизации, одновременно с выстреливанием липкой сети, в землю вонзался мощнейший якорь, приковывающий жертву к месту. Дальнейшие действия определялись по ситуации: пойманного врага можно было расстрелять с безопасного расстояния или опутать еще более сильным арканом для дальнейшей транспортировки в ближайший застенок.
— Но почему именно Дурсон? — осведомилась Инга. — Почему нам не заняться каким-нибудь другим иерархом?
— Всех остальных угробят гарки, — пожал плечами опытный наемник. — Это же очевидно! А у летуна есть возможность для маневра. Когда навы нажмут по-настоящему, Дурсон попытается вырваться, тут ты его и накроешь.
— Чем?
— «Эльфийскими стрелами». Дурсон, как все крылатые твари Азаг-Тота, чувствителен к магии огня. К тому же он будет здорово потрепан, и у вас получится.
— У нас? — встрепенулся Артем. — А где будешь ты?
— У меня есть другие дела, — вздохнул Кортес и, пожав напарнику руку, направился в сторону Красной площади.
— Он хочет быть рядом с ней, — тихо сказала Инга.
А вот здесь не было ни одной видеокамеры, ни одного репортера, ни одного фотографа. Навы запретили «Тиградкому» вести репортаж с Красной площади, и нарушить приказ Сантьяги никто не рискнул.
Последняя птица Лэнга исчезла в пламени гиперборейского костра, последняя капля проклятой крови втянулась в призрачную конструкцию, и уставшая Тасмит прислонилась к наполненной ненавистью арке. Армия Великого Господина перестала существовать. Покорная, послушная и беспощадная армия отдала своему повелителю все, что могла, выжав из своей плоти весь Золотой Корень.