Нам можно всё

Высоцкая Мария Николаевна

Ирина уже уложила Нину и даже успела уснуть сама.

Забираюсь на свою кровать и заворачиваюсь в одеяло. Проверяю входящие, но там пусто. Матвей не перезвонил.

Долго не могу уснуть, ворочаюсь, проверяю который час и бешусь, оттого что скоро настанет утро, а я так и не смогла сомкнуть глаза. Правда, когда это происходит, чувству вибрацию под подушкой.

Просыпаюсь мгновенно. Тянусь к телефону, звонит Матвей. В пять утра.

Сую ноги в тапки и бегу на кухню, чтобы никого не разбудить своей болтовней.

–

Привет, – шепчу в трубку, забираясь на подоконник.

– Неожиданно, – Шумаков не здоровается, и голос у него такой, словно он ни капельки не рад меня слышать. Странно было надеяться на что-то другое, мы плохо расстались. Он звал меня с собой, я отказалась, потому что не могла бросить семью, он обозвал меня дурой, и после этого мы больше не виделись…

– Да, извини, просто…

– Даже из черного списка вытащила, – усмехается. – Какие-то проблемы? – язвит. Прекрасно слышу яд в его голосе. – Я звонил и писал тебе весь месяц. Со стенкой общался. Что теперь изменилось?

Он настроен агрессивно. Не лучший момент сообщать то, что я хочу сообщить, но деваться-то все равно некуда.

– Я беременна, Матвей, – бормочу и крепко зажмуриваюсь. Считаю про себя.

Пауза затягивается. В моей голове вертится цифра пятьдесят три. Ровно столько секунд он уже молчит.

– От меня? – спрашивает прокашлявшись. Голос у него холодный, почти металлический.

Земля в этот момент из-под ног уходит. Он меня сейчас унижает, допуская то, что я могла…

Боже, всхлипываю, но сразу накрываю рот ладонью и замыкаюсь в себе. Теряюсь в словах. Нужно что-то говорить, но язык не шевелится, если честно.

– Да, – выдыхаю еле слышно.

Мот чем-то шуршит, а потом я слышу, как делает затяжку. Представляю, как трет бровь большим пальцем, выдохнув дым, и упирается в перила рукой. По внешним звукам он либо на улице, либо на балконе.

– И что собираешься делать? – спрашивает уже более сдержанно.

– Я…я не знаю.

– Тебе девятнадцать. У тебя нет образования, – кидается первым аргументом. – Моя карьера на пике, ты уверена, что нам сейчас нужны дети? – добивает вторым. – Подумай сама, это же…

– Конец всему?

– Не я это сказал, – шумно выдыхает. – Все слишком неожиданно. Точнее, черт! – слышу, как он матерится уже не в трубку. – Я смогу приехать через три дня. Раньше вырваться не получится. Думаю, нам нужно лично это обсудить, не по телефону.

– Ладно. Хорошо. Тогда, как приедешь, позвони, чтобы мы смогли состыковаться.

– Ок.

Мот не отключается, но молчит. Я тоже молчу и не нахожу в себе сил повесить трубку. Так проходит минуты три, наверное.

– То есть, если бы не это, ты бы мне не позвонила?

– Я не знаю. Правда не знаю. Все сложно. А теперь стало еще хуже. Я не знаю, что делать. Что в такой ситуации делают? Врач сказала, что могут быть последствия, если избавиться и…

–

Я понял, – Шумаков обрубает мой поток слов. – Позвоню.

Матвей отключается, а я больше не в силах сдерживать слезы, сползаю с подоконника на пол и реву, закусив запястье.

Мой мир снова рушится, и я ничего не могу с этим сделать. Ничего.

Если Шумаков захочет отправить меня на аборт, я даже не смогу предложить себе альтернативу просто потому, что буду не в состоянии воспитать этого малыша одна.

Мне нужно было думать головой, нужно было быть ответственной, но я так его любила, он обратил на меня внимание, и моя детская мечта стала реальностью…

Сложно было оставаться разумной.

Я была так счастлива, когда он был рядом. Не знаю даже точно ли это любовь, сейчас, мне кажется, что одержимость какая-то. У него была девушка, но меня даже это не останавливало. За это, наверное, больше всего себя ненавижу. Да у них тогда все было сложно, точнее, разваливалось на куски. Шумаков хотел от нее уйти, но меня это все равно не оправдывает.

Сколько ночей я рыдала по нему, когда грезила своими розовыми мечтами? Сотни. А сколько, после того как он ушел? Десятки.

Теперь кажется, что он и есть мои слезы. Я столько плакала из-за него. А сколько невыплаканных слез еще ждет впереди и подумать страшно.

Уснуть этой ночью больше не могу. Просто лежу и смотрю в потолок, пока не звенит будильник. Девчонки подрываются как по команде. Все такие суетные этим утром, веселые, что-то бегают, смеются, и только я изо всех сил выдавливаю из себя улыбки.

Вадик уже уехал на работу, Макс с Ириной шнуруют кроссовки, чтобы бежать в школу, а мы с Ниной до сих пор завтракаем. Я привожу ее в сад последней, и она очень негодует по этому поводу, всю дорогу причитает, и сегодня, меня это невероятно злит. Вообще, я заметила, что всю последнюю неделю, моя раздражительность просто зашкаливает.

В универ еду на автобусе. Забиваюсь в самый дальний угол и запихиваю наушники в уши.

Кручу телефон в руках и детально вспоминаю наш с Матвеем ночной диалог. Он был злым и холодным. В принципе все и так понятно. Оттого что Шумаков приедет, ничего не изменится. Я знаю, какое он принял решение, я и сама его придерживаюсь, если честно, просто осуществлять боюсь.

Прерывание может вызвать бесплодие в будущем. Может нарушить гормональный фон. Да куча последствий. И все они будут мои. Букетом. Таким же огромным, который Матвей привозил для меня в багажнике своего внедорожника.

Все лекции, конечно, проходят фоном. Мне не до учебы. В голове только проблемы. К беременности примешиваются еще и финансовые риски, которые могут нас настичь, после отцовского лечения в клинике. Если ему не поможет, то наша жизнь не изменится, только долги добавятся…

Боже!