Нам не страшен Хуливуд
Шрифт:
– Почему мне нельзя обзавестись часами?
– Потому что ты можешь выдавить стекло и вскрыть себе вены. Или проглотить их – и задохнуться.
– Я и вены могу прокусить. – Он ухмыльнулся. – Хуй проглотить могу.
Канаан, переглянувшись с Уистлером, отступил на шаг, словно передав инициативу допроса Свистуну. Корвалис резко посмотрел сперва на одного, потом на другого, мысленно сравнил их. Свистун передал ему сигареты и шоколад.
– Что это значит?
– Есть пара вопросов.
– Что вы хотите этим сказать? "Есть пара вопросов"!
– Тебе нельзя столько есть. Ты же не хочешь растолстеть, – сказал Свистун.
Корвалис внимательно посмотрел на Свистуна.
– А ты не из легавых.
– С чего ты взял, что я не из легавых?
Корвалис покачал головой и понимающе улыбнулся. Ему нравилась собственная смекалка, нравилось, что ему присущ легкий налет таинственности. Он перевел взгляд на Канаана.
– А вот ты легавый.
– Сколько трупов ты решил переложить на брата и сообщников, – просил Свистун, – а сколько решил оставить за собою?
– Кто ты такой? Отец какой-нибудь там… Уистлер покачал головой.
– Брат? Муж? Может, любовник?
– Никого, имеющего личные мотивы ненавидеть тебя, сюда бы и близко не подпустили, – сказал Свистун.
– А вот я бы подпустил, – заметил Канаан. – Я бы с удовольствием оставил тебя в обществе эдак полдюжины близких родственников твоих жертв. И посмотрел бы, как они умеют управляться голыми руками и, понятно, зубами.
Корвалис мрачно уставился на Канаана.
– Вы мне не нравитесь.
– Это комплимент.
– А что я могу сделать для вас? – обратился Корвалис к Свистуну, намеренно выводя Канаана за рамки разговора.
– Тебе посулили сделку?
– Вроде того. Уже признали ограниченную вменяемость в четырех случаях.
– Все – твоих рук дело?
– Да кому какая разница!
– Разницы действительно никакой.
– Меня отправили в психушку и просверлили мне в голове четыре дырки. Я псих. Мне нужна психиатрическая помощь. Я не несу юридической ответственности.
– Ты и сам в это не веришь. Корвалис улыбнулся.
– Мне только интересно…
Свистун сознательно не договорил до конца.
– Что вам интересно?
– Вы всех женщин ненавидите или только проституток?
– Почитайте Библию. Эта книга учит, как нужно относиться к женщинам. Женщина и шлюха это одно и то же.
– Независимо от цвета кожи?
– Независимо от цвета кожи, возраста, роста и внешних прелестей. На них на всех одна печать.
– Что за печать? В форме цветка? Может быть, в форме бабочки?
Корвалис улыбнулся. Он не мог понять, что происходит. Не мог понять, куда клонит посетитель.
– Нет, не цветок. И не бабочка. Какую только чушь вы несете! Печать, лежащая на них, это печать Ваала, первого повелителя ада, владенья которого простираются на востоке и который предводительствует тридцатью шестью легионами. У него три головы – одна как у жабы, другая как у человека, а третья – как у кошки. – Корвалис усмехнулся. –
– Это ты разобрался с вьетнамкой?
– А какой ответ вам бы понравился?
– Правдивый.
– Это что, для вас очень важно?
– В каком-то смысле, важно. Ты заплатил кому-нибудь, чтобы ее голову забрали из морга?
Корвалис пристально посмотрел на Уистлера. Принялся раскачиваться на матрасе, собираясь подобраться поближе к решетке.
– О Квальбпага! О Каммара! О Камало! О Кархенмон! О Амагаа! – запричитал он.
Затем рухнул на матрас и повернулся на бок.
– Этот извращенец ухитрился нас уделать, – сказал на обратном пути Канаан.
– Он никогда не имел отношения к сайгонским шлюхам. Ни к нашей, ни к какой бы то ни было другой. Ему ничего не известно про татуировку. Полицейские обнаружили, как ее разделали, и это походило на его почерк, поэтому они и подверстали ее к остальным. А почему бы и нет? Подчистить все концы.
– Ну и как это твое открытие? Стоит полусотни плюс бессонная ночь?
– Что ж, по меньшей мере мне стало ясно, что убийство Лим Шу Док никак не связано с Корвалисом.
– И что это тебе дает?
– Это подсказывает мне, что с нею расправился кто-то другой. А кто, этого нам, к сожалению, уже не расскажет Вилли Забадно. Это подсказывает мне, что кто-то очень важный вступил в игру, чтобы замаскировать что-то очень скверное. Я видел тело на мостовой – и меня с этого не собьешь.
– Но никому не известно, что ты его видел.
– Зато кому-то известно, что его видела Шила Эндс.
Уильям Буркхард через окошко автомобиля нажал на кнопку, отворяющую ворота. Они медленно и бесшумно раскрылись. Это было похоже на первые кадры "Гражданина Кейна": литая решетка взметнулась, давая дорогу машине, так высоко в воздух, что, могло показаться, разогнала полночный туман.
В «крайслер» инспектора ворвался резкий запах – не то негашеной извести, не то капустного поля. Смог теперь висел над городом, никуда не исчезая хотя бы ненадолго, как оно было еще каких-то десять лет назад. Поскольку Экологическому контролю никак не удавалось сократить уровень выхлопных газов в воздухе, он хитрил с самим собой, то и дело меняя пределы допустимого в сторону увеличения. Люди дышали все более ядовитыми испарениями и утешали себя рассуждениями о том, что воздух становится чище и чище.
Буркхард криво усмехнулся. Горечь поднялась из кишечника и прихлынула к горлу. Компромиссы никогда не бывают безболезненными.
Он вспомнил о давным-давно минувших временах, когда ему, тогда простому детективу в штатском, приходилось бороться с нарушителями законов о торговле спиртным, о распространении наркотиков, об азартных играх и о проституции. Полиция всегда гналась не за результатом, а за числом. Статистика арестов в доказательство собственной эффективности. С каждым годом они брали под стражу чуть больше народу, чем год назад. С каждым годом по каждой статье привлекалось чуть больше правонарушителей.