Нам здесь жить. Тирмен

Олди Генри Лайон

Снова придется стрелять с колена – слишком низкая мишень.

«Что, тирмен, отработаем усиленный паек?»

Да, дядя Петя, отработаем. Так отработаем, что паек кое у кого в горле комом встанет. «Руки на месте, голова на плечах…»

Верно, дядя Петя. Справимся.

«Опусти ствол. Чего ты в меня целишься, ей-богу…»

Не в тебя, Петр Леонидович. В пятачок.

Он опустился на колено в жидкую грязь. Джинсы мгновенно промокли. Ну и пусть. Великая Дама, как известно, никуда не спешит. И никогда не опаздывает. Тирмен Даниил Архангельский – хороший ученик. Никуда не спешит. Никуда…

Данька снял монету с первого выстрела. Пятак со звоном

улетел в чащу, сгинув в зарослях орешника. Напоминанием о зиме ударил ветер, принеся с собой жалкие остатки снега. Тощенькая, неуместная посреди весны поземка белой змеей прошуршала по кустам вслед за исчезнувшим пятаком – и растаяла без следа.

Четвертая – есть.

Мишень четвертая

Целевой выезд

Иллюзиями собственных свершений

Раскрасив жизнь в пастельные тона,

Хочу спастись от участи мишени,

Которая на стрельбище [5] – одна.

И этот тир мне, кажется, не снится.

Навылет, пли! Промазали, дыши…

Ему ты удивляешься, сестрица?

Ведь на миру все средства хороши.

М. Хамзина

5

Вид стрельбища со стороны мишеней:

1. Будка (навес) для стрелкового места

2. Вал-ограничитель

3. Земляной вал-барьер

4. Щит для мишени

5. Тележка

6. Рельсовый путь (наклонная часть)

7. Демонстрационные щиты

8. Скамейки для обслуживающего персонала и судей.

Год Белой змеи

1

«Гавайка» на загорелом мужике была замечательная. Цветовой взрыв типа «пожар в джунглях» – пальмы, паруса, волны, красотки в бикини, похотливые ягуары и замысловатые псевдоацтекские узоры. Просто праздник какой-то! Впрочем, и сам мужик выглядел вполне праздно: катил через рынок на велосипеде, лениво глазел по сторонам, скалил зубы и никуда не торопился. Ни по делам, ни за покупками. Сейчас проедет через шумную толчею, свернет к морю, устроится на пляже, извлечет из сумки, притороченной к багажнику, бутылку пива…

Сразу захотелось составить загорелому мужику компанию.

Вокруг галдел и торговался народ. На прилавках, под плетенными из соломы навесами, высились горы ананасов, папайи, бананов, киви, апельсинов и клубней сладкого маниока. Солнце наискось било сквозь резные листья пальм. В его лучах, прямых и узких, как непомерно удлинившиеся световые мечи джедаев, клубились пылинки. Если б не пальмы, навесы и стены ближайших домов, солнце давно бы превратило рыночную площадь в каменную сковородку.

Дорогу велосипедисту перегородил развозчик напитков со своей тележкой. Колесо тележки попало в выбоину. Остановившись, загорелый с легким раздражением наблюдал за потугами юного мулата освободить проезд. Сам загорелый был белым, хоть кожа его и приобрела оттенок старой бронзы. Лицо оставалось в тени благодаря широкополой шляпе. Можно было различить лишь модную в этом сезоне небритость средней запущенности – «под мачо».

Глаза велосипедиста скрывали темные очки. Впрочем, при местном солнце это неудивительно. Тут почти все носили темные очки – да хоть тот же неуклюжий водовоз.

Вокруг хаотично бурлил народ, наглядно иллюстрируя картину

броуновского движения из учебника физики. Только рядом с велосипедистом и мулатом-водовозом образовалось пустое пространство. Без видимой причины. Словно, пытаясь разминуться, эти двое генерировали таинственное, неизвестное науке поле, которое заставляло других обходить странную парочку стороной.

Глупости, конечно. Случайная флуктуация.

Сейчас они разъедутся…

В десяти метрах впереди, у выхода с базара, захлопали автомобильные дверцы. Оливковый «Форд Сьерра» и небесно-голубая «Тойота» остановились буквально нос к носу – вернее, бампер к бамперу. Следовало ожидать, что владельцы машин начнут перепалку, требуя каждый освободить дорогу. Однако ничего подобного. Выбравшись из автомобилей, мужчины принялись обмениваться рукопожатиями, хлопать друг друга по плечам, лучезарно улыбаясь.

Говорили по-испански, но угадать общий смысл произносимых фраз не составляло труда:

– Буэнос диас, Антонио!

– Комо стас, Хосе!..

– Курва пелигроса, камарадос!..

Пыльные открытые джипы камуфляжной расцветки ворвались на рыночную площадь сразу отовсюду, со всех пяти выходивших на нее улиц, блокируя пути к отступлению. Из джипов посыпались люди в хаки, с автоматическими винтовками в руках. Что-то орал в мегафон офицер – толстый, усатый, в фуражке с высокой тульей и кокардой, надраенной до ослепительного блеска.

– Порка Мадонна!

Отшвырнув велосипед, загорелый выхватил из-под «гавайки» пятнадцатизарядную «Беретту М-92» и рванулся вперед, опрокинув тележку развозчика. Посыпались бутылки, термосы, контейнеры с «сухим льдом». Упав, юный мулат, отслеживая глазами бегущего человека, сунул руку в один из контейнеров. Водовоз передернул затвор спрятанного там «MiniUZI», но нажать на спуск опоздал. Загорелый обернулся на бегу – миг, и пуля «Беретты»…

Загорелый окаменел в изумлении. Какая, к дьяволам, пуля «Беретты»?!! Он не успел выстрелить! Но пуля тем не менее вошла в грудь мулата. Слева, где сердце.

Водовоз умер смертью праведника: мгновенно, без мучений.

Кто-то из приехавших распахнул багажник «Форда». Похоже, там находился целый арсенал: через три секунды мужчины, только что разговаривавшие о пустяках, встретили полицейских огнем из помповиков и короткоствольных автоматов «Heckler und Koch». В ответ люди в хаки рассыпались, залегли. Зло ударили «М-16», быстро превращая оба автомобиля в решета с крупными дырками.

Базар стремительно пустел. Покупатели и продавцы исчезали неизвестно куда, словно проваливались сквозь землю. Никто не орал, не метался глупо и бестолково, норовя угодить под пули – к подобным инцидентам здесь привыкли и хорошо знали, как действовать в случае чего. Минута – и, кроме стрелков, меж лотками не осталось никого.

Плюнув на неразрешимую загадку, загорелый присел, укрываясь за прилавками, и, согнувшись в три погибели, двинулся в сторону покореженных автомобилей, обходя их с тыла. Солнце щурилось с неба, раздвигая узорчатую листву пальм. Смертоносными осами, с жужжанием и свистом, ввинчивались пули в раскаленный воздух. Грохот и треск выстрелов, визг рикошета, летят цветными фейерверками ананасы и киви, разнесенные в клочья…

Данька задержался на «минус втором»: посмотреть.

Казалось бы, видел сто раз. Тем не менее открывающийся провал, где люди убивали людей, притягивал взгляд, не желая отпускать. Смерть там, в провале, выглядела бестолковой и грязной. Совсем не как в кино.