Наместник
Шрифт:
Ведь мой «дядька», если уж на то пошло, с самого что ни на есть начала знал о подмене своего племянника на иномирянина. Но не вмешивался. Наблюдал. Был готов в любой момент остановить мои потуги «восстановить справедливость». И после того как я пробкой от шампанского вылетел в свой мир, вернул он меня сюда тоже не от большой любви. Ему нужен был дар, оставшийся мне в наследство от двойника. И, конечно, ему нужен был заместитель и помощник — вместо того, которого он растил с самого детства, но проморгал его изменения. Человек, которого можно использовать на любом боевом или политическом фронте. И который будет ему верен.
Я против данного подхода не возражал. И не по причине склонности к такой сексуальной девиации, как мазохизм, просто понимал, что иначе дела не делаются. От наличия в этом мире магии и таких сказочных названий, как князь, берсерк и целитель, сам мир детской сказкой не являлся. Здесь лилась кровь, люди бились за власть, влияние и богатство. Ничего такого, чего бы я не встречал в своём мире. Кроме одной малости: здесь у меня были просто обалденные стартовые условия. И я собирался использовать их по максимуму. Но не для обретения власти или богатства — и того, и другого у меня по брови было.
Я хотел избавиться от статуса фигуры на доске. Пройти весь путь от офицера до ферзя, пока не подвернется возможность спрыгнуть с доски. Я хотел стать игроком. Хотя бы и с маленькой буквы. Кто-то назовет это карьеризмом — плевать! Пешкой я уже был. И, оглядываясь назад, понимал — мне не понравилось.
— Его видели дважды. Один раз на приёме в британском посольстве, второй — в доках, где он беседовал с капитаном турецкого судна. В обоих случаях Топляка сопровождала охрана.
Снегирёв на посла походил ещё меньше, чем я на жениха пермской княгини. При первом взгляде на него мне пришло в голову слово «потасканный». Причём речь шла не о его возрасте — посол едва ли был старше пятидесяти лет, что для аристократии этого мира было сравнительно немного. Тем не менее слово это полностью описывало главу представительства Благовещенского княжества. Мелкий и болезненно худой, с лицом настолько перекопанным морщинами и измождённым, что казалось, будто посол только что поднялся со смертного одра. Где огласил наследникам свою последнюю волю, а потом решил, назло им, пожить ещё немного. Даже его костюм — обычная серая двойка, выглядел так, словно Алексей Вячеславович в нём спал. Не в том смысле, что одежда была грязной или помятой, просто висела на нём, как на скелете.
При этом посол оказался мужиком дельным, без тяги к плетению словесных кружев, которой обладают, на мой взгляд, практически все дипломаты. Хриплым голосом он быстро ввёл меня в курс дела, как по официальной части моей миссии, так и по поискам беглеца. А когда я спросил его о той помощи с его стороны, на которую я могу рассчитывать, сверкнул удивительно молодыми голубыми глазами и ответил:
— На любую, Игорь Сергеевич. Князь велел оказывать вам максимальное содействие.
Ага, дядька, выходит, мне карт-бланш выдал. Это хорошо. С одной стороны. С другой: больше дадено — больше и спросится.
— Где он живёт, выяснить удалось?
— К сожалению, нет. Попытки проследить за ним к успеху не привели. Слишком мало времени. Вчера я нанял частного детектива чтобы не привлекать внимания к посольству, но пока доклада от него не поступало. Сегодня вечером, возможно.
— Скрывается, выходит…
— Самое забавное, что нет. Скорее всего — нет. Во всяком случае, по городу
— Как понять — закрытых? — не сообразил я, невежливо перебивая посла. Как-то не укладывалось у меня в голове, что какую-то часть города можно вот так просто взять и сделать закрытой.
— Это особенности минской культуры, Игорь Сергеевич, — пояснил посол, не обращая внимания на мою бестактность. — Без привычки понять такое сложно, но в городе имеется пять закрытых для иноземцев зон. Точнее, четыре — Нефритовый двор является таковой условно.
— А он туда как попал, если они для иностранцев закрытые?
— Возможно, гостем дома. Не слишком частая практика, требующая согласования с управой района и солидных подношений чиновникам. Но для человека со средствами и связями в империи нет ничего невозможного.
Здесь Снегирёв бросил взгляд на монструозные часы с маятником, стоящие у дальней стены.
— Нам, кстати, осталось менее часа до визита в Нефритовый двор. С учётом дороги, через минут пятнадцать нужно выезжать.
— Закрытые зоны, Алексей Вячеславович? — вернул я собеседника к предмету разговора. — Что это за места и как это может нам помешать?
— Да-да. Давайте пройдём к карте — так будет нагляднее, — встрепенулся посол и приблизился к стоящему в центре кабинета столу. Сунул руку под столешницу, щёлкнул каким-то скрытым переключателем, и над лакированной поверхностью красного дерева возникла висящая в воздухе трёхмерная карта Гуанчжоу.
Такой технологии здесь я ещё не видел. Но проявлять любопытство не стал — сделал вид, что карта-голограмма над антикварным столом для меня явление привычное.
Очертаниями город напоминал подкову, обнимающий своими дугами устье впадающей в океан реки Чжуцзян, являющимся также глубокой бухтой — довольно распространённая форма для морских портов. Будто с высоты птичьего полета я смотрел на серые блоки зданий, коричневые кривые дорог, зелёные многоугольники парков и синие ленты многочисленных речушек.
— Первая закрытая зона — Нефритовый двор, — палец посла ткнул в участок карты. Система тут же закрасила несколько кварталов зелёным цветом. — Здесь расположены городская и провинциальная управы, дворец наместника, силовики и конторы большей части городских служб. Посторонним вход сюда разрешён только по предварительной договоренности или приглашению. Сразу скажу, здесь он поселиться не мог, будь у него даже письмо от самого императора. Жилых домов, кроме дворца наместника, там просто нет.
Ну ясно. Вроде Запретного Дворца в Пекине моего мира, только не такой запретный, и не в Пекине. Административный центр и всё такое. Да, согласен, в такое место Топляк бы не сунулся.
— Остров Лунного зайца, — карта подкрасила ещё одну зону, точнее остров посреди реки на южной границе города. — Здесь расположен храм Будды и ещё нескольких конфессий, а кроме того, проживает местное священство. Теоретически, Топляк мог здесь поселиться, но для беглеца это не самое удобное место — с большой землёй его связывает только одна дорога.