Наномашины, Кошмар Академии! Том 10
Шрифт:
— О-о, нет, не переживай! Мы не Тёмные. Мы пришли вот это залатать, — указывает старик на четыре рваные раны на границе Плана, с которого и шло заражение.
Они оба возле него и стояли, к слову. А ребёнок так и вовсе не сделал ни шагу за прокажённую область. Как он там стоит?!
— Но для начала… ученик? — повернулся он на ребёнка, — Что нужно сказать?
— Эх… — вздыхает он, — Извините. Я случайно, не хотел, и сейчас всё исправлю. Впредь обещаю лучше изучить и контролировать силу, — бубнил мальчик явно без
— Вот и славно! — старик хлопнул в ладоши, — А теперь, давай, чему учил.
И снова вздохнув, мальчик развернулся и покрыл пальцы Эфиром. Чернила скопились на кончиках в толстую каплю, лопнули и снова вытекли, застывая в форме длинных не то сосулек, не то игл, не то когтей. И вот когда мальчик создал эти иглы, он принялся… зашивать ими план. Буквально — будто нитями сращивать раны, к которым сама призывательница, хозяйка Плана, даже не могла подойти.
Так она и просидела в центре поляны, наблюдая как нежданный дед со своим нежданным внуком всё не починят, не пожелают хорошего дня и не уйдут.
Просто пришли… просто починили… ну и ушли.
И План реально излечился — как только последняя рана была заштопана, хомячок начал просыпаться, больными глазками оглядываясь вокруг и с любовью смотря на хозяйку.
Всё как неожиданно началось, так неожиданно и закончилось.
Это поистине странная неделя.
— Может это какие эфирные ангелы хранители?..
Кто это ваще?!
Мы стояли в какой-то богами забытой пустыне. Все вокруг обливались в три пота, а запасы воды стремительно пустели.
Я выхожу из палатки и встречаю зимнее пустынное солнце, внаглую, сквозь тёмные детские очки смотря на одного из главных утырков — Сола. Мало того, меня не спас, так ещё и печооот! Он специально на мне все лучи концентрирует?!
— Мишенька, как ты потом не обливаешься? — рядом стоял Сергей, — Ну кошмар, кошмар! И ты ещё не пьёшь! Это плохо для кожи лица!
— У меня… небольшая адаптация к жаре и жажде, — улыбаюсь я, понимая, что действительно страдаю меньше всех.
— Ох, ужас! Даже СПФ не спасает… ужас! — он постоянно намазывался солнцезащитным кремом.
— Ну да… жарковато… — выдохнул я, шагая по песку к съёмочной группе, — Евгений, ну что там у нас?.. И почему вы в шубе, а вам не жарко?
Он руководил настройкой камеры и сцены. Как ему не жарко?! Это и есть ваша так называемая сила любви?! А у нас в Справедливости и Похоти такого нет! Мы потеем и жаримся. Особенно с Похотью.
Я глянул на огромного мужика в розовом, и отразившийся свет от его блестящей лысины попал мне прямо в глаз. Айййй!
— Мишенька, готов? Последнее видео. Надо добить! — глянул на меня качок.
Прошла неделя с того падения в банк. Первое видео мы впопыхах сняли прямо в тот же день, и увы, идеального эффекта добиться не удалось — говорят, мол, фейк, и я какой-то другой ангельский
Евгений, лысая эта модная голова, понял что просто не выйдет. Не верит народ! А значит пора заняться серьёзно — ради собачек, котиков, и всех остальных. Ну и меня, да.
Съёмочная группа, камеры, монтажёры, каскадёры, сценаристы. Да мы тут будто фильм снимаем! А я главный актёр… снова.
«Мда уж…», — качаю головой, смотря как ко мне спешит девочка-визажист, — «Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали»
А я ведь и с Суви, и с Катей так познакомился. Через Евгения. Через… Апостола Любви.
Блин, какой-то здесь намёк чувствую, какое-то удивительное совпадение. Но не хочу развивать эту мысль — страшно.
Сейчас надо быть актёрищем.
— Каскадёр готов, «жертвы» тоже, — кивает Евгений, поправляя очки.
Я смотрю в сторону кивка и вижу не только загримированных «бедных, страдающих заложников», но и такого же загримированного «наглого культиста», которого я, не то Трибунал, не то Высшее Благо, не то выскочка, не то проект для хайпа и рекламы казино, должен победить.
«Так, окей, а что там по сценарию…», — беру листочек и, прищурившись, начинаю читать.
— Как это… убить каскадёра?.., — не понимаю.
— Придумай. Что-то эффектно-святое. Мы же конкретный образ строим!
— Да не «как», а «КАК это»!
Тут к нам подходит тот самый каскадёр злодей-британец.
Он посмотрел на меня, на мою маску, на Евгения и слегка подпрыгнув, похлопал себя по щекам, размял шею и громко фыкрнул.
— Вхух. Вху! Я готов! — фыркал он как наркоман с подворотни, — Я готов. Готов! Хреначьте меня!
— К-как?.., — я аж напрягся.
— Сильно. Больно. Мощно! Насмерть! Сделайте мне больно, больнооооооо! — запищал он, хлопая себя по щекам, — Я готов. Готов! Вху!
…
… мне нужна помощь взрослого.
Я смотрю на Евгения. Он смотрит на каскадёра, — русского, кстати, — а потом на меня. Потом на него. Потом на реквизитное копьё.
— Ну-у-у, точно не нам с тобой осуждать увлечения людей, Миша, — пожимает он плечами, — Все достойны Любви и её проявлений… даже к боли.
— Да пофиг мне на его наклонности. Как я убить человека-то ради ролика должен?!
— А, это про это, — наконец понимает лысый, — Не переживай, у нас штатные некроманты. В России ведь как… лучшие каскадёры ныне, с некромантией-то. Всё натурально показываем! Ну и все мазохисты и садисты тоже к нам переселяются, так что… — смотрит он на каскадёра, — Недостатка в кадрах нет.
Я тоже глянул на мужика.
— Мне нравится ощущать хлад боли и смерти на моей шее… — прошептал он, шлёпая себя по щекам, — Я готов! Настроен! Давайте!
Матерь божья… вот тебе и европейские ценности…