Наоборотный мир
Шрифт:
В густой летней ночи кто-то был. На пустыре горела цепочка неярких огоньков. Не веря своим ушам Густа услышала плеск большой воды.
Девочка схватила с тумбочки телефон, стянула в темноте со стула олимпийку и крадучись вышла за порог. Первая, третья и девятая ступеньки скрипели. Густа перешагивала их, прислушиваясь к маминому храпу. Как бы половчее открыть дверной замок?
Щелк! – оглушительно клацнула задвижка. Густа оцепенела, затаила дыхание. Постояла как замороженная несколько секунд и выдохнула. Тишина. Девочка натянула курточку, нащупала в призрачном свете ночника резиновые сапоги и вышла из дома.
Ночной воздух
Двух- и трехэтажные кирпичные домики жались друг к другу, убегали кривыми рядами в сторону центра. Тут и там тускло поблескивали вывески: паб “Ноги Мастера”, бакалейный магазинчик, “Ключник и обувщик Маузли”. Редкие фонари не справлялись с привычным туманом, освещая лишь кусочки вихрящейся влаги вокруг. Вдоль стен висели ряды сиреневых фонариков, они опоясывали дома на уровне плеч пешеходов и выше, на карнизах вторых этажей. Какая бы ни случилась погода, они как маячки указывали направление движения. Но Густе они были ни к чему. Девочка знала каждый сантиметр родной окраинной улицы.
Густа обошла дощатый заборчик вокруг дома и подошла к кованым воротам. Официально это был пожарный проезд, но вряд ли хоть одна пожарная машина проехала через них когда-либо. Жители ходили через них на пустырь, отправлялись в поход к Громкому ручью или берёзовой роще. На каникулах там играли дети, но с ними, как и со взрослыми, там случались непонятные вещи. Вспоминались невыключенные утюги, трезвонили мобильники, куда-то срочно нужно было ехать. аще всего на пустыре единолично властвовал пёс соседки миссис Кертис по имени Джим, носился, распугивая грызунов и лая на бабочек. Сама соседка была такая старая, что магия пустыря на нее не действовала.
Несмотря на все странности, пустырь с виду был самый обычный. Заросли дягиля соседствовали в нем с болотистыми лужами. К концу лета его захватывали ряды иван-чая и островки пижмы, а осенью торчали сухие стручки полынника.
Тропинка вильнула за последний забор, Густа осторожно выглянула за него и ахнула.
Вместо цепочки болотистых луж под блеклым лунным светом, едва пробивающимся сквозь облака, текла река. Широкая, полноводная, темная как кусок черного бархата. Она дышала тусклыми водами, торопилась в сторону севера, где проселочная дорога, обернувшаяся мостом, изгибалась над быстрыми потоками.
Вдоль берегов горели молочные огни. Такие же, но поменьше перечеркивали летнюю ночь быстрыми зигзагами в руках у невидимых издалека людей. Густа пригляделась и поняла, что ловкие силуэты принадлежали людям в глухих черных одеждах. Они перекидывались короткими веселыми фразами:
– Поднажмем!
– А ну дружно!
– И еще разок!
Девочка не сразу догадалась, зачем эти люди снуют вокруг неведомо откуда взявшейся реки. Рабочие готовились разводить мост. Луна выскользнула из тучи на несколько секунд и Густа разглядела в их руках многогранные инструменты на длинных ручках, увенчанные чем-то похожим на огромные гайки. Рабочие крутили ими в воздухе, поддевая тяжелые клепки железного моста, ухали и пыхтели, подгоняли друг друга шуточками. Ветерок донес до Густы запах нагретого за день железа,
Густа оглянулась. За спиной по-прежнему были родные Синие Топи. А впереди…
– Ай! – воскликнула девочка, когда что-то большое и мокрое ткнулось ей в руку. – Джим! Ты до смерти меня напугал. Нет, стой! Постой же, непослушная ты псина! Ну, капец!
Джим хитро посмотрел на подругу, припал на передние лапы и оглушительно залаял. Изо рта у него выпал какой-то предмет. Густа не успела отнять у него подобранную пакость, он подхватил ее и поскакал вперед. Лучи фонариков замельтешили по траве, готовые вот-вот выхватить из плотных сумерек Густу, но Джим отвлек их внимание.
– Привет, Джим! С меня как обычно котлета. Кто-то должен сказать тетушке Айсл, что готовит она их так себе, – услышала из темноты Густа.
Голос был молодой, почти мальчишеский. Густа разглядела худой высокий силуэт говорившего на фоне цепочки огней на берегу. Он забрал у пса из пасти ношу, а взамен достал свёрток. Развернул его с шорохом. А Джим, вот пройдоха, взял угощенье из рук незнакомца! Сколько учила его миссис Кертис не делать этого, просила Густу приглядывать за ним? Девочка считала Джима немного своим псом и ее возмутило поведение питомца. А потом длинный широкий пояс раскрутился в руках рабочего и девочка онемела. Кажется, он собирается обвязать его вокруг шеи собаки!
– Ну уж нет! – крикнула она, как только сумела глубоко вдохнуть и прогнать страх.
Левой рукой девочка все еще держалась за забор, кусочек привычного мира.
Рабочие замерли в разных позах, их силуэты были похожи на театр теней. Но уже спустя мгновение они задвигались, зашептались.
– Нилай, твоя очередь, – услышала Густа.
– У меня в руках телефон! Я веду видеотрансляцию в интернет! Сейчас вызову полицию! – объявила девочка. – Немедленно отпустите мою собаку! Вы не имеете право здесь быть! Джим, ко мне!
Но Джим и не думал слушаться соседку. Он преданно махал хвостом и крутился вокруг незнакомого юноши. Тот не делал попыток приблизиться к Густе и тогда девочка сделала несколько шагов вперед.
– Вы меня слышите?! – возмущенно крикнула она.
– Я не держу его, – наконец ответил незнакомец, – я бы и не смог. Я просто угостил его.
Густа разозлилась и пошла прямо к нему. Схватила Джима за ошейник.
– А ну домой!
Пес взвизгнул, вырвался и спрятался за юношу. Густа разглядела его и отвернулась. Она не умела разговаривать с красивыми мальчиками. А тот не смущаясь разглядывал Густу, смешно хмуря темные вразлет брови, щуря продолговатые карие глаза. В свете большого фонаря стала видна глухая черная роба и длинный ярко-оранжевый шарф, который Густа приняла за пояс. Юноша пригладил отросшие каштановые кудри и глубоко вздохнул, словно готовясь к чему-то.
– Меня зовут Нилай, – сказал рабочий, – я просто угостил пса.
Густа спрятала руки в карманы, нащупала Лушу. Игрушка напомнила недавний разговор с отцом и то, что девочка обещала не ходить на пустырь одна. Следом в голове всплыла папина считалка – между небом и землей путешествуем с тобой…
Нилай продолжал молча пялиться на нее, пока выражение сосредоточенности в его глазах не сменилось растерянностью.
– Дождись пока луна выйдет, – добродушно сказал мужчина в такой же, как у юноши робе и забрал у него из рук инструмент, – давай-ка многозадачный тул, я сам закончу.