Напарница
Шрифт:
Словом, трогательная история, способная заставить прослезиться даже камень: у камня ведь никто не отбирает сукновальную мельницу! Таспы были добрыми людьми, по-своему даже благородными, но друг друга и деньги они любили больше, чем всё остальное человечество. Проще всего было преодолеть себя, и попросту забыть о бедной родственнице, но выбранный дядюшкой нотариус настаивал на уведомлении наследницы и грозился разыскать её сам, если несчастная девушка не нужна семейству. Таспы дали немалую взятку, уговорив нотариуса не беспокоиться, и поспешили известить Аманду без посторонней помощи.
Чрезвычайно милое письмо содержало родственный привет, туманную ссылку на дядюшку и сожаления по поводу давней оторванности девушки от семьи. О деньгах упомянули мельком, чрезвычайно преуменьшив и дав понять, что на полученное наследство толком
Аманда не заставила просить себя дважды. Унизительность наёмного труда для молодой девицы её происхождения была барышней глубоко прочувствована на собственном — весьма горьком! — опыте, да и какой девушке не хочется оказаться под защитой и опекой близких людей? Аманда приехала всего через неделю после получения ею родственного послания, практически не задержавшись на сборы и окончание текущих дел. С собой Аманда привезла огромный сундук, в котором помещались все пожитки — её и нанятой после смерти матери девушки, которая служила не то камеристкой, не то компаньонкой. Кати — так звали девушку — была несколькими годами старше нанимательницы, одевалась строго, ещё строже держала себя и постепенно стала играть при Аманде роль не то старшей сестры, не то гувернантки. Ей цены не было, когда требовалось избавиться от вконец изношенного платья, выручив при этом хоть какие-то деньги, приобрести необходимый предмет обихода за наименьшую из возможных сумму и договориться в гостинице о комнате и обеде. Чудовищных размеров уродливый сундук был ею привезён с какой-то распродажи перед самой поездкой, а собственный маленький сундучок удачно сбыт, чтобы выгадать побольше денег на дорогу для двоих: любящие родственники не подумали прислать за Амандой экипаж, слугу или хотя бы крону-другую для оплаты дилижанса и ночлега в гостиницах.
Появление бедной родственницы в сопровождении компаньонки совершенно не порадовало Таспов. Советчица и помощница, с её здравым смыслом и острым умом могла весьма и весьма разрушить все выстроенные вокруг племянницы планы. Однако вслух Таспы ничего не сказали. Радушно приняв девушек, они зачитали Аманде завещание дядюшки — совершенно точно, с обилием юридических терминов. А после перевели — ясно дав понять, что девушке полагается доход с мельницы в размере около пятидесяти крон в год. Для знатной барышни сумма была совершенно нищенская, хотя, говоря строго, прежде Аманда едва зарабатывала тридцать крон в год. Но родственники и слышать не хотели о том, чтобы новообретённая племянница жила самостоятельно. Теперь у них есть возможность достойно обеспечить её жизнь и даже заключить весьма выгодный брак.
Эта идея глубоко шокировала Аманду, но ей поторопились расписать перспективы предстоящего союза. Чудеснейший человек, богатый и добрый, молодую жену окружит заботой и любовью, будет содержать и ни в чём не откажет. К тому же вложит в семейное дело солидную часть своего немалого капитала, что, при нынешних налогах, нельзя сбрасывать со счетов. К этой теме возвращались не раз и не два — и за ужином в день приезда, и на следующий день за утренним кофе, и за завтраком, и за полуденным чаем, и за обедом, и когда все собрались в малой гостиной для общей беседы, и снова за ужином. А после ужина Аманду пригласил в библиотеку глава семейства для серьёзного разговора. Таспам, естественно, не трудно содержать племянницу до конца её жизни. Но она взрослая девушка, и вряд ли захочет сидеть на шее у родственников после того, как уже несколько лет содержала себя. От этой беседы Аманда выбежала из библиотеки в слезах, проплакала всю ночь, а на утро сообщила уважаемому дядюшке, что глубоко понимает свой долг перед родственниками, перед семьёй и семейным делом, ценит проявленную заботу и готова соединить свою жизнь с выбранным роднёй женихом. Таспы вздохнули с облегчением. Теперь оставалось только устранить путающуюся под ногами служанку, которую с трудом сумели отвлечь от нанимательницы вчерашним вечером.
Особа, прислуживающая наивной Аманде, разительно отличалась от своей барышни — если бы кому-нибудь пришло бы в голову их сравнивать. В первую очередь девушку характеризовали практический ум, деловая смётка и чувство долга. А также умение видеть свою выгоду там, где менее проницательные не разглядели бы ничего. На предложение покинуть дом после получения достаточно солидной для удовлетворения
Такое рвение и позабавило, и насторожило Таспов, и целую неделю они наблюдали за каждым шагом служанки, добровольно взявшей на себя две работы. Однако ни они, ни более проницательная в таких вопросах прислуга, не заметили ничего подозрительного. Кати была неизменна спокойна, приветлива с равными, почтительна с высшими и совершенно незаметна в форменном платье горничной. Постепенно Таспы расслабились и начали выпускать девушку из вида, как не видели они и других горничных в своём поместье. Аманда — хоть и не сразу — перестала дичиться родных, смотреть на них с опасением задеть чужие чувства или вызвать неудовольствие старших. Она увлечённо музицировала, занимаясь каждый день по нескольку часов, и немало образовывала свой ум в обширной дядюшкиной библиотеке. С другой молодёжью в доме девушка общалась крайне редко: хоть и дядюшки с тётушками принимали племянницу по-родственному, кузины не могли забыть недавнего положения Аманды, а кузены все разъехались кто по делам, кто по гостям, кто на учёбу. Детей в поместье на то время не было.
Через неделю жених прислал с оказией медальон со своим портретом (провезённый злостной контрабандой, дабы избежать пошлин), и кузины несколько оттаяли в разговорах с родственницей, чтобы иметь возможность рассмотреть портрет и вволю посплетничать об оригинале. Партия была завидная, на лицо жених был если и не хорош собой, то, во всяком случае, и не дурен, и вовсе не так стар, как опасалась Аманда в первые дни. Был он преуспевающим банкиром, и после свадьбы должен был положить на имя своей жены капитал в двадцать пять тысяч марок, из них пятнадцать будут пущены в дело, а десять составят содержание Аманды и её детей. Кузины даже позавидовали, что никто не подумал сосватать такого кавалера им. Но что они? У них, при всём чванстве, не было четверти сукновальной мельницы, а у Аманды была — впрочем, барышни об этом обстоятельстве не знали.
Одна беда — жених был иностранец.
Причёсывая свою госпожу перед утренним кофе, Кати так прокомментировала это обстоятельство:
— Иностранец? С востока, что ли, из Остриха? Банкир? Да, барышня, хорошую вы себе партию составите. У них ведь не как у нас — хоть и отсталая страна, а банкиры навроде крупнейшей знати, ну, как у нас помещики. И то говорить, земля плохонькая, кто ж на такой чего вырастит? Нестарый да добрый, и богатый к тому же — какого вам ещё мужа надобно? Одно только важно — чтобы не скупой был. Хуже нет, когда мужчина скуп, хоть в петлю с таким полезай!
— Служила я как-то у острийцев, — продолжила она после недолгого молчания. — Ничего господа, щедрые, приветливые, свободные дни назначали и в воскресенье погулять. Беда только была — чуть вечером задержишься, сразу крик. Они же у себя на вампирах помешанные, а те аккурат с вечера появляются. Ну, а для острийцев-то хуже нет, чем когда вампир укусит. И злились, понятное дело. Ушла я от них, рекомендацию взяла и ушла, сил моих не было… Да вы её видели, рекомендацию эту, я же почти сразу к вам работать поступила.
Не всё в этом рассказе было понятным Аманде (как и слугам, услышавшим его позднее), и Кати не преминула дать необходимые пояснения: и кто такие вампиры, и как они кусаются, и чем это опасно — всё со слов бывших хозяев. Эти истории так распалили воображение слушателей, что и Аманде, и горничным несколько ночей подряд снились кошмары — за что Кати получила тяжёлый выговор от экономки, предпочитавшей, чтобы девушки не «забивали себе головы всякой чепухой, которой в действительности не существует». Самих Таспов эта история не насторожила.