Напасть
Шрифт:
Незнакомец всё-таки достал Фому.
– Хотя, интересно, почему ты считаешь, что исчезновение не произошло? – вновь ухмыльнулся незнакомец. – Ведь, возможно, ты, закрыв глаза, вместе со мной исчез из той, на самом деле одной видимой реальности, и теперь, после того как их открыл, уже находишься в другой, тоже на самом деле, но только уже в иной видимой реальности. – Высказывания незнакомца всё больше выдавали в нём безумца.
– Чушь, – только и ответил Фома.
– Бред, чушь – только и слышу от тебя. А между тем, ты даже не попытался внимательно оглядеться, и убедится в том, что ничего не изменилось.
Его горячность
– Ну что, убедился? – спросил незнакомец повернувшегося обратно Фому.
– Убедился. Что ты трепло, и чёрт знает кто ещё. – У Фомы, уже не нашлось ясных определений для этого, нет слов, кто такого.
– И я тоже убедился в том, что ты дальше своего носа ничего не желаешь видеть, – незнакомец постепенно начинал заводиться. – Как вложили в вас определенные установки, так с этим и живете, не пытаясь вникнуть в суть происходящего, изменчивость которого, видится вам только через внешний, по сути, завершающий весь процесс, фактор изменений! – уже чуть ли не заорал на Фому незнакомец.
– Да кто ты такой? – в ответ незнакомцу сам почти прокричал выведенный из себя Фома, угрожающе хватая бокал с пивом.
– Хочешь узнать, кто я такой? Тогда сделай то, что ты хочешь сделать, – незнакомец начал провоцировать Фому на действия.
– Нет уж, я не такой, – видя, чего от него добиваются, Фома сдержал себя.
– А какой – такой? – смеется незнакомец. – Чем ты лучше других? Да что там других, когда даже между нами, здесь, в этом слабоосвещенном месте, трудно найти отличия. А может ты лучше своих друзей? – издевательски засмеялся незнакомец. – Так посмотри на них ещё раз со стороны, и задай себе вопрос: хороший ли ты для них друг, если, конечно, ты можешь называть себя их другом.
– А это не твоё дело! – орёт в ответ Фома, который, впрочем, вновь действует по указке незнакомца, и смотрит в ту сторону, где, по его мнению, должны танцевать друзья.
– Ну что, увидел? – как-то хитро блестят глаза незнакомца.
– Увидел, – врёт Фома, которому было весьма сложно разглядеть в этой тёмной слившейся массе знакомые лица.
– То, что реальность неразличима? – голос незнакомца постепенно сводит Фому с ума.
– Чего ты от меня хочешь? – Фома, уставившись на незнакомца, почему то заставляет себя сдержаться.
– Это я чего-то хочу? Ха-ха-ха! – дикость смеха незнакомца переводит Фому из состояния алкогольной нетрезвости в гневное помешательство. – Лучше попрощайся со своими друзьями, которых ты неразличимо видел, или же различимо не увидел, – гнёт свою линию незнакомец, явно пытаясь вывести Фому из себя.
– Ты не заставишь меня сделать то, чего ты хочешь, – глаза Фомы налились кровью, и он, в ответ на эти однозначно провокационные слова незнакомца, скрепя зубами и, сжав бокал до степени обеления костяшек пальцев, как мантру твердит эти слова.
– А впрочем, не важно, что ты видишь, – незнакомец, неожиданно вздохнув, вновь удивил Фому этой своей резкой изменчивой метаморфозой. – Либо ты себя обманываешь в своём представлении реальности, либо же реальность обманывает тебя, представляясь такой. И здесь, можно сказать, нет большой разницы, и только твой выбор видения позволяет тебе выбрать между существованием и жизнью. И вот это-то и есть твоё «на самом деле», – незнакомец
– Ах ты, бл*ть! – к удивлению Фомы, первой реакцией на его метательные движения стала изменившаяся интонация голоса незнакомца, причиной чего, как выяснилось спустя мгновение, послужило то, что на месте незнакомца уже никого не было, а звук голоса донёсся с другой стороны дивана, который находился в совмещенной с ними кабинке. Куда, вероятнее всего, Фома и выплеснул содержимое бокала. Но Фому мало интересовали обстоятельства дел за той стороной дивана. На этот раз его больше волновало то, куда собственно так слишком незаметно, или крайне заметно, исчез незнакомец.
– Тьфу. Я уже стал рассуждать как он, – передёрнуло Фому.
– Ну и кто тут покойник? – в окружении кодлы своих приятелей, задержавшись на неприлично долгое время, потраченное на осознание случившегося, а также, на сборы своих растележенных костей, где ребром встал вопрос: «А не трусливые ли они, часом, псы?», наконец-то заявился весь татуированный, смахивающий своим прикидом на байкера, обладатель этого рассерженного хриплого голоса.
– Ну, судя по тому, что ты это спросил, ты не питаешь на счёт себя особых иллюзий, и оставляешь этот вопрос открытым, – после небольшой паузы, Фома, приподняв голову, на мгновение удержал в устойчиво открытом состоянии рты всех зашедших сюда – всё-таки, наверное, плесень моторную отдела маркетинга какого-нибудь автосалона.
– Он чё, бессмертный что ли? – придя в себя после первого эмоционального шока, как по написанному кем-то в сценарии, ища поддержки у своей компании, выразил беспокойство за Фому, а также за себя, вожак этой стаи. Но Фома не собирается не только что-то объяснять, но и рассказывать о себе всем кому попало. И ему также не нужно особое зрение, чтобы увидеть, что под этим грозным татуированным видом каких-то там дьяволов воплоти, скрывается прибитый офисной работой планктон. Который изредка, по выходным, вырываясь на свободу, переодевается в эту отвязность и, наливаясь алкоголем по самое не хочу, пытается соответствовать своему отвязанному имиджу. Так что, у Фомы особого выбора не было. Только ярко лишив эту кодлу своего вожака, можно было с минимальными потерями, как для себя, так, пускай и для них, вернуть их обратно в своё офисное стойло.
– Закрой пасть! – рёв Фомы заглушает шум музыки, а последующий за ним резкий удар в лоб вожаку, позволяет тому очень эффектно скопытиться с ног, погрузив вместе с собой в небытие зала, так и своё собственное, часть непредусмотрительно занявших позицию позади этого тату вожака и его корешей. И, наверное, на этом можно было бы ставить жирную точку, но, видимо, Фома всё же просчитался, не учтя степень нагруженности этой приятельской кодлы, где скорее не храбрость, а их заторможенность, решала всё за них, решивших не отступать со своих позиций. Так что необходимость выбить дурь из их голов, со всей своей нестерпимостью, непреложной задачей прямо сейчас встала перед Фомой.