Наперегонки с темнотой
Шрифт:
– Вы сказали ему, где меня искать? – осторожно прервал я ее.
– Да, я сказала ему, где ты работаешь. Но, Джон, он все выспрашивал…
– Замечательно. А после него? – поспешил я задать следующий вопрос.
– И после него приходили, но я всем говорила, что понятия не имею, где ты. Я же не знаю, что ты натворил и почему они тебя ищут!
– И что они спрашивали обо мне?
В мыслях я уже представлял, как вся моя жизнь вместе со смертью Анны, алкогольной зависимостью и остальным будет вывернута наизнанку. Я был очень зол, но старался сдерживать ненужные эмоции. На Роуз невозможно злиться всерьез, да это и не имеет смысла –
– Ой, я уже всего и не помню! – воскликнула она. – Они задавали так много вопросов, что от волнения у меня разболелась голова. Представь себе, пришлось даже принимать таблетки! Постой! Я ведь выходила к ним! Да-да, точно выходила к твоему дому, но никак не могу вспомнить… – Потирая виски, она надолго задумалась и, казалось, вот-вот выдаст подробный рассказ о своем общении с журналистами, но спустя минуту лишь растерянно покрутила головой и возмущенно выпалила: – Джон, ну что ты стоишь? Садись в кресло, я принесу печенье. Ох, как же голова разболелась…
– Не нужно, Роуз, вы уже принесли.
– Да? И то правда. Надо же, как это я не заметила? – Она еще раз беспомощно огляделась по сторонам, а затем торжественным тоном провозгласила: – Джон Уилсон! Что ты опять натворил? Ты видел, что у вас перед домом собралась целая толпа репортеров?
– Ясно, – падая в кресло, проронил я. Терри уже давно сидела в другом и со смеющимся видом жевала печенье.
От рассказа о моих злоключениях было не отвертеться, поэтому в общих чертах я поведал ей о произошедшем за последние дни. Новость о моем аресте и предстоящем суде так сильно ее растревожила, что впоследствии потребовалось немало времени, чтобы ее успокоить. Мы просидели у нее больше часа, заверяя и в благополучном исходе судебного процесса, и в успешном завершении поиска всех пропавших.
Сам я в подобную чушь уже не верил, но это было единственным, что я мог сделать, чтобы поскорее попасть домой. На прощание я попросил Роуз больше не разговаривать с журналистами и она клятвенно обещала никому из них не открывать дверь. Отпустила нас она только после того, как мы съели все принесенное из кухни печенье.
К своему дому пробираться нам пришлось через калитку, что соединяет ее сад с нашим задним двором. Мы сделали ее много лет назад и постоянно пользовались, чтобы сократить путь. Сегодня она пригодилась как нельзя кстати.
Войдя в дом через кухню, мы долго не зажигали свет. Это выглядело полным безумием – чувствовать себя загнанной в угол крысой мне было совсем не по душе, но лучшего способа избежать общения с журналистами я не придумал. За остаток вечера в нашу дверь они стучали несколько раз, а мобильный телефон из-за их настойчивых звонков пришлось перевести на беззвучный режим.
У дома Роба происходило почти то же самое. Когда мы созвонились, он, взрываясь от бешенства, рассказал, как один из журналистов оказался настолько назойлив, что буквально заглядывал к нему в окна. Робу ничего не оставалось, как спустить его с лестницы, а потому не выдавать своего присутствия мне представлялось наименьшим из зол, нежели подобно ему, отбивать атаки пронырливых репортеров.
К счастью, с наступлением темноты толпа вокруг дома рассеялась, а жужжание мобильника наконец смолкло. Терри поднялась в свою комнату, а я влип в монитор ноутбука. Я читал последние новости. Обо мне там тоже было.
Как я и предполагал, папарацци быстро состряпали детальный портрет по всем ключевым
Они же раскопали информацию обо всех моих мелких прегрешениях в прошлом, после которых я неоднократно оказывался в отделе местной полиции, а также историю о той безобразной выходке в школе. Были среди них и те, кто называл меня плохим отцом, безответственным и слабым человеком, умудрившимся после всех бед вновь вляпаться в историю. Я был в ярости, но все, что мог – это бессильно скрипеть зубами и до боли в суставах сжимать кулаки.
Марта Дилл тоже отметилась коротким репортажем. Он был отснят возле ворот моего дома, но содержал лишь пересказ подробностей о самом происшествии, а также заявление об отказе обоих фигурантов дела что-либо комментировать. Видео, что успел снять ее оператор перед мастерской, она не публиковала и то, что я подтвердил лично ей, как и обещала, в своей речи не затронула.
Отвлекла меня от этого бесполезного занятия Терри, когда спустилась вниз и объявила, что голодна. Наскоро приготовив ужин, мы уселись в гостиной, включили ее любимый сериал и так просидели до самой ночи. Подобное случается с нами нечасто. Обычно каждый занимается своими делами, но сегодня я даже рад был влипнуть в дурацкий фильм для подростков. Это помогало не думать.
На какое-то время циркулирующий круговорот мыслей мне действительно удалось сдержать, но как бы я не пытался отвлечься, они настигли, стоило вновь остаться в одиночестве. Сминая простыни и то и дело взбивая кулаком ставшую вдруг неудобной подушку, я долго ворочался в постели, все думая об этих пропавших людях, а также о том, что скрывают власти по поводу лаборатории.
Что могло там произойти? Кем были твари, которых я пристрелил воскресной ночью и которые попали на видео? Чем объяснить все увеличивающееся число исчезновений? Несомненно – пропавшие становились жертвами обезумевших ублюдков, сходных тем, с которыми столкнулись Роб, Терри и я, но какова была их цель?
Мое внимание привлекла одна деталь – оба видеоролика были сняты в темное время суток. На нас они тоже напали ночью. Выходит, днем твари где-то скрываются, иначе сложно представить, чтобы они не попали под объективы многочисленных уличных видеокамер, когда жизнь в городе бьет ключом. Снова в моей голове были сплошь вопросы и ни одного внятного ответа.
И кое-что еще не давало мне уснуть. Я как мог отгонял эти непрошенные помыслы, что подобно искусному карманному воришке проникали в мой мозг, но они настойчиво возвращалась, стоило только перестать себя контролировать. Я думал о Марте Дилл.
Пока была жива Анна, меня не особо интересовали другие женщины, а после ее смерти непереносимая боль выжгла все эмоции. Потребность в женщинах в том числе. В первый год я совсем не вспоминал о сексе – тогда все будто перестало существовать – а позже, когда завязал с алкоголем, был занят только тем, что старался все исправить и выстроить заново. Думаю, если бы я встретил Марту Дилл в один из тех дней, то попросту не обратил на нее внимания. Но сейчас что-то изменилось.