Наперекор ветрам
Шрифт:
Девятый день ничем особенно не ознаменовался. 5 сентября не было столкновений с врагом. Все десять колонн Южной группы продолжали стремительно продвигаться на север. Зато на одиннадцатый день жарко пришлось частям 58-й дивизии. Увлеченные успехом у Тального, они гнали белогвардейцев до Звенигородки. И кто бы после этого осмелился сказать, что советские войска окружены деникинцами? Но окружение все же существовало и давало о себе знать.
…Проскакав с небольшим привалом у Ятромовки сорок пять верст, Иона Гайдук к вечеру прибыл в Бабанку. Там он застал только обозы 58-й дивизии: штаб находился где-то впереди. Эскадронный и сопровождавшие
Правда, примерно так же, как Иона Гайдук, внешне выглядели многие махновские командиры. Но Уманьщина тогда еще не знала Махно и его банд. Они появились в районе Тального много позже, спустя шестнадцать месяцев, когда другие контрреволюционные силы — Деникина, Врангеля, Петлюры, — разбитые советскими войсками, прекратили свое существование.
Как бы ни смотрели исподлобья богатые хуторяне, все же в любом дворе нашлись бы для отряда Гайдука и овес, и сметана, и все прочее. Но зря Николай Криворучко завидовал матросу. Гайдук свято выполнял свой долг, не задерживался: Иона был из тех, кому легче было три дня догонять, нежели три часа ждать.
Он летел все вперед и вперед. И подобно пушкинскому казаку, не отдыхал ни в чистом поле, ни в дубраве, ни при опасной переправе.
Из Бабанки он повел свой отряд в Тальное, где, по сведениям обозников, начдив Федько вел бой с белогвардейцами. Еще тридцать верст остались позади. Только перед рассветом эскадронный разыскал Федько, вручил ему пакет Якира.
Ознакомившись с приказом командующего, начдив предложил Гайдуку отдохнуть в Тальном, а утром присоединиться к тем частям 58-й дивизии, которые пойдут на Умань — Христиновку. Эскадронный поблагодарил начдива, но отказался от этого предложения, заявив, что часа через три «ляжет на обратный курс» — поедет догонять штаб группы. Потом, сдвинув бескозырку на затылок, спросил:
— Товарищ начдив, не слыхали, где оно, то батьковское трехсот тридцати трех святителей нахальное войско?
Федько насторожился, посмотрел исподлобья на якировского гонца. Всякое напоминание о Махно вызывало в нем чувство озлобления, а тут еще это неуместное любопытство.
— А на кой черт оно тебе сдалось? — в свою очередь спросил Федько.
— Само махновское войско мне не в интересе, — ответил моряк. — А вот с ним действует мой старый дружок, одноглазый Халупа. Хотелось потолковать с ним по душам. Припереть его до мозга костей.
— Что, тоже из моряков? Там вашего брата — и двуглазых, и одноглазых — пруд пруди. Были красой и гордостью революции, теперь стали прихвостнями батьки Махно.
— Это вы зря, товарищ начдив, — возразил Гайдук. — Ежели доведется вам встренуться с нашей дивизией, увидите своими глазами. Там есть матросский отряд товарища Куценко. Свои бронепоезда пустили под откос, а сами сошли на берег. Что на колесах, что без колес — орлы!
— Значит, повезло Якиру, — неопределенно ответил Федько. — Ступай, орел, в штаб. Захвати там наши донесения и передай командующему на словах — его приказ будет выполнен.
Да, Якиру повезло: для Южной группы обстановка пока складывалась благоприятно. Как мощный
С получением первых донесений о новых атаках петлюровцев члены Реввоенсовета Гамарник, Затонский и военком Голубенко ускакали в войска. А Якир вместе с Немитцем не отлучались от полевых телефонов.
Командующий воспаленными от недосыпания глазами рассматривал топографическую карту. Вокруг простирался на редкость холмистый, на редкость зеленый район. От села до села не более трех — пяти верст. Путь колоннам группы преграждала железная дорога Христиновка — Шпола, а дальше каверзная пойма Горного Тикича. Вся эта пестрая география на руку тому, кто обороняется. И в то же время (вот где диалектика!) наступающий, как правильно утверждает начальник штаба, тоже имеет существенную выгоду: он силен там, где наметил свой удар. Оборона же должна быть сильной везде. Наступающий не может бить врага растопыренными пальцами: он должен наносить удар кулаком. Эту науку хорошо усвоил Якир из «лекций» своего подчиненного Василия Бутырского.
Анализируя обстановку, командующий все больше убеждался в необходимости подтянуть правые колонны Южной группы — дивизию Федько — к Христиновке. Именно здесь, у железной дороги Казатин — Христиновка, можно было ожидать наибольшего напора со стороны петлюровских войск. Враг вернулся к тактике восемнадцатого года — к эшелонной войне. Впереди огромные пространства, но у Петлюры заполнить их нечем. Возможности не поспевают за потребностями. Создать сплошной фронт ему не удалось. В то же время Киев — эта ускользнувшая из рук жар-птица — манил жовтоблакитников. Эшелоны с гайдамаками растянулись по линии Казатин — Попельня, отвлекая на себя около десяти тысяч деникинцев генерала Бредова. Это не могло не играть на руку войскам Южной группы.
Предположения командующего оправдались. 9 сентября Запорожская дивизия петлюровцев, поддержанная огнем двух бронепоездов, заняв фронт от Монастырища до села Княжики, преградила путь советским войскам. Маневр врага не остановил колонн Якира, неудержимо стремившихся вперед. Еще накануне 3-я бригада и коммунистический отряд вели бои с бронепоездами Петлюры у Роскошевки. Потом, с ходу перемахнув через полотно железной дороги у Христиновки, они форсировали Кублич. 9 сентября после тридцативерстного перехода, усталые и голодные, но полные ненависти к врагу, советские войска дружно навалились на Запорожскую дивизию и, обратив гайдамаков в бегство, овладели Монастырищем и Княжиками. Это был тринадцатый день похода.
Для настоящего бойца хорошая весть дороже хорошего приварка. Весть об удаче 3-й бригады и коммунистического отряда приободрила красноармейцев, боевое настроение которых при подходе к Христиновке заметно снизилось. На то были основательные причины. Длинные переходы без дневок, лишь с короткими привалами, измотали пехоту. Поистрепалась обувь, испрели ноги. Иссякли и запасы продовольствия. Крупный конный отряд, посланный Махно, чтобы отбить золотой запас, вывезенный из Одессы, налетел на гурт скота, отставший на марше. Бандиты захватили сотни коров и овец.