Написано лапой и хвостом. Книга вторая
Шрифт:
– Было сено… Мало совсем… Приносил, но не каждый день.
Зарычало у меня в груди, кровь в голову ударила. Попадись мне этот хозяин – точно бы загрыз. Успокоился чуть и предложил:
– Хочешь, мы тебя к себе заберём? У нас семья добрая. Пойдёшь к нам жить?
Ромашка посмотрела на меня как-то странно – то ли с радостью, то ли с испугом.
– Ты не сомневайся! – приветливо улыбнулся я. – У нас тебе понравится. Мы о тебе заботиться будем, всегда сытая и в тепле. Помоем, почистим хорошенько, хвост и гриву расчешем. С нашей коровой Пестроней познакомишься. Она добрая. Вы с ней обязательно подружитесь.
Ромашка
– Да я-то согласна, – всхлипывала она. – Я с радостью, но, боюсь, хозяин не отпустит. Я для него просто скотина.
– А мы тебя выкупим. За любые деньги. Он, наверно, пьяница, а пьяницы всё пропивают. Даже лошадей.
– Он меня давно продать хочет, – вздохнула Ромашка. – Но никто не покупает. Только посмотрят на меня, головой качают и отворачиваются. Не знаю, почему…
– А мы тебя в любом разе возьмём! – заверил я. – Не сомневайся. Ты у нас поправишься, будешь ещё самая красивая лошадь на свете! Ты только меня дождись. Я сейчас кого-нибудь из наших приведу.
Побежал я домой, а сам по дороге думаю: эх, лошади вы лошади, до чего кроткие и благородные создания! Вам бы злости чуть и нашего, собачьего, характера – цены бы вам не было!
Но дома меня не поняли. Скулил я и выл жалостливо, пытался как-то на лапах объяснить, тянул за собой – и всё без толку. Никто не захотел за мной на другой конец деревни бежать. Эх, думаю, всего-то надо, чтобы кто-нибудь из наших Ромашку увидел. Но когда это будет?
Если кому-то плохо, если помощь нужна, собака никогда медлить не станет. Это у нас в крови. Сомнения и поиски разумного решения – это не про собак. Поэтому я не мешкая назад вернулся. Даже ужинать не стал. Мельком только глянул на миску с аппетитным мясным кулешом и отвернулся…
Уже стемнело, но, к счастью, Ромашка лежала на том же самом месте. Горестно уронив голову, она мучилась от жажды. Видимо, горе-хозяин совсем не в себе, раз лошадку забыл отвязать или хотя бы напоить. Сам-то наверняка напился…
Недолго думая, отгрыз я верёвку, и побрели мы к нам домой. Ромашка еле копыта передвигала. Я её и не торопил, часто останавливались, отдыхали. В первую очередь к речушке привернули, чтобы лошадка водицы напилась.
– Ничего, Ромашка, – ласково подбадривал я, – сейчас наконец-то досыта поешь. Вкусненькое что-нибудь тебе найдём. В тепле ночевать будешь.
Семья моя сразу всё поняла. Отец, мать, Никита и Оля, и дедушка с бабушкой приняли Ромашку как родную. Ухаживать взялись, как за дитём малым.
Мама всё причитала:
– Это ж до чего лошадь довели, ох и люди! Это какое же сердце должно быть?! Что за люди! Вот Колька молодец, умница! Догадался же, привёл!
– Я же говорила, мама, Коляшка нам знаки подаёт, – сказала Оля. – А мы его не поняли.
– Я Кольку понял, – признался Никита, – но не думал, что так всё… серьёзно.
– Вот тебе урок на будущее, – сказала мама. – Колька по пустякам не тревожит. Умный пёс.
– Да уж… Ещё тот прохвост… – по-доброму усмехнулся отец. – У Николая, видать, цыгане в роду были, раз он лошадей крадёт. Ну, что ж, у нас конюшня как раз пустует. Я уже думал лошадь
– А я уже вырос. Пап, если хозяин объявится, давай её купим?
– Купим, купим. Знаю, чья это лошадь. Храпова Степана. Осенью он овдовел и совсем спился. Угробил лошадь. Эх, знал бы раньше – давно бы забрали. А теперь неизвестно, выправится иль нет.
В конюшне мягкую подстилку положили. Ромашку отборным овсом накормили, ещё какой-то вкуснятиной и разными витаминами. Ромашка на нас такими благодарными глазами смотрела, что мы все обревелись. Даже отец украдкой слезу смахнул. На следующий день ветеринара позвали. Он необходимые уколы прописал и лекарства.
С пьяницей на следующий день загадочный случай вышел. У него с головой что-то стряслось. По всей деревне бегал в изорванной одежде и кричал, что у него зелёные инопланетяне лошадь украли. Откуда он этих инопланетян взял – уму непостижимо. Будто его самого похитить хотели, но он еле вырвался. И вообще такую дичь нёс, что пришлось медицинскую машину вызывать. Жалко человека, но я тут ни при чём. Я давно заметил, что те люди, которые пренебрежительно и жестоко с животными обходятся, рано или поздно разум теряют.
К июлю Ромашка окрепла и расцвела, даже резвиться стала. Уже спокойно идти не может, всё бы ей прыгать да скакать. Как припустит галопом! Ветер пьёт, туман глотает, и светится от радости, и задыхается от счастья! Мы с ней на полянки бегать стали, где Иван-чай и другие вкусные травки растут, которые для лошадей лакомством считаются. Так я иной раз за ней угнаться не могу.
Конь Пржевальского
Ромашка такая красивая и стройная стала, что все кони покой и сон потеряли. Ну, думаю, явная динамика в сторону свадебных мероприятий. Самое время нормального жениха найти, пока какой-нибудь иноходец-проходимец голову Ромашке не запудрил. Как ни крути хвостом, а нам только звезда ипподрома подойдёт, рекордсмен и победитель всевозможных скачек.
– Не боись, Ромашка, – заверил я, – мы тебе элитного скакуна найдём. Знаменитого ахалтекинца или арабского скакуна. Ты вон какая красавица – они за тебя ещё бороться будут!
– Что ты! Что ты! – затряслась Ромашка. – Не нужен мне никакой ахалтекинец и арабский тоже. Я по любви замуж хочу.
– Понимаю… – согласился я. – Значит, надо орловского рысака искать… Да-а… это непросто… орловские на дороге не валяются…
– Да не нужны мне вопче эти элитные рысаки! – фыркнула Ромашка. – У них ни трудностей в жизни, ни преодолений, в тепле и сытости живут. Их кровь пустая и бесперспективная. А я хочу, чтобы мой жеребёнок одаренный был. Я вопче на этих довольных и холёных жеребцов смотреть не могу!
– Кто же тебе нужен?
Ромашка нетерпеливо сковырнула землю копытом и уверенно сказала:
– Я замуж только за коня Пржевальского пойду.
– Он же дикий! – удивился я. – Зачем он тебе?
– Ну и что, что дикий? Зато у него благородное сердце. Дикие лошади свой корм в муках и лишениях добывают. Они знают цену пучку травы и клочку сена. Они намного выносливее и лучше приспособлены к жизни. И очки розовые не носят. Избранными себя не считают. Я, когда голодала, мечтала о дикой и свободной жизни, чтобы ни от кого не зависеть. И поэтому я хочу, чтобы мои жеребята свободные были.