Напиши Мне Любовь
Шрифт:
Во дворе находились дощатый туалет, мусорка, двухэтажные сараи и дровяники, колонка, столбы с бельевыми веревками. Разновозрастная детвора по большей части проводила время на улице. Самостоятельно научились играть в футбол, плавать, кататься на коньках и лыжах, запрыгивать на подножку трамвая; ребята постарше играли в ножички или уходили на Кабан, устраивали наперегонки заплывы на противоположный берег озера.
Только девочке Кларе не разрешалось играть с ребятишками…
Медленно тянется нить воспоминаний, по щекам девушки текут слезы…
– Ты, маленькая дрянь, все бездельничаешь?! –
Пьяно пошатываясь и бормоча ругательства, Татьяна подтолкнула падчерицу к груде белья:
– Стирай! И живо! Вон вас сколько! – приказала хозяйским тоном.
Громко икнув, она, замахнулась, было, на стоящую перед ней девочку, но, опомнившись, опустила руку, неуклюже прислонилась к стене и через секунду вышла, хлопнув дверью.
Девочка, к которой были обращены эти безжалостные слова, инстинктивно съежилась, беззвучно глотая слезы, безропотно и спешно принялась за работу.
Она привычно наполнила корыто кипятком, таким же привычным жестом вытянула из бесформенно наваленной кучи грязного белья в ржавых пятнах майку и погрузила ее в горячую воду. Мокрый кусок хозяйственного мыла, выскользнув из маленьких ручонок, пролетел под табуретом и застрял в углу. Встав на коленки, она протянула руку, нащупала скользкий брусок, не удержала, выронила и, не поднимаясь, застыла в немом отчаянии. Кажется, что стирка никогда не закончится. Каждый день она стирала носки, майки, платки, рубашки, юбки, – на всю семью, на одиннадцать человек. А еще – кухонные полотенца.
Маленькая худышка, она так усердно терла белье, как будто хотела затереть его до дыр, а потом… выбросить.
Девочка взглянула на свои разъеденные содой руки. Появляющиеся волдыри быстро лопаются, пронзая резкой болью. Если подуть, становится легче, но ранки заживают долго. И хотя ей было всего девять лет, она уже столько перенесла, что выглядела в своем выцветшем фартуке маленькой усталой Золушкой, но спину старалась держать прямо – так учил отец.
«Ой, папочка, как же без тебя плохо. Где ты, родненький?».
Клара приложила ладони к раскрасневшемуся лицу, стараясь взять себя в руки и отогнать горестные видения. Остро ощущая боль маленькой девочки Клары, которая слишком рано потеряла родителей, которую бесцеремонно лишили детства и вышвырнули во взрослую жизнь, она судорожно всхлипнула. Череда прошедших лет не могла оставить у нее добрых чувств. Как ни старалась Клара забыть обиды детства, они лишь притуплялись, боль не уходила насовсем.
Слезы полились по щекам. Клара вытирала их холодной ладонью, но на их месте появлялись новые, и она нетерпеливо промокнула их платочком.
Наконец, ее мысли вернулись в настоящее и обратились к Саше: «Говорят, не познав горя, не испытаешь и радости. Горюшка я уже хлебнула. Теперь только ты, мой дорогой, и есть главная радость моей жизни, все остальное совершенно не важно».
Клара, вздохнув, медленно поднялась с лавки, смахнула с воротника пальто прилипший комочек грязи и, ускорив шаг, поспешила в мастерскую художника.
Грязь чавкала под ногами, будто хотела ее поглотить.
Глава
Не смотря на суровые условия жизни, Котлас и котлашане отмечали все главные праздники страны. Вдоль улиц развевались кумачовые стяги, на фасады зданий вывешивались портреты великих вождей: Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Рабочие прикалывали на грудь алые банты, вчерашние солдаты надевали ордена. Из репродукторов по всему городу разносились революционные и патриотические песни. Ко дню Великого Октября в Котласе, как и во всей стране, снижались цены, люди получали квартиры, премии, почетные грамоты.
«Красный день календаря» встретили ударным трудом и демонстрацией трудящихся. У Саши было много работы. Он оформлял огромные транспаранты с метровыми буквами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция!», «Слава КПСС!», которыми украсили здание ДК и праздничную колонну работников культуры.
Клара и Вера готовили свое жилище к зиме. Печку уже приходилось топить часто, благо у Ольги Архиповны, квартирной хозяйки, была во дворе небольшая сараюшка, которую стараниями знакомых ребят с лесопилки удалось заполнить дровами. Теперь предстояло утеплить окна. Подруги подошли к вопросу основательно: набрали тряпиц и тщательно законопатили все щели в деревянных рамах, нарезали старый пододеяльник на узкие ленты и, промазывая их бруском мокрого хозяйственного мыла, проклеили стыки; в проемы между рамами поместили скрученные из ткани валики и обязательную тарелочку с солью – от лишней влаги. Клара пообещала себе непременно спросить у Саши, как он утеплился на зиму, и нужно ли помочь. Вдруг она поняла, что даже не знает точно, где он живет. Ходить в гости к парню девушке одной не принято – пойдут разговоры, а Вера уж точно ее не поддержит.
На календаре уже декабрь.
Заметив свежий снег на ветвях огромной разлапистой ели, Клара надела теплый свитер, на голову, заправив волосы внутрь, натянула шапочку и повязала шерстяной шарф, связанный и подаренный Верой. Распахнув дверь, она шагнула и оказалась в белом плену. Падающий сплошной стеной снег намел вчера, угрожая засыпать бараки, огромные сугробы. Неустойчивый ветер капризничал с самого утра: то как пират порывистым шквалом брал на абордаж крыши и сносил с них тяжелые снежные пласты, то как богатый сказочный купец будто монетами одаривал людей серебряной пылью так, что даже на ресницах пробирающихся по тропинкам прохожих блестели снежинки. По радио сообщили, что очередной фронт пурги ожидается сегодня во второй половине дня.
С трудом вытаскивая ноги из глубокого снега, стараясь сохранять равновесие, Клара не сразу одолела расстояние от своего дома до соседнего барака. Хотелось подольше насладиться бодрым морозным воздухом, но надо спешить, потому что Вере обещали одолжить новые сани, и их нужно забрать до обеда. Завтра собрались большой и дружной компанией кататься с горы.
Заводилой как обычно была Верочка: она приказала ребятам расчистить дорожки и подходы к горке, а девчатам велела запастись горячим чаем.