Наполеон. Как стать великим
Шрифт:
— Ваши государи, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденные в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат. Мне нужна честь, слава, я не могу показаться униженным перед своим народом. Мне нужно оставаться великим, славным, возбуждающим восхищение!
Красивая фраза. Как и многие другие, сказанные Наполеоном в присутствии большого числа свидетелей. Талантливый актер, он понимал, что говорит для истории. Что его слова будут потом долго и много цитировать. Только эти слова вряд ли что-то объясняют в столь бескомпромиссном поведении Наполеона в 1813 году. Славы он уже приобрел на три жизни.
Он не мог не понимать, что балансирует на самом краю. Да, Наполеон все еще побеждал. Но война вступила в иную фазу. Его нынешние победы —
Беда была не в ослаблении военного гения Наполеона. Наоборот. Как отмечали его приближенные, некоторая вялость, ослабление стратегического таланта наблюдались у императора во время кампании 1812 года. Теперь энергия вернулась. А вот солдаты были уже не те. Как уже говорилось, успехи Наполеона были основаны на умении подбирать не только маршалов, но и капралов. Да только где они, его старые, испытанные в боях солдаты? Нет их! Наскоро обученные новобранцы — это было уже не то. Призывать приходилось уже подростков. Что же до солдат из вассальных немецких стран, то они дезертировали сотнями.
Если отмести разговоры о славе, то с практической точки зрения стремление не уступить ни пяди было уже абсолютно бессмысленно. Было очевидно, что континентальная блокада с треском провалилась. Созданная с таким трудом империя начинала разваливаться. Когда в середине 1813 года в войну вступила Австрия, союзники получили уже серьезное превосходство в силах. А ведь, как охают многие историки, Наполеону тогда можно было поступиться совсем немногим — и все было бы хорошо. Что же стояло за решительным нежеланием его идти на компромиссы? Ведь так он себя не вел никогда до этого. Тупое упрямство игрока, верящего в свою «звезду»?
Но есть и еще одно объяснение.
Уже на острове Святой Елены Наполеон обронил:
— Мне надо было умереть после того, как я вошел в Москву.
В 1813 году Наполеон часто вспоминает о смерти. 2 мая, когда на его глазах был убит маршал Бесьер, Бонапарт воскликнул:
— Смерть приближается к нам!
После гибели Дюрока, о которой уже было рассказано, Наполеон бросил еще одну характерную фразу:
— Прощай, может, скоро встретимся.
Но слова — это не главное. В ту кампанию в поведении Наполеона была заметна новая черта — он начал то и дело лезть под пули. Напомню, что личную храбрость Наполеон демонстрировал множество раз, но всегда это было связано с необходимостью. На Аркольском мосту он увлек за собою заколебавшихся было солдат. В битве при Эйлау стоял под огнем с той же целью — поднять боевой дух своих подчиненных. Просто так рисковать жизнью он полагал для военачальника недопустимым. А вот в 1813 году — начал. Наполеон постоянно стал стремиться попасть в самую гущу сражения, находиться в авангарде или на острие атаки. При том, что никакой необходимости в подобной игре с судьбой не было. Может быть, он просто-напросто искал смерти?
Если вспомнить фразу Наполеона про смерть в Москве, то все становится на свои места. Возможно, Наполеон понимал: игра уже проиграна. Вершина пройдена, начинается спуск. А может быть, он просто устал.
Человек, будь он трижды гений, — все-таки не компьютер. Да и компьютеры ломаются. А Наполеон столько лет работал, как проклятый. Создается впечатление, что он вообще не представлял, что такое «отдыхать». По крайней мере, за весь период пребывания его у власти неизвестно ни ОДНОГО дня, который он полностью посвятил бы досугу. Тем более, что в последнее время постоянно приходилось решать задачи, которые даже ему были явно не по силам. Вот и наступил предел. И появилось, возможно, подсознательное стремление — покончить со всем этим. Но покончить красиво. С блеском. Тогда какой смысл торговаться из-за пунктов каких-то там мирных договоров? Да пошли вы все! Помирать — так с музыкой. А то, что при этом будет еще гора трупов…
— Вы не военный, у вас нет души солдата, какая есть у меня, вы не жили в лагере, вы не привыкли презирать свою и чужую жизнь… Что для меня значат двести тысяч человек? — бросил
Может, все и не так. Может, у Наполеона просто ум за разум зашел. Но потом он перестал искать смерть. Потому что началась новая смертельная игра…
3. «Акела промахнулся!»
В 1813 году война вступила в решающую фазу. На исторической сцене обстановка была: «все те же и Пруссия». На этот раз у союзников было в полтора раза больше сил, чем у Наполеона. Но поначалу все пошло по обычному сценарию: 2 мая под Лютценом Наполеон нанес союзникам грандиозное поражение. Что привело всех в некоторое замешательство. Но ситуация стала изменяться. В начале кампании союзники привлекли к сотрудничеству того самого генерала Моро, который ненавидел Наполеона за то, что не сумел сделать того же, что Бонапарт. Он давно уже отсиживался в эмиграции, высланный из Франции за шашни с англичанами, и ждал случая отомстить. Правда, ему это особо не удалось. В конце августа в битве под Дрезденом он был убит огнем батареи, которой в тот момент командовал сам Наполеон. В обоих армиях ходил упорный слух, что император лично навел пушку на предателя.
Но Моро успел дать союзникам два совета. Не связываться с Наполеоном, а бить его маршалов. И не идти после поражений на мировую, а продолжать войну. Вообще-то то же самое делал и Кутузов. Но генералы союзников отличались весьма средними способностями, — они и не потрудились изучить опыт прошлогодней кампании.
Теперь же, получив ценные советы, они стали претворять их в жизнь. И весьма успешно. Союзники стали брать немецкие города и уничтожать французские гарнизоны. Маршалом тоже доставалось. В общем, ситуация снова повернулась не в пользу Наполеона. Империя сыпалась. Кое-кто из вчерашних покорных слуг стал уже «отваливаться», не дождавшись даже, чем кончится дело. Это уже было вовсе плохо. Выход у Наполеона был один — попытаться разбить врага в генеральном сражении. И вот, наконец, наступила развязка.
16 октября под Лейпцигом началась самая грандиозная битва в истории наполеоновских войн, получившая название «битва народов».
С национальным составом на поле боя и в самом деле было все в порядке. Против Наполеона сражались русские, австрийцы и пруссаки. До кучи к ним присоединился бывший наполеоновский маршал, а теперь шведский принц Бернадот (кстати, это была последняя война, в которой участвовала Швеция, с тех пор шведы сидят тихо).
За французского императора воевали, кроме французов, бельгийцы, голландцы, поляки, итальянцы, солдаты некоторых немецких княжеств.
Рекордной была численность участников битвы. На момент ее начала у союзников было 220 тысяч человек, у Наполеона — 150 тысяч. На территории Европы битв такого масштаба не велось еще никогда.
Сражение длилось три дня! Первый день окончился вничью. Что, если учитывать неизбежный бардак в командовании союзников, для Наполеона было уже невесело. Мог бы добиться и большего. Но на самом деле все сложилось еще хуже. Потому что ночью к противникам Наполеона подошли еще 110 тысяч человек русско-шведских сил. Теперь перевес союзников стал подавляющим. Следующий день прошел без особых событий. Наконец, утром 18 октября союзники пошли в решительную атаку. И в этот день судьба вовсе отвернулась от Наполеона. Саксонским частям, которые сражались за него, надоело, видимо, проливать кровь. И ладно бы они пустились наутек. Нет, все вышло куда хуже. Саксонцы повернули пушки против французской армии.
Самое интересное, что даже в такой гнусной ситуации Наполеон продолжал бой. И продолжал весьма успешно. По крайней мере, на ночь все разошлись на прежние позиции. Но теперь уже Наполеону ничего не оставалось делать, как поскорее уходить. Еще один такой день — и от его армии осталось бы лишь воспоминание.
Но судьба продолжала наносить Наполеону удары. Отступая через Лейпциг, император приказал взорвать за собой мосты. Но саперы что-то не рассчитали — и мосты взлетели на воздух раньше времени. В итоге около 30 тысяч человек остались на том берегу. Но и на этом дело не кончилось. Во время отступления Наполеону пришлось пробиваться сквозь отряды баварцев, которые решили теперь посчитаться за всё.