Наполеон. Попытка № 2
Шрифт:
С другой стороны, она была к Наполеону абсолютно равнодушна. И потому как-то перед свадьбой (уже объявленной!) она все-таки пошла посоветоваться к знакомому юристу, которого звали Регидо. Причем пошла вместе с Наполеоном, оставив того в приемной. Юрист сказал Жозефине буквально следующее: «Зачем выходить замуж за генерала, у которого имеется только шпага и плащ? Все, что у него будет в жизни, – маленький домишко, и это максимум! Мелкий генерал без имени и будущего, стоящий ниже всех генералов республики. Лучше уж выйти замуж за поставщика!»
Это был очень хороший совет – выйти замуж за поставщика.
Сложно сказать, что он переживал тогда. Ведь в этот момент, как во все предыдущие моменты жизни, его бедность опять ставила ему подножку! Ему, 27-летнему, много лет безуспешно стремившемуся к семейному счастью, несколько раз не достигавшему его. И вот теперь, когда, казалось, оно так близко, так ощутимо, он слышит, как некий Регидо своими уничижительными словами пытается разрушить надежды всей его жизни и отнять у него любимую женщину, за которую он был готов умереть!
Как вы думаете, что сделал Наполеон с этим Регидо, придя к абсолютной власти?
Он никогда не напоминал Жозефине об этом ее поступке и вообще не говорил об этом. Но во время коронации, когда Наполеона провозглашали императором, он сделал так, что в первом ряду, откуда процедура была видна наилучшим образом, сидел мелкий парижский юрист Регидо и наблюдал, как «генерал без имени и будущего» опускает на голову Жозефины корону императрицы.
…Сталин на месте Наполеона поступил бы несколько иначе.
Впрочем, до коронации нам еще далеко. А пока молодой генерал каждый день строчит из Италии жене большие письма. Все более открывая для себя (и боясь этого открытия) равнодушие Жозефины.
«…Тысячу поцелуев в твои глаза, губы. Очаровательная женщина, как велика твоя власть! Не задерживай курьера больше, чем на шесть часов, и пусть он немедленно возвратится с дорогим письмом моей повелительницы».
«Если меня спросят, хорошо ли я спал, то, прежде чем ответить, мне нужно дождаться почты с сообщением, что ты хорошо отдохнула. Болезни и безумства людей пугают меня лишь при мысли, что они могут быть опасны для тебя. Пусть мой ангел-хранитель, покровительствовавший мне в самые опасные моменты, оберегает тебя, пусть лучше я останусь без его защиты».
«Я беспрестанно вспоминаю твои поцелуи, твои слезы. Еще недавно мне казалось, что я люблю тебя; но теперь я чувствую, что люблю тебя в тысячу раз сильнее. С тех пор, как я тебя узнал, мое обожание растет с каждым днем…»
«Два дня нет от тебя писем. Я думал об этом сегодня раз тридцать, как это грустно. Я призвал курьера, он сказал, что был у тебя и что ты ничего не передавала ему. Фу! Злая, противная, жестокая, тиран, милое хорошенькое чудовище! Ты смеешься над моими угрозами и глупостями. Ах, если бы я мог закрыть тебя в своем сердце, оно стало бы твоей тюрьмой».
«Тысячу поцелуев, настолько жгучих, насколько ты сама холодна».
Она была не просто холодна. Ей был смешон этот пыл. «Чудак этот Бонапарт!» – посмеивалась Жозефина. Муж просил ее приехать в Италию; она отмахивалась и продолжала стрекозой плясать в Париже, порхая из салона в салон и наслаждаясь той славой
Ее полное равнодушие к мужу было видно в столице всем. Когда один из друзей Жозефины прямо спросил ее об отношении к мужу, Жозефина только и ответила: «Я думаю, Бонапарт – честный человек». Согласитесь, эта сухая деловая констатация никак не напоминает бурю эмоций, выплескивающихся в письмах Наполеона. Но и на том спасибо. Не о многих людях той поры можно было сказать даже это.
Жозефина обещала писать, но отделывалась лишь парой строк, обещала приехать к мужу, но обманула его, сказавшись больной.
Она больна?!. Наполеон в ужасе пишет брату: «Я в отчаянии, что моя жена больна, прошу тебя позаботиться о ней… успокой меня, ты знаешь, как страстна моя любовь, знаешь, что я никогда не любил, что Жозефина – первая женщина, которую я обожаю, ее болезнь приводит меня в отчаяние… Если она здорова настолько, чтобы вынести путешествие, я хочу, чтобы она приехала, мне надо видеть, обнять ее, я люблю ее безумно и не могу быть вдали от нее. Если бы она разлюбила меня, мне нечего было бы делать на земле…»
Однако не стоит думать, что эти страдания хоть сколько-нибудь мешали Наполеону делать дело. В тот же день, в который им было написано это письмо брату, Наполеон написал и надиктовал следующие документы:
– приказ Бертье занять очередной город;
– отчет в Париж о состоянии дел с просьбой о подкреплениях (оставшейся, как и прочие подобные просьбы, без ответа);
– ультиматум генуэзскому сенату с требованием прекратить нападения на французских солдат;
– решение о том, что делать с пушками, оставленными возле Генуи;
– приказ Массене пополнить боезапас в арсеналах Венеции;
– приказ Ланну оставаться на занятых позициях;
– приказ Боле выслать в Тортону всех подозреваемых в преступлениях;
– приказ Пюже послать небольшой отряд в Тулон;
– уведомление Келлерману о посланном ему подкреплении.
Часть его существа воевала, а другая часть страстно любила и звала. Наконец, когда дальше отбрехиваться было уже просто неудобно, Жозефина решилась отправиться к мужу в Италию. Ее подтолкнул к этому приезд Жюно в Париж. (Он привез в столицу взятые в боях австрийские флаги, посмотреть на которые сбежался весь город.) Жозефина поняла, что если она не отправится вместе с Жюно, тот расскажет Наполеону все о ее разгульном поведении. Надо сказать, решение ехать к «любимому» мужу далось Жозефине нелегко. Как потом писал в воспоминаниях один из ее знакомых: «Бедная женщина рыдала так, будто отправлялась на казнь!»
И вот она в Милане. Наполеон был совершенно счастлив. Однако судьба не дала ему долго радоваться. Война опять сорвала его с места, и вскоре Наполеон был уже в Вероне. Куда позвал приехать Жозефину: «Я побил неприятеля. Кильмен вышлет тебе копию описания. Я до смерти устал. Прошу тебя тотчас же выехать в Верону, ты нужна мне… Целую тебя тысячу раз».
Но Милан крупный город, со светской жизнью, а Верона – дыра. Поэтому Жозефина опять сказалась больной. И опять закружилась в вихре светских раутов, забывая даже писать ему.