Наполеон. Попытка № 2
Шрифт:
А если вам мало примеров, рекомендую ознакомиться с тем описанием русских, которое дала в 1812 году мадам де Сталь – враг Наполеона, сбежавшая от него в дружественную Россию. Но сначала пара слов о ней. Мадам де Сталь – дама весьма умная, но, как водится, не красавица. (Батюшков так охарактеризовал ее: «Дурна, как черт…») Она в свое время хотела завести шуры-муры с Наполеоном и даже весьма активно подкатывалась к нему с этой целью. Но Наполеон любил Жозефину, а мадам де Сталь равнодушно отверг. Этого она ему простить не смогла. Дальнейшее может предсказать каждый – вся ее любовь к Наполеону
Так вот, несмотря на принцип, «враг моего врага – мой друг», мадам де Сталь не покривила душой, описывая русских: «Охотно верю, что в порыве страсти они бывают страшны: человек необразованный не умеет укрощать свою ярость. По причине той же необразованности они почти не имеют моральных принципов; они гостеприимны, но вороваты; они так же легко отнимают чужое добро, как и жертвуют своим, смотря по тому, что взяло верх в их душе в настоящую минуту – хитрость или великодушие. Оба эти свойства вызывают у них равное восхищение».
Довольно точное описание типичной примитивно-дикарской психологии.
А как относились к французам люди образованные?.. Несерьезно, надо сказать, относились. Например, князь Багратион, командующий 2-й Западной армией, еще до начала войны писал царю письма, в которых просил разрешения побыстрее вторгнуться в Польшу. Да и после того как Наполеон перешел Неман, недалекий кавказский князь требовал от Барклая де Толли немедленно наступать на Наполеона, аргументируя свою позицию так: «Шапками закидаем!» Не зря московский губернатор Ростопчин считал Багратиона человеком глуповатым. Впрочем, и сам Ростопчин умом отнюдь не блистал. Он настолько уверил жителей Москвы, что русская армия никогда не отдаст город Наполеону, что когда французские войска входили в столицу, московский люд, стоя по обочинам, рассуждал, кто же это входит в Москву – шведы или англичане, пришедшие на помощь России.
О том, насколько сам русский народ горел желанием оборонять свое Отечество, лучше всего говорят следующие факты. 12 июля Александр I приехал в Кремль. Посмотреть на живого царя собралось огромное количество народу. И вдруг по этой толпе с быстрой молнии распространился слух, что сейчас запрут кремлевские ворота и всех пришедших заметут в армию – родину от супостата защищать. Мгновенно, на глазах у изумленного царя, Кремль опустел. Причем опустел не только Кремль, но и половина города. Народ бежал от армии.
Некто П. Назаров – крестьянин, забритый в солдаты сразу после начала войны, то есть на волне всячески раздуваемого патриотизма, – свидетельствовал, что никто в его деревне служить не хотел.
После всего сказанного кажутся смешными слова историка Троицкого о том, будто «общенациональный подъем народных масс, выступивших на защиту Отечества, стал главной причиной победы России в войне 1812 года». Не менее смешно, чем фраза академика Пичета: «Великий завоеватель столкнулся с великим народом и был разбит».
Все величие этого тупого, забитого, рабского народа мы только что имели возможность оценить. А вот как выглядела хваленая народная война в предельно честном описании Тарле: «Крестьяне собирались небольшими группами, ловили отстающих французов и беспощадно избивали их».
Несчастный
«В России крестьяне никогда не составляли целых больших отрядов, как это было в Испании, где случалось так, что крестьяне без помощи испанской армии сами окружали и принуждали к сдаче французские батальоны…» – признался Тарле и даже весьма смешно попытался оправдать это (Курсив мой. – А. Н): «Французы видели, что если в России против них не ведется та самая народная борьба, как в Испании, то это прежде всего потому, что испанская армия была вконец уничтожена Наполеоном и были долгие месяцы, когда только крестьяне-добровольцы и могли сражаться. А в России ни одного дня не было такого, когда была бы совсем уничтожена русская армия. И народное чувство ненависти к завоевателю и желание выгнать его из России могли проявляться организованнее всего в рядах регулярной армии».
Оцените логику! Крестьяне, мол, знали: где-то там существует русская армия, вот пусть она и разбирается с оккупантами, а наше дело маленькое. Вот если бы нам донесли, что армии нет, мы бы, конечно, тут же сорганизовались, как наши коллеги по дикости в Испании. А так – ну его к черту, лишние хлопоты, патриотизм какой-то.
А для подтверждения легенды о народной войне грамотный историк Тарле не стесняется приводить легенды типа истории с некоей «партизанкой» Прасковьей, которая одна напала с вилами на шестерых до зубов вооруженных французов, троих из них убила, а троих обратила в бегство. Думаю, окажись три-четыре таких Прасковьи у Кутузова, он бы битву под Бородином легко выиграл.
Конечно, отдельные всплески нелепого патриотизма действительно отмечались среди мужиков, иные из которых рвались воевать с «антихристом». Эти настроения вызывали у русских дворян приступы слюнявого изумления, которое выражалось во фразах барынь, со слезой говоривших: «Лучше нашего народа нет!» Конечно, нет, барыня!.. Что может быть лучше, когда раб, которого вчера на конюшне до полусмерти выпороли, сегодня выказывает желание бесплатно сдохнуть за своих хозяев?..
Итак, с народом разобрались. Теперь разберемся с талантливым полководцем – Кутузовым.
Славе Кутузова и орденам Кутузова мы обязаны товарищу Сталину. Желая оправдать катастрофический разгром 1941 года, он ухватился за лежащую на поверхности историческую аналогию и велел придворным историкам, включая Тарле, выдумать «хорошо подготовленное контрнаступление» Кутузова. Которого не было. Да и быть не могло. Кутузов знал, что Наполеона ему никогда не победить. Наполеон уйдет из России только тогда, когда сам этого захочет. Так оно и вышло. Наполеон не проиграл в России ни одной крупной битвы и ушел тогда, когда принял решение уйти.