Напряжение на высоте
Шрифт:
Примерно через сорок минут машина остановилась возле безликого панельного жилого дома, бывшего одной из граней двора-колодца. За потоком снега было не разглядеть табличку на углу здания, да и улица не угадывалась совершенно – очередной город внутри города. В тишине предрассветного часа вдали одиноко шаркала по асфальту лопата дворника, хрустел снег под ногами и чудились отзвуки далекой автомобильной трассы. Зато дом рядом казался уже проснувшимся – окна части этажей заливал свет, приглушенный занавесками.
Наш водитель опередил нас на пути к подъезду, приложил брелок ключей к замку домофона
– Мы приехали… – выдохнула она.
Было уже не особо важно – куда. Знакомая атмосфера, электрический свет и тепло давали ощущение дома и безопасности.
– Почти пришли, – повел я ее за собой в открывшуюся дверь лифта, а затем и по ступеням вверх – к звукам бормотавшего телевизора, который отчего-то смотрела прямо в коридоре бабка-китаянка, сидя в глубоком кресле и прикрыв ноги пледом. В руках ее было нехитрое вязание – маленький носок из синей шерсти, а на мир она смотрела через массивные очки, придававшие ей вид самый миролюбивый и домашний.
Китаянка кивнула мне, словно узнавая, хотя я вряд ли видел ее до того. И куда радостнее улыбнулась Нике, демонстрируя вязание.
– Здравствуйте, – неловко поздоровалась Ника до того, как я повел ее по лестнице выше.
– Ее что, выставили из квартиры? – с негодованием прошептала мне девушка, стоило нам подняться на следующий этаж.
– Это охрана. Сигнализация на случай вторжения, – пояснил я в ответ, останавливаясь возле железной двери в квартиру справа от лестницы.
Достал ключ, который подходил к еще десятку квартир в этом городе, и попробовал открыть им замок. Механизм не сопротивлялся, исправно провернувшись два раза, а свет внутри квартиры был включен заранее – во всех комнатах и, как я мог заметить, во всех квартирах верхних этажей, на случай если за нами кто-то все-таки проследил и желает определить местоположение или захочет влепить в окно ракету.
– Пойдем, – пригласил я Нику за собой в самую большую из двух комнат.
Остановился у порога, оглядывая длинный стол, покрытый десятками аккуратных столбиков бумаг и конвертов. Отметил два дорогих набора писчих принадлежностей, два кресла рядом за столом и одинокую телефонную трубку на подоконнике, выглядывающую из-за края занавески. Напротив кресел на стене располагался овал часов, показывающий четвертый час ночи.
– Это что? – с интересом заглянула Ника в помещение из-за моего плеча.
Я посторонился и приглашающим жестом предложил ей ознакомиться с бумагами самостоятельно.
Девушка вошла в комнату, провела рукой по стопке с краю стола и подняла с нее верхний лист бумаги.
– «Уважаемый Иммануил Федорович! Я и моя невеста, Еремеева Ника, выражаем вам искреннюю благодарность за усилия, предпринятые по ее поиску и освобождению. В знак признательности позвольте преподнести вам архивные бумаги, по счастливой случайности оказавшиеся
– Это что? – обернулась она ко мне.
– Благодарность князю Прозоровскому за помощь в твоем освобождении. Там надо подписать внизу, запечатать и отправить.
– А он помогал? – осторожно уточнила Ника.
– Нет. Даже пальцем не пошевелил, – признал я.
– Тогда зачем?! – возмутилась моя невеста. – Это слишком много для того, кто не сделал ничего!
– Как считаешь, он этого не поймет? – взглянул я на нее чуть устало.
Ника гневно смотрела на меня.
– Какая разница, поймет или нет? Если он тут ни при чем, я не вижу ни малейшего повода это подписывать!
– Разница весьма значительна, – не согласился я в ответ. – У князей гипертрофированное чувство чести. Они нам не помогли, но получат в дар то, от чего будет сложно отказаться.
Я зашел в комнату и стал двигаться вдоль стопок с бумагами.
– Старые секреты, долги, документы на землю, решение загадок, поиск утерянных родственников… – слегка касался я документов. – Каждый получит то, что желали получить еще его предки и завещали найти ему. Это невозможно им продать. За все это скорее убьют, чем посчитают нужным торговаться. Поэтому мы отдаем все это в оплату услуги, которой не было.
– Они решат, что все так и должно быть, – упрямо произнесла Ника, уронив руку с зажатой бумагой. – Они решат, что они князья, а ты неизвестно кто.
Я подошел к ней и обнял со спины.
– Неизвестно кто не может сжечь кремлевскую башню. Стоит признать это, и такие вещи станут делать другие неизвестно кто, а это очень опасно. Им придется объяснить, почему это было позволено мне и запрещено остальным.
– Потому что ты Юсупов?
– Одна из версий. Но она мне не нравится. Мы подскажем им другую причину. – Я подул ей на шею и поцеловал в затылок.
– Скоро твоему деду доложат, и он сделает по-своему.
– Думаю, у нас будет еще день до этого.
– Разве мы успеем за один день?
– Одного дня для такого дела недостаточно, – согласился я, чуть покачиваясь с девушкой в объятиях, – но чтобы завершить начатое пять лет назад – его вполне хватит.
Ника недоверчиво покосилась через плечо.
– Завтра, – успокоил я ее, – я расскажу тебе завтра. – Улыбнувшись, я отпустил ее и отодвинул для нее кресло.
Даже просто подписание десятков бумаг затянулось на пару часов – листы бумаги обязательно следовало прочитать самолично, дабы знать, что именно было подготовлено в дар иным счастливцам из числа самых влиятельных семей империи. Дары готовил не я – все они были результатом бдения моих людей в ИСБ и последствием проработки полученного материала. Вышло весьма неплохо, как мне кажется, – во всяком случае, равнодушным не должен был остаться ни один из получателей конвертов, которые скопом забрали с утра представители фельдъегерской службы.