Наречённая. Книга 1
Шрифт:
— Никогда так не говори… Никогда… — глухо и с натугой шептал он, совершая размашистые удары тазом, вдавливая в облако постели тело Истаны, такое красивое, такое совершенное, недоступное и запретное, нежное и хрупкое, маленькое, — …и я…никогда…не причиню тебе боли… Просто слушайся меня… Истана. Но сейчас уже поздно…
Губы ее только искривились в презрении, но она молчала, снося его в себе. Маар протолкнул руки под ее ягодицы, приподнимая, проникая еще глубже. Истана продолжала смотреть на него, но по скулам уже текли слезы. Она крепко держалась за постель, тянула ткань, вся напрягаясь и, наверное, мечтала умереть. Мужчина, не переставая двигаться, сорвался, его толкнуло изнутри к ней, он припал к ее губам. Такие сладкие, такие нежные губы асс'aру, упоительные. Истана дернула подбородком, вырываясь, на лице ее выразилось
Он сошел с ума, он рехнулся, он стал безумцем, взяв так опрометчиво асс'aру. Но он не мог остановиться, уже нет. Он толкался в нее все быстрее, поднимаясь вверх к пику блаженства, держа ее в плену, целуя ее всю: губы, шею, острые ключицы, слизывал с розовых тугих сосков ее аромат, покусывая твердые горошины. Горячая волна блаженства то подкатывала, то отступала, движения его стали еще резче, еще безумнее. Истана выдыхала со стоном от его напора, ей хотелось, чтобы это все скорее закончилось. И Маара подбросило в пространство, он резким толчком проник на всю длину, выплеснул семя в горячее влажное лоно, так туго сжимающее его пульсирующий член. Ощутил, как по мышцам разлилась магма истомы, отяжеляя и сотрясая его тело. От экстаза и блаженства Маар закрыл глаза, их заволокло чернотой, остановился, дыша рвано. Такой бешеной яркой разрядки он еще не испытывал никогда и не с кем. Еще никто и никогда не доводил его до такой грани. Но ни одна не испытывала к нему такого отвращения и ненависти, а он никогда не жаждал до вывернутой наизнанку души, до иссушающего, выпивающего до капли вожделения.
Истана дрожала в его руках, когда он горячо и бурно излился в нее. Но даже тогда гордая асс'aру смотрела ему прямо в глаза, без единого намека на страх. В ней не осталось места для него, только ненависть, такая жгучая, что он не будь исгаром, сгорел бы дотла.
Маар дышал тяжело, надрывно, он не покидал ее тело, находясь в ней, он сдерживался, чтобы не простонать ее имя ей в губы, захватить их, ворваться членом в лоно и раствориться в ней, упасть камнем на самое дно, разбившись на осколки. Он хрипел, захлебываясь в бурлящем через края экстазе, дробящем его тело молотом, стирающем душу в прах.
Он должен убить ее прямо сейчас. Эту лживую суку, которая связала его своими чарами, накинула путы. Должен был убить, едва посмотрел ей в глаза, там, на снежной вершине, когда нашел ее, умирающую от яда. Он не должен пускать ее в душу, не должен смотреть ей в глаза. Маар закрыл ладонью ее пронзительно голубые, дышащие стылым презрением очи. Истана не шевелилась. Убить, испепелить, сжечь — огонь рвался из него, но Маар держал его на поводу, не позволяя выйти. Слабая асс'aру не могла даже пошевелиться она знала, что он собирался сделать, и не шевелилась. Почему она не кричит, не вырывается? Тогда ему бы было легче ее карать. Проклятая дрянь лежала, распластавшись под ним бабочкой, так отчаянно принимая свою участь, ненавидя его всей душой, всем естеством и даже больше. Жилы под кожей исгара вздулись от напряжения. Он не пощадит, она не заслуживает этого. Почему он не отдал ее своим воинам? Они бы отымели ее во все дырки, и эта сука быстро бы потеряла ценность для него. Маар сцепил зубы, зажимая ладонью ее глаза, смотря на эти налившиеся кровью губы, с которых срывалось горячее рваное дыхание, на эту вздымающуюся в судорожном вдохе красивую грудь. Он убьет эту дрянь.
— Давай же, исгар, если ты этого не сделаешь, то это сделаю я рано или поздно, — прошептала она хрипло и обессиленно. — Я уничтожу тебя и себя — тоже.
Маар качнулся, склонившись, втягивая ее аромат, прикрывая ресницы. Ее губы так близко, такие мягкие, чувственные. Маар коснулся их краями своих губ, проведя, захватил нижнюю, втянул в себя, чуть посасывая и прикусывая. Он хотел ее заклеймить, но до сих пор не сделал это, он безумец. Впервые так неосторожен, так безрассуден, он ходит по краю бездны, и он не сомневался в ее словах. Если бы знала асс'aру, насколько она была близка к тому, она почти его уничтожила. Он не убил ее сразу и проиграл, теперь она в его крови.
Страж все целовал ее губы, пробуя на вкус. Она его вся, каждый частичка ее тела его, и никто не смеет к ней приближаться. Он
Маар покинул лоно, убрал руку с лица глубоко дышащей в ожидании асс'aру. Посмотрел вниз, на темные пятна на постели и подсохшие разводы крови на ее бедрах и своем члене. Он поднялся, а она свела колени. Когда гримаса муки исказила ее лицо, в груди Маара что-то толкнулось. Он мог повредить ее, для нее он был слишком большой, он это знал, знал и намеренно причинял ей боль. Она права, он ублюдок, нет, хуже. Он еще сам не знал, каким беспощадным зверем является.
Маар оделся, намереваясь отыскать знахарку и позвать женщину, что бы та помогла Истане помыться.
2_5 Истана
Он ушел, этот зверь и чудовище, а его голос и дыхание все еще обдирают слух и кожу, они остались со мной. Я вздрагиваю и кусаю губы, до сих пор ощущая его член внутри себя. Я утопала в боли, меня будто разорвали на части, когда он проталкивался в меня резко, беспощадно, повреждая. Горят следы на теле от его касаний, оставленные его пальцами и зубами. Пытка для меня только наступила, когда все закончилось, и хлынуло потоком осознание того, что только что случилось, хоть я уже ничего не могла сообразить. Словно в густом мареве, качаюсь на грани небытия, где Маар продолжает терзать мое тело, кусать, целовать, облизывать соски и трогать, вторгаясь беспрерывно, а я жду, когда этот кошмар закончится, когда он перестанет жечь меня раскаленным железом, когда он отстранится и выпустит. Я всхлипываю и стенаю под ним. Хорошо, что он ушел, его присутствие добило бы меня окончательно.
Я, не разгибаясь, повернула голову, уставившись в потолок, дыша рвано и всхлипывая. Меня трясло, хотя внутри разлилась такая жидко-ледяная пустота, заковывая в лед мое тело. Мне казалось, что я даже дышать перестала. Чувство безысходности накрыло меня с головы до самых пят. Низ живота тянуло, между бедер ощущалась влага, болело все тело и не только — болела душа, мне не хотелось жить. Слезы застилали глаза, и что-то внутри меня надломилось, лед треснул, оставляя глубокие прорвы, и их ничем не заполнить, из черствой земли вырос не прекрасный цветок, а терновый куст с острыми ядовитыми шипами. Я стиснула зубы. Ничего у него не выйдет, проклятый исгар. Он не сломит меня, никогда! Пусть горит в пекле, но больше не увидит моих слез! Он сделал ошибку, оставив меня в живых. Внутри закручивалась воронка, разверзаясь пропастью, огромным провалом, в котором росло и ширилось что-то огромное, страшное, что- то, что давало мне сил.
Я вытерла влажные дорожки со щек. На меня обрушились воспоминания моего детства, то, что увидела, когда посмотрела в зеркало. Я не должна была этого делать, но это было неизбежно, ведьма все просчитала. И как так вышло, что именно исгар нашел меня? Видимо, я прогневила Ильнар, богиню судеб. Думать я сейчас не могла, просто не было сил, мысли путались, голова воспалилась, глаза жгли отчаянные слезы. Две жизни, что я прожила, стремительно сплетались тугим жгутом воедино, многое мне проясняя, но сейчас я не могла ничего воспринимать. И то, что этот исгар был подобием того, кто истерзал, а потом убил мою сестру. Мысль о ней взывала дикую боль, захотелось взвыть, закричать, но к горлу только сухой ком подкатил. И все же тут было много провалов и не схожестей, хотя бы то, что Маар молод. Если бы это был он, то ему было бы гораздо больше лет.