Наречённая. Книга 1

Богатова Властелина

— Покажи, насколько ты можешь быть благодарной, Истана. Не в моих правилах идти на уступки, а особенно идти на уступки тебе подобным, асс'aру.

Если до этого мгновения мне казалось, что глаза Маара черны, то теперь я понимала, что это было не так, сейчас они, как две стылые скважины, утягивали вглубь.

Маар вдруг выпустил меня и отстранился, сделав шаг назад. Он медленно стянул с себя верхнюю одежду и так же медленно развязал кожаный ремень, расправляя обтягивающие узкие бедра штаны. Я смотрела ему в лицо, не опуская глаз. Мои щеки загорелось огнем, а воздух вдруг перестал поступать в легкие, когда я все равно заметила краем зрения темную поросль волос вокруг возбужденного до предела длинного толстого члена.

3_12 Истана

Стенки шатра поплыли, а

мне разом вдруг подурнело. Я, конечно, знаю, что второй раз не так болезненно будет проходить, но все равно не могу справиться с собой, проталкивая вставший в горле ком. Не понимаю, как он поместился во мне в прошлый раз, и как заполнит в этот.

Ремарт приблизился, рывком развернул меня спиной. Задрал подол платья, и его ладонь прошлась по моему бедру, пальцы чуть оттянули резинку чулка. Ему не нравилось, что я в одежде, но его вожделение било сокрушающими толчками — он просто не стал возиться с этим, протолкнул ногу между моими коленями, раздвигая их шире, как створки. Хочет окунуть меня в грязь, показывая тем самым свое пренебрежение ко мне, к той, кем я являюсь, прогнув под себя, как кукую-то шлюху. Как его братец-выродок — мою сестру. Горечь от этой мысли собралась на языке.

Он не спешил, дал мне сполна утонуть в собственном гневе. Затем передавил мне горло пальцами, свободной рукой огладил мой живот, запуская ладонь между бедер. Туго провел по моим складкам, раскрывая их.

— Мокрая. Кто тебя так возбудил, Истана? Он? Что ты говорила Донату? Отвечай,

— голос его не просил — приказывал. Жестко, неумолимо гнул меня.

Я стиснула зубы и поморщилась, когда он принялся круговыми движениями массировать меня там. Его прикосновения вызывали во мне тошноту и острое противоречие. Меня выворачивало наизнанку от того, что Ремарт так дерзко, бесцеремонно и грубо щупал меня, как свою собственность, которая не имела для него особой ценности.

— Ничего, просто пожелала выздоровления, — процедила сквозь зубы.

Дыхание Маара оборвалось — исгар запустил вглубь сразу два пальца, я стиснула зубы плотнее, до судороги в скулах. Он с нажимом принялся растягивать меня изнутри, приятного здесь было мало, но мне ничего не оставалось, делать как сносить эту пытку. Наконец его пальцы выскользнули. Маар толкнулся в меня твердым, как камень, членом.

Тяжелый вздох раздается в мою макушку, по шее разлилось горячее дыхание Ремарта. Я непроизвольно расставила ноги шире, выгибаясь, заставляя себя как можно больше расслабиться, иначе может быть больно. Но боли не было, а только ощущение чего-то чужеродного и горячего во мне, так настойчиво желающего протиснуться внутрь. Маар толкнулся еще, вдавливая пальцы в мои бедра, мне ничего не оставалось, как опереться о шест рукой, чтобы устоять под его напором. И грезить, когда это все закончится. Но все только начиналось. Маар не торопился. Может, это и лучше для меня, но кажется, исгар говорил, что не в его правилах возиться с такими, как я, а значит, он решил сполна заиметь мою благодарность, испытать в полной мере — грязно трахнуть. Он проталкивал глубже свой огромный член, размеренно раскачивая бедрами. Я прикусила губу, стараясь не дышать слишком глубоко. Пусть скорее берет свое и оставит меня в покое. Все мое естество против этого соития. Я едва не шиплю, крепче прикусывая губы, зажимаю в горле то ли слова проклятия, то ли слезы, то ли нечаянные громкие вдохи. Наверное, все вместе.

3_13 Истана

Мое лоно сжимает его изнутри, не пуская. Ремарт рывком насадил меня на свой член, входя на всю длину. Слезы все же проступили, замутив зрение, только не от физической боли — ее, как и предполагалось, не было — а потекли по щекам от чего-то такого, что внутри все рвало на части морально, противясь тому, что происходит сейчас между нами. Член горячо и твердо вдалбливался в мое лоно, и я ощущала его тугую пульсацию, она отдавалась по всему телу, растекаясь тяжестью по бедрам и ногам, ослабляя их. Движения Маара ускорились, теперь он беспрерывно скользил во мне, крепко обхватив мою талию. Его пальцы почти смыкались вокруг пояса. Он дергал меня на себя, насаживая резче и жестче, скользя упруго членом так быстро, что перед глазами все поплыло. Короткие шлепки стали разноситься по шатру вместе с тяжелым

дыханием исгара. Казалось, эта мука никогда не прекратится. Я не сдержала все же вздохов, он их выдалбливал из меня с каждым ударом. В его руках я как тряпичная кукла, в которую он исступленно толкался до упора. Шлепки становились все быстрее и быстрее. Маар стал беспощадным, как и моя ненависть к нему. Она нарастала в равной пропорции с его экстазом, и казалось, что нас одновременно снесет ураганом и разорвет в клочья. Только Ремарта — от буйного оргазма, а меня — от ненависти к нему. Сквозь толщу шумящей крови в моей голове я услышала, как Ремарт, наконец, исторгает из горла стон, выплескивая горячую струю в стенки моего сокращающего лона. Стон проникает огненной магмой в мою кровь, вынуждая все мое существо стенать о бессилия невыносимого яркого, вынуждая биться от безнадежности всего, кричать во всю глотку от ненависти к самой себе, такой оглушающе- пронзительной, что я на миг выпала из собственного тела, из мертвой хватки Маара. Нет, меня вытолкнул ван Ремарт. Задушив ненависть в горле, я разбилась в дребезги на сотни ничтожных капель, ударяясь о стенки этого шатра и уходя дальше за грань. Вцепилась в шест крепче, скребя ногтями по дереву. Маар все еще двигался во мне, но уже не так бурно. Он дышал тяжело, его пальцы вокруг моего пояса уже не держали меня крепко, как в тисках.

Вставшая перед глазами пелена рассеивается, как и стихают те невыносимые, хлеставшие плетьми чувства. Вместо них приходит полное опустошение. Мне хотелось, чтобы он немедленно выпустил меня и не прикасался более, но Маар не собирался так быстро отпускать — держал в своих когтях, как стервятник — добычу. Я не шевелилась, мне не хотелось на него смотреть, и не собиралась этого делать. Ремарт почему-то медлит. Ведь получил свое, так почему не уходит? Как же я его ненавижу. Ненавижу! Чтоб ты сдох.

3_14 Maap

Acc'apy задерживалась и Maap не мог оставаться на месте. Впрочем, он ожидал это от нее, но не ожидал от себя что пойдет за ней.

Прежде чем зайти в шатер к Донату, он решил обойти становище, чтобы проветрить голову и остудиться. Истана выходила из шатра, когда он приблизился. Acc'apy не заметила исгара, да и не могла — Маар умел сливаться с ночью, это ему удавалось без усилий.

Позволив ей уйти, он, переговорив с Шедом, вернулся к себе. To, что он услышал от стража привело его в бешенство.

Он шагал и думал об одном — что шептала Донату, эта маленькая дрянь? Перед глазами Истана склоняющая к Донату. Ее вишневые губы с чувственным изгибом почти не заметно двигаются, она выдыхает горячие слова стражу, смотря на него из-под полуопущенных ресниц. Она касалась его.

Маар получил удар под дых от собственной неосмотрительности. Он плавился от гнева, от того, что acc'apy проявляла заботу к другому мужчине, а его сторону плевала и лила на него грязь. Это коробило страшно до скрежета зубов.

Маар бесшумно скользнул за полог. Истана стояла к нему спиной. Он жадно охватил взглядом ее плавные точеные изгибы тела, предаваясь дикому порыву немедленно оказаться между ее бедер, смять пальцами округлые ягодицы и проникнуть в щель. Вожделение ударило в голову, опускаясь горячим сплавом к паху, делая мышцы тела каменными. Он одурел от этого желания. Мозг мгновенно отключился и осталось только неодолимое первородное вожделение выплеснуть в эту гордую суку свое семя, завладеть ей немедленно оставляя на ее теле свои следы, метки повсюду, куда мог дотянуться, не только на теле, он хотел присвоить ее душу себе.

Как же Тхара была права на этот счет.

Истана не обернулась, когда он приблизился. Он рывком развернул ее к себе. Acc'apy обрушила на него все свое пренебрежение. Хоть она и молчала, но ее атака была иного рода, похлеще слов. Маара накрыла с головой волна ярости. Он сдавил ее челюсть пальцами едва сдерживая себя от той грани за которой он, если переступит, то не сможет больше вернуться. Держать себя в узде было непросто, когда в голубых глазах плескалось столько льда и ненависти, что он упал камнем на самое их дно. Маар запустил пальцы в ее волосы, в этот прохладный снег ее густых прядей. Ярость в нем ослабла. От прикосновения струящего шелка между пальцами, член восстал колом, желая немедленно оказаться в ее горячей дырке между ног.