Нарисуй мне дождь
Шрифт:
– Ты просто хочешь меня успокоить, - с сомнением сказала она.
– Нет, это правда. Все это знают, - пробормотал я, сам себе не веря.
Я почти осязаемо ощутил тревогу, будто крылья ночной птицы прошелестели надо мной, и я заговорил сбивчиво и несвязно, стараясь переубедить ее.
— Ты ведь меня знаешь. Да, я родился под знаком Огня и огня во мне хватит на двоих, но этот огонь может только согреть, а не обжечь. Огонь очищает наши мысли, отделяет черные от белых. Хочешь принять верное решение, посмотри на пламя свечи.
Я замолчал, заметив, что она меня не слушает, завороженная то ли светом зарождающегося дня, то ли каким-то далеким видением.
— Слова,
Она села, прислонившись спиной к стене. Взгляд ее обратился куда-то далеко, в себя. Темные тени залегли у нее под влажными от слез глазами, придавая им еще большую печальную выразительность. Овеянные воспоминаниями о пережитом, черты ее лица излучали какое-то едва заметное лучистое сияние, подобное тому, которое изображают иконописцы в виде нимба.
— Как грустно, что Мотылек никогда не подружится с Огнем… — едва слышно прошептала она. — Что-то мне тяжко, ангел Грусти обнял меня. Чует что-то сердце, да мне не кажет, — она показалась мне такой слабой и одинокой, какой я ее еще никогда не видел.
— Может, это твоя Доля зовет тебя? — бодрясь, я стараюсь развить одну, из рассказанных мне ею самой, просто решаемых баек. — А ты не откликайся, пошли ее, как ты говорила: «До лихой годины и чертовой матери!»
— Твоя правда, к матери, так к матери, — тяжело вздохнула Ли.
Она очень изменилась, будто обвалилась изнутри, осунулась лицом, опала в груди, оставаясь, как ни в себе, словно никак не могла вернуться откуда-то из дальних далей.
— Представляю, какая у него мать… — немного оживилась она. — Пойдем туда, где небо без крыши, - предложила Ли.
– Пойдем, - с радостью поддержал ее я, - Поднять якоря!
Она взглянула на меня большим печальным взглядом и улыбнулась такой беззащитной улыбкой. Навсегда осталась со мной ее улыбка на бледном растерянном лице, как лунный свет в тумане, - моя любовь, маленькая потерянная душа.
Она включила радиолу «Ригонда» на длинных тонких ножках, похожую на марсианина из «Войны миров», и поставила свою любимую пластинку. Когда был на каникулах, я записал ее в студии звукозаписи на фотографии с видом Херсонского порта. Ли с ней не расставалась и постоянно носила в сумочке, в небольшой, иллюстрированной цветными картинками книге по кулинарии.
Опять мне снится сон, Один и то же сон. Он вертится в моем сознанье, Словно колесо. Ты в платьице стоишь, Зажав в руке цветок. Спадают волосы с плеча, Как золотистый шелк.Надо как-то бороться с хандрой Ли. Случается будущее предупреждает нас о себе во снах, но этот ее утренний сон полная чепуха. Пусть сегодня все будет как будет, но завтра в лесу под Беленьким у костра я устрою ей Великое камлание51. Надо принести какой-то дар нашему солнцеликому Хорсу, лучше всего что-то свое, личное, платок или лоскут ткани от одежды. Вообще-то, сущность приношения не имеет особого значения, важен сам ритуал и сердечное обращение к божеству за помощью. Я найду место силы и выберу шаман-дерево, мы привяжем к нему каждый свой лоскут и попросим Хорса вывести из нас Грусть-Тоску, отвести ее к Днепру и столкнуть с крутого берега.
Ли успокоилась, взгляд ее прояснился, но ее лицо выглядело пепельным в свете наступающего дня. Она стала приводить себя в порядок, а я, стараясь ее развлечь, рассказывал что-то смешное из перлов нашего генерального секретаря с вечной кашей во рту, которого за его внешность и доброту сравнивали с крокодилом. Она, наконец, расхохоталась, когда я правдоподобно воспроизвел его маразматическое шамканье, а радиола твердила свое.
Моя и не моя, Теперь уж не моя. Ну, кто он, кто тебя увел, Скажи мне хоть теперь?..Песни, как люди, рождаются и умирают, проходит время, и как они когда-то звучали, - не помнит никто.
Этот день мы провели на пустынном пляже у набережной Днепра. Задымленный город с лязгающим транспортом, выхлопными газами и вечным смогом расплывался и таял вдали. Во всю набирала силу звонкая музыка весны. Со всех сторон звучало разноголосое пенье птиц и первая нежно-зеленая листва дрожала от малейшего дыхания ветра, придавая старым вербам девически трепетный вид. Жизнь повсюду связана с водой, где вода, там и я. Вода, как и огонь, пленит и завораживает меня. Вокруг была голубизна неба, песок и вода: голубое, белое и синее. Вода и песок, солнце и небо в размывах зеленеющих деревьев. И мне ничего в жизни не надо было, кроме этого солнца и неба.
По дороге на пляж мы зашли в семьдесят четвертое почтовое отделение, где я получил долгожданный перевод из дому. В очередной раз мы разбогатели. Весь мир принадлежал нам. Несмотря на бессонную ночь и достаточное количество выпитого, мы чувствовали себя необыкновенно легко. В тот день, мы просто парили над землей. По пути нам встречалось много людей, и я улыбался прохожим, чувствуя к ним полное расположение. Неожиданно меня посетило то ли предчувствие, то ли мысль, что мы идем верным путем к кошмару. В том, что происходило было нечто такое, чего я толком не понимал, но был уверен, что все это окажется для нас фатальным. Но, как противостоять ходу событий? Никак, как бы ты не поступил, они произойдут. Намного позже я узнал, что в таких случаях надо реагировать немедленно, опережая события, - следует лечь на дно и переждать беду. Все это пришло ко мне намного позже, а тогда, я просто отмахнулся от всей этой, навеянной похмельем чепухи.
Белый диск солнца стоял в зените. Жар становился все гуще, струистыми волнами накатывая на нас. Я не выдерживал и забегал в обжигающе холодную воду, пулей вылетал на берег, и падал на горячий песок под раскаленные лучи солнца, впадая в расслабляющую негу. Дивное затишье воцарилось вокруг и неожиданно мне показалось, что я и Ли, что мы не одни. С нами был кто-то третий! Здесь, на безлюдном пляже с нами вместе третьим присутствовал Шелли, - Перси Биши Шелли! Перси, он был с нами.
Ручьи сливаются с Рекой, А с Океаном — Реки. Смешались сладостный Покой И горний ветр Навеки.