Наркомпуть Ф. Дзержинский
Шрифт:
«Может быть, и назначение меня наркомом пути, — размышлял Дзержинский, — тоже одна из исключительных и чрезвычайных мер, принятая по предложению Владимира Ильича? Значит, гнать от себя всякие сомнения. Речь идет о судьбе Великой революции, за победу которой отдали жизнь десятки тысяч лучших сынов народа… Любой ценой я научусь железнодорожному делу… Я смогу, я должен суметь стать настоящим руководителем транспорта…».
Неожиданно дверь кабинета открылась, и секретарь сказал, что звонит жена. Феликс Эдмундович взял телефонную трубку. Софья Сигизмундовна спрашивала, когда он придет.
— Приду
Заместитель наркома путей сообщения Фомин приехал в Ростов для организации Кавказского округа путей сообщения. Он сидел в кабинете начальника Владикавказской дороги Маркова, с которым был давно знаком по совместной работе в наркомате. Марков с воодушевлением излагал свои планы развития коммерческой деятельности.
— Василий Васильевич! Вот увидишь, через полгода Владикавказская дорога первой в республике станет рентабельной, и я откажусь от государственной дотации. Только чур, ставлю условие — прибыли у меня не отбирать.
— Не рано ли ставишь такое условие? — усмехнулся Фомин. — Цыплят по осени считают.
В это время зазвонил телефон. Марков взял трубку.
— Вам нужен Фомин? Да, он у меня. Одну минуточку…
— Я у телефона, — сказал заместитель наркома. — Для меня срочная телеграмма? Шифрованная? Прошу вас распорядиться расшифровать ее и прислать мне нарочным. Не можете? Почему? Ах так… Тогда еду к вам.
— Куда это? — спросил Марков.
— Я еду к представителю ВЧК Русанову. Он получил телеграмму для срочной передачи лично мне… От кого она может быть? Если от Емшанова, то прибыла бы по железнодорожному телеграфу… Ну, я пошел. После обеда продолжим разговор. Твои предложения представляют интерес…
Получив депешу, Фомин направился не в управление дороги, а в свой служебный вагон, стоявший в тупике Ростовского вокзала. Телеграмма от Ленина взволновала его, надо было побыть одному, подумать над ответом Владимиру Ильичу. В вагоне он снова перечитал ее текст:
«В Цека решили назначить наркомом путей т. Дзержинского, первым замом Емшанова, вторым Вас. В коллегию ввести Колегаева и еще кого-нибудь из центра. Прошу Вас прислать мне шифром Ваш отзыв, Ваши соображения, в частности, о том, какой спец мог бы подойти на случай заместительства.
Фомин был тронут тем, что Владимир Ильич посчитал нужным сообщить ему о предстоящем назначении нового наркома, просил прислать отзыв о составе коллегии, свои соображения… Конечно, назначение Дзержинского наркомом можно только приветствовать. Фомин хорошо знал Феликса Эдмундовича еще с 1918 года по совместной работе в коллегии ВЧК. Здесь особенно ярко проявились личные качества
Правда, Феликсу Эдмундовичу очень трудно придется на посту наркома путей сообщения… Сумеет ли его рука, искусно разящая мечом революции врагов Советской власти, так же искусно оперировать рычагами огромного, к тому же до предела изношенного механизма, управляющего движением поездов на бескрайних просторах страны? Бесспорно, как партийный и государственный деятель Дзержинский стоит намного выше прежних наркомов путей сообщения. Всех их лично знал и со всеми встречался Фомин… И вот, наконец, назначен близкий соратник Ленина — Феликс Эдмундович Дзержинский. Можно только приветствовать это назначение!
Фомин обмакнул перо в чернила и написал Ленину, что намеченный состав коллегии считает удачным и от себя предложил еще одну кандидатуру.
Когда вечером Фомин пришел к Маркову, тот, не скрывая своего любопытства, спросил:
— Василий Васильевич, от кого телеграмма?
— От Ленина.
— От Ленина? — удивился Марков. — По какому вопросу?
— Единственное, что могу тебе по секрету сообщить, это то, что у нас будет новый нарком.
— Новый нарком? Кто же?
— Извини, но пока еще нет постановления…
— Василий Васильевич! Ты только намекни, я сам догадаюсь.
— Нет, эта кандидатура тебе в голову не придет… Скажу лишь, очень авторитетный руководитель и пользуется всеобщим уважением…
— Спасибо Владимиру Ильичу! Давно мы ждем такого наркома. Теперь нам будет легче работать.
— Как тебе сказать? — задумчиво произнес Фомин. — И легче и тяжелее. Легче, потому что во главе транспорта станет большой государственный и партийный деятель, человек очень волевой, с большим кругозором и смелой инициативой. А тяжелее, потому, что сам он огнем горит на работе, беспощаден к себе и очень требователен к другим. Значит, всем нам надо будет равняться на него и работать с еще большим напряжением сил, чем теперь…
15 апреля 1921 года огромное здание Наркомата путей сообщения напоминало растревоженный улей. Сотрудники оживленно комментировали вывешенный за подписью Ф. Дзержинского приказ о том, что он «сего числа вступил в исполнение обязанностей народного комиссара путей сообщения». Все уже знали, что постановлением Президиума ВЦИК Феликс Эдмундович оставлен «во всех занимаемых им должностях». Шутка ли сказать — сам председатель ВЧК будет отныне руководить их наркоматом.
В кабинете Борисова, начальника Главного управления путей сообщения, собралось несколько руководящих «спецов», как тогда сокращенно называли специалистов. В свое время все они состояли высокопоставленными чиновниками старого министерства, имели чины тайных и статских советников и были связаны между собой давним знакомством. Они больше других опасались, что приход Дзержинского на транспорт может отразиться на их личной судьбе.
Резче других высказывался старичок маленького роста с седой бородкой и злыми глазками, сверкавшими из-под стекол очков в золоченой оправе. Это был Чеховский, начальник Управления связи и электротехники.