Наркоза не будет

Сашнева Александра

– А как же Череп? И доктрина о вреде траха?

– Отстань!
– вздохнула Муся.
– Ты уже нашла, куда?

– Не-а...
– усмехнулась Коша.
– Сегодня пойду искать. Надо до Евгения успеть. А то он мне точно что-нибудь сломает. Он вчера такое устроил. Песня! Давай выпьем, не могу понять, что со мной. Может лучше станет.

Они накатили по чуть-чуть и задумались, осязая горячую волну, разбежавшуюся по жилам. Коша вяло посмотрела в окно, соображая, как в остаток дня умудриться и найти жилье и съехать.

Удивилась, что даже это ее не пугает. Хорошо, что работы продались. Нести все-то одну сумку.

Тут ее посетила не очень хорошая идея, но на всякий Коша спросила:

– Слышь, Муся! А нельзя к твоей тете?

Вдруг предметы перед ее глазами подернулись пленкой и дрогнули, словно отражение на поверхности воды.

– Не... Коша, - протянула Муся.
– Не сердись. Но тетя даже меня терпит с трудом. Я ж теперь у Черепа. Ты же знаешь!

– А денег если дать?
– Вдруг Коша увидела, как пол увеличился и двинулся ей навстречу. Она схватилась за подлокотник.
– Ой! Кажется, я падаю в обморок, Муся... Пойду-ка я в ванну. Вы тут начинайте... Я вернусь. Только это... Поскромнее, если можно. Что-то мне так хреново.

Выключатель. Лампочка. Белый кафель. С трудом стащила с себя одежду. Неужели от коньяка?

Вода с шумом пробивала в пене дыру. Свалилась в горячую воду. И погрузилась по самые ноздри. Сначала стало легче. Тепло приятно охватило тело. Но внезапно в глазах потемнело, сердце подозрительно заколотилось и рвануло в глотку.

Надо вылезать.

Коша с трудом перекинула непослушный организм через край ванны. В голове - кадр из " Клуба путешественников" - пляж неповоротливых морских котиков. Охота. Стрелять. Погибать. Изрезанные клыками шеи котят.

Не было сил на себя накинуть даже полотенце. На четвереньках Коша вывалилась в коридор, чтобы глотнуть прохладного воздуха. Легче не стало. Ноги подогнулись, она не смогла встать и с ужасом увидела, что посреди кухни на табуретке сидит злобный Евгений и курит одну за одной. Черт! Всегда все одно к одному. Надо же ему было вернуться так невовремя.

Она равнодушно поползла в свою комнату, потеряв по дороге полотенце.

На диване бледный Леша исправно двигал крестцом в разгаре отправления оргастического культа, а Мусина улыбающаяся голова мерно качалась в такт. Коша с трудом натянула на голое тело брюки и свитер.

– Блин! Что за люди! На минуту оставить нельзя - уже бардак!
– сказала она злобно.
– Вы охренели! На кухне Евгений. Хоть каплю совести-то имейте! Что он вам-то плохого сделал?

– А что?! Он и сам не дурак!
– удивленно подняла голову Муся. Летом-то вспомни!

– Блин!
– Коша резко дернула сумку из-под кровати.
– Говорю вам!!!

Ярость привела ее в себя.

Евгений был уже не на кухне. Он стоял за спиной в состоянии крайнего возбуждения.

Коша крикнула Мусе:

– Уходим!

И рванула ее за руку.

Евгений

ничего не предпринимал. Он стоял бледный и задумчивый. Бури, бущующие в нем, проявлялись в виде судорожно сжимаемых челюстей и кулаков. Муся, все еще не понимая, что происходит, неохотно начала выкарабкиваться из-под бледного юноши. Юноша понимал еще меньше. Он поднял с полу голубой комочек трусов и, с трудом удерживаясь на ногах, натянул их на тощий зад. Евгений сделал шаг и с низкой стойки влепил неудачному секстеррористу в челюсть. Почему-то он решил вылить в него всю вскипевшую в нем энергию.

Схватив пьяненькую полуодетую Мусю за руку, Коша рванула к выходу.

– Ты меня разобьешь!
– крикнула Муся и шарахнулась от косяка.

Когда безобразницы уже выбегали из подъезда, наверху раздался дикий крик и грохот падающего тела.

– Блин!
– вяло удивилась Муся.
– А что это его так разобрало? Помнишь летом? Он типа не против всего такого был...

– Муся!
– мрачно сказала Коша.
– С тех пор все изменилось...

– Что будем делать-то?
– Муся поежилась.

– Взрослеть...
– мрачно сказала Коша.
– А что нам остается?

Муся, не понимая, смотрела на разозленную подругу.

– Это как?
– растерянно спросила она и встряхнула головой.

Из подъезда вывалился Леша с подбитым глазом.

– Пойдем отсюда!
– Коша повернулась и двинула в сторону троллейбусной остановки.

– А куда?
– Муся расстроено плелась следом.

– Да какая разница? Пойдем в общагу...
– Коша пыталась разглядеть мир сквозь черные мурашки.
– Может, там кто-то есть... Черт! И Роня уехал.... А может этот есть. С четвертого который...

Они молча погрузились в троллейбус. Город двинулся, унося Евгения в безвозвратное прошлое.

– Что ты имела в виду?
– поморщилась трезвеющая Муся.

– То, что когда становишься взрослым - тебя перестают прощать. И нечего на это рассчитывать... И вообще...

– А-а-а-а... Да-а!
– раздумчиво согласилась Муся.

Улицы тускло поблескивали окнами.

– Какой-то картонный город?
– раздраженно заметила Муся, отвернувшись от окна.
– Все ненастоящее. Я иногда чувствую себя набором парадигм.

– Чего-чего?
– Коша с интересом отметила красоту чуждого слова. Пара...чего?

– Па...ра...дигм.
– подчеркивая слоги повторила Муся.

– А чего это?

Муся пожала плечами:

– Не знаю... Слово красивое. Просто красивое слово. А разве хоть одно слово имеет смысл? Просто говоря слово, мы имеем в виду приблизительно одно... но кстати не всегда одно и то же... Какая разница, что я горо... говорю, если никто не знает, что я имею в виду. Не сомневаться можно только в числах. Вот если я скажу два яблока, то точно будет только два. А какие яблоки?