Наркоза не будет!
Шрифт:
— Что-то есть в том, что ты говоришь. Но я ничего не понимаю! Так вот, послушай! Этот человек. Я не знаю, как он это делал, но он это делал.
— Это?! — переспросил Роня, подняв брови уголком.
— Блин! Я тебя стукну! — разозлилась Коша. — Не это! Он разгонял облака! И я это повторяла. Просто так! Без всякой флейты.
— Ну и что? — вяло произнес Роня.
— Я говорю — разгонял облака! Ты что, не понимаешь?! — Коша округлила глаза.
— Какая фигня! — без всякого энтузиазма пожал плечами
— Типа, ты хочешь сказать, что это все в порядке вещей? Ты просто ревнуешь! — Коша стукнула кулаком по столу.
— Не говори глупости! Это то же самое, что вызывать ветер. Я не понимаю, что тебя так расколбасило?
— Черт! — Коша вздохнула. — Ну скажи еще, что ты умеешь вызывать дождь и разгонять тучи!
— Даже показать могу… — Роня потянулся. — Тебе это очень важно?
— Да.
— Хорошо.
Он выглянул в окно:
— Вон, видишь тучку? Сейчас ее не будет. Минут через пять. Следи.
Тучка стала расползаться, рассыпалась на мелкие клочки и исчезла.
Коша вытаращила глаза и с изумлением посмотрела на приятеля:
— И что, ты раньше-то не мог сказать, что ты это умеешь? Почему я все узнаю, когда уже все поздно?
— Почему поздно?
Коша вздохнула и всплеснула руками:
— Ну я уже в него влюбилась, а так влюбилась бы в тебя! Бестолочь!
Роня задумчиво посмотрел на нее.
— Коша! Ты ведь уже большая девочка! Что ты городишь? — он не удержался от поддевки. — А как же этот твой?
— Какой? — насторожилась Коша.
— Художник…
— А ты откуда знаешь? Муся разболтала? — она впилась в Роню подозрительным взглядом.
Он усмехнулся:
— Источники не продаю. Коша. Не грузи меня всякой ерундой. Говори, чего хочешь и уходи. Мне надо срочно статью написать.
— Ничего не хочу!
— Ты типа обиделась?
— Нет. Статью так статью, — Коша встала и вдруг ее посетила благая мысль. — Покажи мне еще движения.
— Хорошо. — Роня отложил писанину и слез с окна. — Иди сюда, я научу тебя толкать.
Они встали друг напротив друга, соприкасаясь предплечьями. Роня сделал еле уловимое движение, и Коша отлетела через всю комнату в дальний угол.
— Блин! — сказала она, поднимаясь с пола. — Как ты это делаешь?
— Просто, — Роня развел руки, довольный собой и результатом. — Просто я не собираюсь падать, когда это делаю. Вот и все.
— Блин! Роня! Если ты хочешь повалять меня по полу, не обязательно толкаться. Я могу сама покататься. Лучше объясни мне!
Роня рассмеялся:
— Хорошо-хорошо. Я уже удовлетворился тем, как ты летаешь. Иди — буду учить. Иди сюда. Стань к стене. А теперь двигай ее. Представь, что она на тебя падает. Толкай землю.
Коша уперлась ногами в пол и изо всех сил надавила на выкрашенную зеленой краской стену. В какой-то момент она почувствовала, что ее сила стала равна силе стены.
— Поняла?
— Ага. Круто!
— Теперь
Коша представила, что Роня это стена, которая на нее сейчас обрушится всей своей массой. Резко подперла воображаемую стену руками — учитель отлетел на несколько шагов и сел на задницу.
Коша ошалело посмотрела на свои руки:
— Вот так?! Вот так просто?!
— Неплохо, — сказал Роня, потирая ушибленный зад. А теперь, вали. Мне, действительно, нужно поработать. Это мраки какие-то, но мне обязательно надо завтра отдать эту статью.
— Да какая фигня… — Коша пожала плечами. — Я могу прийти завтра. Или ты приходи ко мне! Или вечером, когда допишешь! Бай!
— Хорошо… — кивнул он и направился к рабочему месту на окне.
Коша остановилась у дверей:
— Ронь! А ты откуда это все знаешь?
— Да… Так. Учился несколько лет у одного японца. Мы жили на дальнем востоке, он работал с отцом на строительстве. Я в Красногорске ведь не родился. Мы переехали в Москву, когда я уже заканчивал школу. Японцу было скучно, он меня учил. Но мне это не пригодилось. Я — широ.
— Это как?
— А так… Мне по фигу. Я не иду по Пути. Мне просто по приколу иногда это делать. Это называется — широ. Короче по-русски бестолочь. Ну все. — он замахал руками. — Коша! Уходи! А то я разозлюсь! Я зайду попозже к тебе, если успею дописать. Иди. Тебе еще нужно пройти дорогу в тысячу миль.
— Что это? — напряглась Коша.
— Дорога в тысячу миль начинается перед твоими ногами. Лао Цзы, — пояснил Роня. — Есть люди, у которых на любу написано, что перед ними дорога в тысячу миль. У тебя написано. Иди!
— Ну и ладно! — сказала Коша и поплелась по своей дороге в тысячу миль.
Коша стала посреди комнаты и огляделась. В приливе энтузиазма решила начать новый холст. Чистых не было. Поэтому она перебрала то, что было уже начато и, выбрав самый неловкий, решительно выдавила не него церуллеум, белила и стронцианку.
В состоянию близком к трансу, пыталась вызвать светящийся Нарвский берег. Получилась какая-то путаница — тонкая фигурка Чижика с пистолетом, белесый песок, пронзенный листочками осоки и усыпанный персиками, лохматая собака со стариком на фоне моря, узорчатый обрез волны и палочки плавней, упрямо складывающиеся в римские цифры и птица, одиноко парящая в зените.
Внезапно стало темно. Вернее — Коша внезапно это поняла — она перестала различать цвета на палитре.
— Э-э-э! Батенька! — сказала она неизвестно кому и отложила кисти.
Сладко потянулась, как человек, который сделал трудное, но красивое дело, и может теперь собой гордится. Плевать, что Валек и ему подобные не хотят с ней по-честному. Она не для этого рисует. Она рисует мир. Как она нарисует — так все и будет! Только надо в это поверить.
Она поднялась, стала посреди комнаты и мысленно толкнула стену.