Народ майя
Шрифт:
Фонетическая школа
Информация Ланды породила то, что мы можем назвать "фонетической школой", которая берет свое начало со времени опубликования "Сообщения о делах в Юкатане" и продолжает существовать до наших дней. Мы назовем лишь некоторых лиц, следовавших этому направлению исследований. Первым был аббат Брассер де Бурбур, открывший рукопись Ланды и поспешивший воспользоваться названным "алфавитом" для интерпретации Мадридского кодекса, также им открытого. Он считал, что в этом документе рассказывалось об исчезновении Атлантиды (очень модная тема во второй половине прошлого века), но когда несколькими годами позже посредством изучения календаря, сопровождавшего текст,
Некоторые исследователи, главным образом французы, заинтересовались эпиграфическим изучением и попытались расшифровать иероглифические тексты кодексов и некоторых надписей на монументах (особенно в Паленке), собранные разными путешественниками XIX в. (Г. Дюпэ, Ф. Вальдек, Д. Шарнэ и др.). В своих исследованиях они пытались использовать "алфавит" Ланды и приписать иероглифам фонетическое значение. Некоторые интуитивно чувствовали, что в кодексах тексты должны быть связаны с иллюстрациями, и попытались, иногда успешно, опознать иероглифы, соответствующие определенным конкретным изображениям - таким, как некоторые животные (индюк, гуакамайя и др.), или таким определенным понятиям, как страны света и связанные с ними цвета. Среди главных представителей этой школы упомянем Л. де Рони, Г. Шаранси, Ф.
– А. де Ларошфуко, X. Крессона и С. Томаса (два последних - из США). До настоящего времени некоторые из толкований, полученных в тот период (вторая половина прошлого века), сохранили свое значение.
Часть этих работ появилась после публикации Валентини, уточнившего неалфавитный характер знаков, представленных Ландой. В течение XX в. "фонетическая школа" продолжала проявлять активность, за исключением сорокалетнего периода (1893-1933) "спячки". В некоторых случаях удалось установить, что не все знаки Ланды были на самом деле буквами, но что они могли быть ассоциированы с фонемами языка майя. Бенджамин Уорф, исходя из этой посылки, сделал попытку идентифицировать глагольные иероглифы, которые могли бы соответствовать действиям, изображенным на сценах, сопровождающих тексты, и получил ограниченные результаты, которые не нашли признания.
В других случаях некоторым иероглифам было совершенно произвольно приписано фонетическое значение, и авторы этих предполагаемых "ключей" для расшифровки письменности майя самым дерзким образом, ничем не сдерживая своего воображения, "прочитали" кодексы, получив "результат", который и следовало ожидать. Именно так Вернер Вольф использовал иероглифы 20 дней ритуального календаря, решив, что язык майя обладал лишь 20 фонемами и что они представляли первую букву названия каждого дня. Он отобрал на свой вкус названия этих дней в разных майяских языках. В тексте, "прочтенном" Вольфом, несколько раз появляется слово "ацтек", которое едва ли могли знать майя - авторы кодексов XI или XII в. н. э. (А. Рус имеет здесь в виду тот факт, что ацтеки впервые появились в долине Мехико лишь в XIII в.)
Позднее Эктор Кальдерон, основываясь на "алфавите" Ланды и учитывая статистику встречаемости испанских фонем в названиях иероглифов дней и месяцев календаря майя, обнаружил в этих знаках "намерение... придать им пиктографическое изображение, более или менее соответствующее форме рта в момент их произношения". Например, звук "а" будет представлен открытым ртом, как, по мнению Кальдерона, он изображен и в "буквах" Ланды; с огромной натяжкой он "опознает" в известных иероглифах названия с фонемой "а" (Акбаль, Кан, Маник, Ламат, Кабан, Эцнаб, Кавак, Ахав и др.). Поскольку иероглифы дней и месяцев наверняка являются идеограммами и не состоят из фонетических элементов (сложное название месяца Йашкин - исключение), автору приходится избытком фантазии компенсировать отсутствие научной серьезности в своей гипотезе.
Другой "открыватель" несуществующего ключа письменности майя - Вольфганг Кордан считает, что сотня "слов-ключей" позволяет расшифровать тысячи иероглифов. Он, разумеется, смог "распознать" значение этих "слов-ключей", используя словари почти
По скользкому пути дешифровки "ключа письменности майя", основанной на фантазии, пошел и Антуан Леон Вольмер, который утверждает, что, показав чрезвычайную многозначность иероглифоз майя и детально обосновав их фонетическую природу, он "прибавляет теперь последний ключ, позволяющий сказать с обычными в таких случаях оговорками, что письменность майя практически дешифрована". Его работа полностью лишена какой-либо научной ценности.
Советские исследования
Среди работ по дешифровке письменности майя особого внимания заслуживают труды советских исследователей. Если до этого мы говорили о попытках, осуществленных с благими намерениями самоучками или просто шарлатанами, то здесь речь пойдет о настоящих ученых, хотя и не обязательно лингвистах или эпиграфистах. Много надежд пробудило в научном мире известие о том, что советский этнолог Юрий Кнорозов смог найти "ключ к письменности майя". Этот автор указывал, что письменность майя содержала идеографические, детерминативные и главным образом фонетические иероглифы. Идеографические иероглифы соответствуют словам, детерминативные - понятиям и фонетические - звукам. Кроме того, Кнорозов считает, что знаки Ланды действительно имеют фонетическую значимость, которую тот им приписывал, хотя это ни в коей степени не означает, что данные знаки не могут иметь никакого другого смысла или что письменность майя была целиком фонетической. На этой основе автор представил свою интерпретацию слов из кодексов, а позже и целых фраз, стараясь, чтобы смысл читаемых слов был подтвержден сопровождающими текст иллюстрациями.
С большим оптимизмом он утверждал, что в будущем эта работа не будет сводиться только к дешифровке и что благодаря открытию им ключа к письменности майя история народов Центральной Америки может изучаться по их письменным источникам. Но к сожалению, прошло уже более 20 лет, а его система достигла не слишком многого (Автор здесь совершенно не прав. См. Предисловие).
Работа Кнорозова подверглась сильной критике в основном со стороны Э. Томпсона, который нашел в его чтении повторы дешифровок отдельных слов, представленных в конце прошлого века сторонниками "фонетической школы" (Сайрус Томас и французы). Э. Томпсон осуждал его более всего за чрезмерный упор на фонетическое значение майяских иероглифов, так как это значение Ю. Кнорозов приписывал не только гласным знакам, но и согласным; ему ставили также в упрек различный порядок прочтения элементов в сложных иероглифах и изобретение предполагаемых значений слов майя, которые, если и не были целиком неправильными, едва ли сохраняли связь с реальным их значением. Кнорозова критиковали также за недостаточность использованных лингвистических источников.
Однако Дэвид Келли (США) во многом поддерживает и общий метод советского исследователя, и некоторые его интерпретации, но упрекает Кнорозова за недостаточную эрудицию и, кроме того, за то, что он представил предполагаемое открытие в слишком полемичной форме по отношению к тем, кто внес или пытался внести что-либо в решение этой важной проблемы до него. Чтение некоторых слов, предложенное Кнорозовым, иногда упоминается в эпиграфических работах, но его исследования не продвинули сколько-нибудь заметно дешифровки письменности майя (Вывод, абсолютно не соответствующий реальной действительности. См. Предисловие).