Народ Моржа
Шрифт:
Глава 3
ПОЛИТИКА
Система взаимоотношений между племенами и кланами, конечно, была далеко не идеальной. То и дело чьи-нибудь охотники, преследуя добычу, оказывались на чужой территории. В ходе многолетних переговоров положение границ менялось – Семен упорно пытался свести дело к тому, чтобы они не разрезали на части самые «добычливые» районы, чтобы охотникам просто незачем было лезть к соседям. Тем не менее конфликты случались, и в первые годы Семен разрешал их лично. После того как возникло некое подобие меновой торговли, наказание виновных обычно сводилось к выплате «виры», точнее, принесения подарков пострадавшей стороне. В смысле укрепления единоначалия традиция была правильной, но чрезвычайно хлопотной – роль межплеменного судьи Семена не устраивала. Требовалось придумать что-нибудь более смешное,
«Это мероприятие мы назовем „саммит". Точнее… м-м-м… „Саммит большой четверки" – звучит загадочно и непонятно – самое то! А проводить его будем два раза в год – в начале и в конце холодного сезона. Пускай вожди или их представители приходят со свитами сюда – на нейтральную территорию – и под прицелом арбалетчиков решают накопившиеся проблемы. А я буду бессменным председателем! Технические, так сказать, предпосылки для таких мероприятий имеются – перед началом осенних и весенних миграций животных в охоте наступает затишье, и главное, всюду теперь имеются „выпускники" или старшеклассники школы, которые понимают и друг друга и своих сородичей».
Сил и времени на организацию первых «саммитов» Семену пришлось потратить немало. Однако результат (уже к концу второго года!) превзошел его ожидания. Причина, вероятно, была традиционной: люди есть люди, и в условиях самодостаточного охотничьего хозяйства они страдают (сами того не понимая) от дефицита свежей информации и впечатлений. В общем, эти «саммиты» вскоре превратились в межплеменные ярмарки.
Участок степи за перешейком возле форта сделался неким подобием майдана – прибывшие разбивали там свои лагеря и занимались меновой торговлей. Начальство располагалось отдельно – на заколдованной (простреливаемой из арбалетов!) территории между частоколом и «засекой». Это, конечно, было не запугиванием, а оказанием почета гостям.
Дров поначалу было наломано немало. Семен попытался ввести запрет на ношение оружия во время «саммитов» – это оказалось невозможным. Для всех, включая лоуринов, безоружность взрослого мужчины в присутствии чужаков – это… Ну, примерно как столичному интеллигенту отправиться на концерт в консерваторию без штанов. На первом же общем сборище возникла безобразная драка между аддоками и имазрами – без трупов, но с членовредительством. Драку начали аддоки и победили в ней. Однако расследование обстоятельств заставило вождей прийти к выводу, что виновны имазры: один из воинов пожелал коллеге из соседнего клана, чтоб у него… Ну, в общем, чтоб у него кое-что отвалилось. Семен немедленно объявил о запрете любой «агрессивной» магии на подвластной ему территории: дурное пожелание (даже мысленное!) обязательно падет на своего автора. Как только это было провозглашено публично, народ начал спешно покидать «майдан». Пришлось вносить коррективы в запрет.
На время «саммитов» занятия в школе прекращались. По замыслу Семена старшие ученики должны присоединяться к делегациям сородичей и работать переводчиками, счетоводами и бухгалтерами. В виде приказа он свой замысел не оформил – ему казалось это само собой разумеющимся. Однако выяснилось, что первобытная детвора «каникулы» разумеет иначе – пересчитывать куски замши и горшки им неинтересно. Шумной толпой школьники шарахались с одной стоянки на другую, задирали своих «неграмотных» сверстников, устраивали матчи по «футболу» и «баскетболу». Будучи в подпитии, Семен имел неосторожность предложить зрителям делать ставки на победителей – «Медведей» или «Тигров» – и объяснил, что это такое. Когда же он протрезвел, то оказалось, что контроль над ситуацией им утрачен полностью. Остается лишь следить, чтобы болельщики проигравших «Медведей» не начали ломать черепа болельщикам «Тигров», и наоборот. В общем, в тот раз не только «торги» не состоялись, но и заседание вождей было сорвано.
Года через три Семен мог уже подвести кое-какие итоги своей «прогрессорской» деятельности. Вокруг школы и ее директора формируется некая общность, которую непонятно как называть. Доминирующую роль в ней играет племя лоуринов, хотя оно отнюдь не является самым многочисленным и сильным в военном отношении (о последнем, правда, догадывался лишь Семен). Лоурины знают великие магические тайны, и поэтому они наиболее близки верховному божеству (Творцу, Амме, Умбулу). Близки настолько, что земные воплощения этого божества (мамонты) принимают пищу из их рук. Все остальные тоже могут делать жертвоприношения, но, увы, лишь через лоуринов. Это, конечно, довольно обидно, поскольку лоуринам
Главы аддоков и имазров – Данкой и Ващуг – не были ни дураками, ни тупицами, и сами считали себя сильными колдунами. Они держали монополию на домашних лошадей, к которым лоурины испытывали некоторый интерес, и, кроме того, кланы владели искусством (магией!) выделки и окраски высококачественной замши. Используя знания своих юных сородичей-школьников, они регулярно предпринимали попытки наладить производство собственной керамики, которые раз за разом проваливались – изделия при обжиге трескались, а то и взрывались. Причины неудач были, конечно, чисто магическими: месторождение волшебной глины контролировали неандертальцы, а заколдовать как следует какую-нибудь другую глину не получалось (как подобрать количество наполнителя в керамической массе, Семен никому не рассказал, кроме Головастика, конечно). Такое положение дел колдунам казалось неприемлемым – сравняться с лоуринами они пока не пытались, но превзойти друг друга считали чуть ли не целью жизни. В итоге однажды к Семену явился Хью и сообщил, что ему втайне от всех предложено поставлять глину аддокам в обмен на мясо и шкуры. Вскоре аналогичное – и тоже тайное – предложение поступило и от имазров.
Такой подход к решению проблемы умилил Семена до глубины души – никаких запретов на «торговлю» глиной он вроде бы не налагал. Но раз клиент желает конфиденциальности, почему не пойти ему навстречу? В общем, и на тайну, и на «торговлю» Семен дал добро – пусть экспериментируют, все равно без опытного гончара освоение магии глины займет годы. Кроме того, он высказал надежду, что у главного неандертальца хватит ума «продавать» глину не всем подряд, а тем, кто больше даст. За исключением лоуринов, конечно, – эти должны снабжаться по потребности, а «платить» – сколько сочтут нужным.
Семенова «империя» раскинулась на огромном пространстве, и плотность населения в ней в целом была ничтожной. Однако любые тайны таковыми теперь оставались очень недолго – школьники оказались натуральными космополитами, испытывающими пренебрежение к секретам неграмотных взрослых. В общем, угроза потери лоуринами монополии на керамику стала явной и, разумеется, руководство племени не обрадовала. Головастик немедленно засекретил плошку, которой отмерял количество песка, добавляемого в глину, а вместо нее выставил на всеобщее обозрение фальшивую – иного объема. Старейшины же всерьез принялись обсуждать возможность военной акции для установки полного контроля над месторождением глины. Они так запудрили мозги Черному Бизону, что вождь чуть не согласился. Агрессивные замыслы были сорваны письмом от Семена, которое зачитал старейшинам замордованный тренировками выпускник школы. Главный жрец доводил до сведения соплеменников, что военные действия в «коммерческих» целях считает несовместимыми со Служением лоуринов.
Неандертальцы хронически недоедали, а временами и просто голодали, вынуждая Семена оказывать им «гуманитарную помощь». Тем не менее добытую глину они предпочитали выменивать не на продукты питания, а на ярко окрашенные клочки замши или ткани. Созерцание и ношение на себе обрывков красного, синего, желтого и зеленого цвета доставляло им огромное удовольствие. В отличие от Семена, который однажды устроил Хью грандиозный скандал. В ответ на обвинения главный неандерталец резонно ответил, что берет у «продавцов» то, чего больше всего хотят его люди. Что тут возразить, если и лоурины, как оказалось, охотно меняют свои ткани на те же ткани, но уже окрашенные? «Наверное, у людей от века существует не только „пищевой" и „информационный" голод, они страдают и от недостатка ощущений – в данном случае визуальных. Не зря же в унылой серой средневековой Европе ценнейшим импортным продуктом были красители». В общем, этот случай переполнил (в очередной раз) чашу Семенова терпения, и он заявил, что темаги (неандертальцы) могут жить как хотят, но он категорически требует изменения порядка распределения продовольствия. Еду должны первыми получать не мужчины-охотники, а кормящие и беременные женщины. Несогласные могут жить где угодно, только не здесь. Хью сказал, что постарается, и, кажется, выполнил свое обещание. Интересоваться, сколько сородичей ему пришлось при этом убить, Семен благоразумно не стал.