Народ на войне

Федорченко Софья Захаровна

А правы фабричные были. Как спину ни гни, дуги из нее не выделать. Горб, и никакой выгоды. Бунт-то полезней оказался.

Фабричных у нас не видать. Они свои отряды пополняют, они больше по правилам воюют, им грабить не приказано.

Здесь фабричных не видать, они больше на настоящих фронтах воюют. А кто около своего заводу дивизии формируют, свой завод пуще глаз берегут.

Им земля на после смерти нужна, им станок — товарищ, их травка не веселит.

Я

рабочих не люблю: одна помеха нашему брату, вольнице. У него, как у воробья, все чужое, беречь не привыкли, не в свои дела лезут. Ломятся, свои порядки заводят, воле ходу не дают.

С отцов на этой фабрике из них кровь точили, а они эту фабрику лучше пашни любят, пуще глаза берегут. Чудаки!

Дед пройдисвит, отец ракло [119] , сын на фабрике жестко жизни обучен. Он нужного часа не проспит, ему гудок соловей.

119

Ракло — босяк (обл.).

Мы мальцами одно слышим от дедов да бабок — то страх, то срам. А у них родители, почитай, пятилеток на караул ставили, революцию от жандарма стеречи.

У меня сестра за шахтером была, чистая мученица. Дрожит за мужа: чтоб в земле не погиб; родить ей негде; жить в землянке; жрать не хватает; начальники матершинят; по ночам революция; кругом полиция звенит.

Я только денек на фабрике побыл — обгрохотался до полной дурости, весь свинцом налился, руки-ноги невпопад.

Меня на рождество мать к отцу в Иваново возила. Я там с ребятишками,— по морозу под фабрику заберемся, шпульками играть. Через дырья влезем — играем, над нами в потолке тоже дыра на дыре светится. А тот потолок отцам нашим пол, так они работают в эдаки-то морозы. Их одна хозяйская забота и грела, видать.

Меня отец почему в печники отдал? Печь у нас в избе прохожий печник перекладывал, так отцу больно дорого показалось — не по работе. Он и решил, что будет сынку легкий хлеб. И стал ходить я весь в глине, скребком глушенный, почти не кормленный.

Связали нас одной веревкой и за местечко на расстрел. Вести нас мимо завода, а у нас не одни бандиты — и заводские ребята есть. Боятся нас днем вести — отобьют рабочие. Мы же ждем, мы же на заводских в надежде. Хоть и ночью повели, хоть копыта тряпьем замотали, а отбили-таки нас товарищи. Эти — как никто.

Вели нас ночью казаки и копыта коням обмотали, чтоб фабричных не разбудить. Ан те спать-то на нашем пути легли. Отбили нас.

Храбры казаки, храбры, а поробчей рабочего. Тот безоружный почти, а при случае большого шуму наделать может.

Не любят станишники в заводской слободке стоять. Даст казак кому в зубы — весь завод на казака навалится.

Конечно, сам про себя знаешь, что не избалуешься. А про некоторых думаешь так: дорвется до барского положения, непременно

на наши шеи огрузнет.

Я свою кузнецовскую работу, ажно снится, люблю. Я при хорошей новой жизни только что в ванну буду после кузни каждодневно лазить да есть сыто. А в работе себя не стесню.

Я свое кузнецовское дело страх люблю. Тяжелое, а другое занятие не так нравится. Никто кузнецовского ремесла на другое не сменяет. Думаю, в громе и красивом огне сила.

Дух до чего тяжелый, вздохнуть просто до груди не дает, как угар, аж гудит. А рабочие ходят как бы в ельнике, только что белые с желтизной.

У него жена к мастеру в экономки ушла. А у них мастер — враг, первый хозяйский пес, с рабочего последние порточки рвет. Двойная ему боль.

Как подходит к поручику пожилой рабочий. Поручик за конвойного, конвойный за нагайку, нагайка по рабочему, рабочий в землю. А знал ли кто, с чем таким рабочий подошел? Может, за прикуркой.

У них сходка тайная — полиции известно. У них бумажки под семью замками — полиции известно. У них приезжий в мышином углу речи говорит — и это известно. Забрано, погублено, что такое? Раз дверь отец невпопад распахнул — да сынишке в лоб. Слово за слово — сынишке восемь лет, людей за писальные перышки полиции продавал. А чем он винен, а кто ответит! Ответили уж...

У него сам-пять, мал мала меньше, а он, сукин сын, за что забастовку делает? Работать, видишь ли, ему лишний час неохота, восемь часов ему, и никаких...

Уж до того ты дурак, говорить с тобой не к чему. До десяти не сочтешь, а о забастовках судишь. Забастовку понять нужно, забастовка дело особенное, разве в семье тут сила? Мы-то разве теперь о семье много заботимся? Та ж война.

Фабричные — те особые люди. Всё молчат, всё друг с дружкой; что душа, что шкура — всё насквозь дубленое, с нашим братом, кроме как про палянички [120] , ни о чем не разговаривают.

Разве наша бедность с фабричной в сравнение? У нас нет-нет да отколупнешь кусок. Летом ягода, гриб, рыба бывает. У них же — хоть гайку соси, до того ничего нет, одни машины масло пьют.

120

Паляниця — пшеничный хлеб (укр.).

Наша баба жила худо, фабричная того хуже. У ней муж в калечестве или на каторге, хозяйства никакого, а ни бабьей радости — курицы одной. Вместо всей скотинки ребят кволых полон дом.

Сам я владимирский. С деда вся семья фабричная. Дед на старой Гарелинской фабрике в Иваново-Вознесенском работал. Я потомственный фабричный был бы, да неспособен. Меня к дяде крестьянствовать отдали, а я через все страны да сюда.

Давай старую фабричную запою, от деда выучился. Теперь песни другие, потому что жизнь другая, умней жизнь стала, с жизнью и песня поумнела, трезвая ходит.