Народ Тарха
Шрифт:
За этими двумя с интересом наблюдали Юлай и его сын Рогдай. Парень с сочувствием взирал на Олеха и кусал губы, когда игла пронзала кожу. Однако, было видно, что Рогдай завидовал Олеху.
— Дядька Ярыш, а мне потом нанесешь письмена?
Ярыш, не отвлекаясь, от своего занятия, бросил через плечо:
— А тебе по какой надобности?
Рогдай возмутился:
— Как это по какой? Олеху, значит, надобно, а мне нет? Я тоже такие хочу!
Степняк невозмутимо ответил:
— Олех степняк, и его сегодня предводительница нарекла воином. И эти
— Олех только наполовину степняк! — не унимался Рогдай.
— Вот наречет тебя предводительница воином, тогда и поговорим.
Но, видимо, сегодня Рогдай решил всех переупрямить:
— Она не нарекла меня воином лишь потому, что я младше Олеха. А так, я ему ни в чем не уступаю!
Тут Юлай дал сыну подзатыльник:
— Говори, да не заговаривайся. Видел я сегодня твой поединок с Бако. Ты клинком, как дубиной машешь.
Тут Ярыш отложил в сторону иглу.
— Ну вот и всё, Олех. Теперь, ты воин!
Олех оглядел свои руки и облегченно вздохнул. Юлай рассмеялся:
— Смотри, Ярыш, прибегут к тебе завтра все молодые да горячие за письменами!
— Я их к Великой Лайде отправлю, там им такие письмена выпишут- всё желание пропадёт, — усмехнулся степняк.
За пологом шатра все шуршал ливень и выходить из тепла не хотелось. Ярыш первым нарушил повисшую в воздухе тишину:
— Ну, Олех, ты решил, что дальше делать будешь? В охотники пойдешь, или может в воины?
Олех нахмурился. Не думал он, что так скоро этот разговор будет:
— Отец, помнишь ты мне про степь рассказывал? Ты так гордишься тем, что ты степняк. И меня степняком называешь. А я и не ведаю, что это — степь? Какой же я степняк, ежели и жизни в степи не представляю? Мне в степь хочется наведаться. Ведь там и родные по крови имеются…
Ярыш молчал, но по глазам было видно, что слова сына его радуют. Но тут заговорил Юлай:
— Думается мне, что Лайда воспротивится…
Олех, бросив хмурый взгляд на дядьку, насупился:
— Не пустит добром, сам уйду!
Рогдай подхватил:
— Я тоже с Олехом пойду! — и тут же получил второй подзатыльник от отца.
Ярыш вздохнул:
— Не горячись, сын. Наперво я с Лайдой всё обговорю, а там видно будет…
Глава 3
Ярыш любил утро. Именно в это время в их шатре царила особая умиротворенность, которая согревала сердце и разливалась сладким нектаром в душе. Степняк проскользнул через полог в шатер и обнял Лайду, которая разводила огонь в очаге. Ярыш вдохнул аромат волос жены, провел ладонями по её плечам:
— Не сердись, я провел ночь в шатре у Олеха. Расписывал ему руки письменами.
Лайда обернулась через плечо и с улыбкой спросила:
— Ну и как? Олех остался доволен?
Ярыш в ответ усмехнулся, вспоминая, как скрипел зубами сын. А Лайда, поставив перед степняком горшочек с горячим питьем, поинтересовалась:
— Ты говорил с ним, какой промысел он решил выбрать? Не удивлюсь, если
Ярыш отпил из горшочка, не спеша с ответом. Он понимал, что Лайда будет недовольна желанием сына и не хотел портить утро. Одно неосторожное слово, и жена степняка из уютной и нежной хозяйки шатра станет грозной Великой Лайдой. Кивнув на перегородку, он поинтересовался:
— Дочки спят?
— Спят. Не буди их, вчера из-за грозы долго уснуть не могли. Так что решил Олех?
Ярыш не отводя взгляда, ответил:
— Олех хочет побывать в степи. Думаю, мы не должны противиться желанию сына. Я разрешил.
Выражение глаз Лайды переменилось мгновенно, стоило ей услышать слова степняка. Снова этот холодный блеск и непримиримость, которые так не любил Ярыш.
— Лайда, он степняк, хоть и наполовину. Он должен узнать жизнь степняков, то пойдет ему на пользу. Айлук тоже будет рад увидеть внука, — тихо добавил Ярыш. Но Лайда никогда не была сентиментальной, когда дело касалось законов Бескрайних холмов.
— Нет, Ярыш. Олеху лучше забыть о своей прихоти. Зря ты дал ему надежду. Это всего лишь прихоть, не более. Я знаю, откуда у Олеха это желание. То вы с Чарой виноваты. Рассказывали сыновьям о своих странствиях, да сражениях. Вот Олех с Рогдаем и загорелись желанием испробовать того же. Не разумно это, Ярыш! Ты должен был укоротить Олеха, а не потворствовать.
Ярыш вздохнул, подавляя растущую внутри злость:
— Лайда, ты знаешь норов Олеха. Не пустишь добром, он сам холмы покинет!
Великая бросила на мужа гневный взгляд:
— А кто в том виноват? Мое слово супротив твоего для Олеха ничего не значит! Ты для сына Великий Ярыш! Но, видимо, пришло время образумить сына. Я не отпущу его из холмов, чего бы мне это не стоило! Можешь так ему и передать. И больше я к этому разговору возвращаться не буду.
Лайда поправила выбившуюся прядь светлых волос, смахнула с рукава туники, видимую только ей пылинку, пытаясь успокоить клокотавшую внутри обиду на мужа. Ярыш всегда воспитывал Олеха так, будто они не в холмах живут, а в степи. Сын и норовом и повадками пошел в отца — упрямый степняк, коли что возьмет в голову, кнутом не выбьешь. Чуяла Лайда, что добром это не кончится, но и думать не могла, что все вот так обернется. Нет, ежели скучно Олеху в холмах стало, так она найдет, чем занять сына. Завтра же спровадит его в кузни, пусть там поработает, глядишь, блажь из головы-то и выйдет.
Ярыш внимательно наблюдал за выражением лица Лайды, пытаясь угадать, что задумала Великая. Насколько знал степняк, Лайда слов на ветер не бросает, и если уж решила переупрямить сына, пойдет до последнего.
— Лайда? — Ярышу надоело гадать. Великая посмотрела отстраненно, словно раздумывая, отвечать мужу или нет:
— Завтра Олех отправится в кузни. Станет скучно, в каменоломни пошлю.
Ярыш помрачнел. Лайда, и впрямь, серьезно принялась за сына. Но, зная Олеха, ни к чему хорошему это противоборство не приведет. Как бы худо не случилось.