Народ Великого духа
Шрифт:
Вот только знали эти девочки еще слишком мало и не смогли даже сказать, что четыре темненьких и четыре светленьких девушки, составляющие костяк бригады, на самом деле являются Антону-младшему будущими женами и исполняют в его отношении все супружеские обязанности, кроме постельных. Это удивительную новость отец Бонифаций узнал от Виктора, который сообщил о ней как бы между делом. В этом диком мире дети взрослеют рано, и вот эти совсем еще дети выполняют те же обязанности, какие в клане Рохан выполняет взрослый Марвин-рыбак. Несомненно, этого достойного человека еще ждет немалое удивление, когда он поймет, что его место в новом народе прочно занято двенадцатилетним
Навестил падре и леди Гвендаллион в Большом Доме – там, где проживало княжеское семейство. Точнее, застать ее там он смог только прошлым днем после ужина, поскольку новые подруги, жены Сергия ап Петра, увели ее на прогулку на луг, где паслось небольшое стадо племени Огня и бегала огромная лохматая собака.
Поняв, что хочет от него леди, капеллан клана Рохан даже несколько растерялся. Ну как он может дать совет в таком деликатном деле: выходить леди Гвендаллион замуж за местного князя или доживать дни вдовой (ибо другого, хотя бы близко подходящего, варианта нет и не предвидится)? В обоих случаях никто и ни к чему принуждать ее не будет. В случае отказа леди Ляля и другие жены князя, оказавшие ей доверие, могут высказать некоторое сожаление – и все.
Если немного подумать и осмотреться непредвзятым взглядом, то становится понятным, что жизнь в этом племени течет вполне праведно и благочестиво… Разумеется, если не считать некоторых вещей, которые могут шокировать любого честного христианина. Особенно падре смущали эти коллективные купания голышом перед ужином. Но еще позавчера вечером, – как и вчера, и в предыдущие два дня, – во время плавания по реке отец Бонифаций не нашел в этом мероприятии ни малейшего признака похоти. Виктор объяснил, что того, кто не совершил омовения и не смыл с себя трудовой пот и пыль, Марина ап Виталий просто не пустит за стол ужинать. Чистота – ее религия, и не будь эта женщина доброй христианкой, быть бы ей жрицей Гигии и Асклепия. Да и воистину, побывав в деревообделочной мастерской и на кирпичном заводе, священник признавал, что если умерщвление плоти не считается тут доблестью (а это действительно так), то без омовения тела после такой пыльной и грязной работы не обойтись. Да и работа в поле и на огороде тоже не самая чистая. Собственно, ему самому тоже пришлось, отойдя в сторонку за кусты, скинуть рясу и омыть еще совсем не старое жилистое тело в водах ручья. И ведь никто при этом его не побеспокоил.
В итоге, приняв исповедь и отпустив леди Гвендаллион грехи, которые она успела совершить мыслью (ибо телом эта почтенная матрона еще не грешила), капеллан клана Рохан разъяснил ей, что они по Воле Божьей очутились там, где не действуют установления отцов церкви, ибо не настало еще их время. Если ты приехал в Рим, то веди себя как римлянин. Единственное, что он может сказать – вступление в брак, каким бы он ни был – это благое дело и исполнение Господнего завета «плодиться и размножаться», а делать то же без брака – блуд. Решать же, соглашаться на предложение княжьих жен или нет, придется ей самой. Иначе зачем ей даны ясный разум и свободная воля?
Тогда же и там же.
Гвендаллион, вдова Брендона ап Регана, временная глава клана Рохан.
Удивительно, но я тут всего лишь второй день, а вся прошлая жизнь кажется мне уже каким-то сном, когда страшным, когда
К тому же оказалось, что совместный поход в банью еще не был тем местным сватовством, о котором мне рассказывал наш друг Виктор. Вместе со мной в это жаркое, похожее на Преисподнюю, место посетили только вернувшиеся из путешествия темные жены Сергия ап Петра, а также леди Фэра. А сам господин и повелитель пришел гораздо позже, когда меня, усталую, распаренную и едва переставляющую ноги, отвели туда, где я могла спокойно почивать до утра. Если я стану супругой этого русского князя, то мне придется привыкать к тому, что один-два раза в неделю меня будут обливать горячей водой, тереть жесткой лыковой мочалкой с мылом и нещадно избивать запаренными в кипятке связками березовых и дубовых веток. Сначала я наблюдала, как леди Фэра и леди Алуанна в четыре руки «наказывали» таким образом младших темных жен Сергия ап Петра, имена которых я никак не могу запомнить. Потом на широкую деревянную скамью легла Алуанна, и уже младшие жены довели ее до изнеможения. И лишь затем настала моя очередь. Когда старшие жены хлестали меня своими связками прутьев, то, против моего ожидания, больно не было, только весьма непривычно. Ну а потом мы все вместе пили холодный, чуть горьковатый травяной настой с медом, после чего я почувствовала необычайную слабость.
Тогда леди Фэра позвала леди Илин и леди Мани, которые помогли мне одеться в летнее местное платье (мои вещи отдали в стирку), и под руки проводили до гостевого летнего дома, что находился поблизости. Я упала на набитый свежим сеном чистый матрас и тут же провалилась в сон. Но еще перед этим, на полпути от баньи до гостевого дома, мы встретили Сергия ап Петра, который в сопровождении леди Ляли широкими шагами шел навстречу. И тут я подумала, что как раз сейчас, с моим уходом, в банье начнется все самое интересное… И от этой мысли в чреслах, давно не принимавших в себя мужчину, вспыхнул огонь и появилось желание развернуться кругом и броситься обратно. Но, во-первых, мне нужно было соблюдать достоинство, ибо ничто мое от меня не уйдет; а во-вторых, мне ужасно хотелось спать, и поэтому я не стала ничего предпринимать.
Когда я проснулась, кругом стояла такая тишина, что было слышно, как за окном пронзительными голосами стрекочут кузнечики. Несмотря на глубокую ночь, в комнате не было темно. Над дверью, не мигая, горел синеватый колдовской огонек, освещающий мою комнату призрачным потусторонним светом. В этом свете было видно, что на столе, накрытые чистой тканью, стоят миска с едой и высокая деревянная кружка с травяным напитком.
Конец ознакомительного фрагмента.