Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 3
Шрифт:
Людська доля
Посилав пан козака з листом, і йому випала дорога через ліс, і він "iхав тим лісом, та надибав святого Миколая, що він в’язав лика — єдно добре, а друге кепське. Але святий Миколай показався йому в постаті старого діда. Де той козак, при"iхавши близько св. Миколая, і дивиться на тоє і повідає: «Що то ви, дідуню, ото робите?» А св. Миколай відзивається до нього: «А що ж? Ти бачиш добре, що я роблю; лика в’яжу». — «Та я, дідуню, бачу, що ви лика в’яжете; іно не знаю, нащо?» — «Ото так, козаче! Ті"i лика, которі"i я в’яжу докупи, то вони свідчать людськую долю!» — «А чого ви в’яжете єдно лико добре, а друге кепське?» — «Бо так треба; бо і люди такі на світі: єсть добріі і недобрі"i, то треба "iх так вінчати, щоб були злі з добрими, а добрі зо злими». — «А то для чого?» — «Для того, бо як би се звінчали самі злі, то вони би не могли в світі жити; а як би се повінчали добрі, обоє робучі"i, то вони б з великого добра забули за бога».
630
Современник, 1866, № 12, с. 189—193. Записано в Мамлыжском уезде
Нужда
Богатый брат выстроил новый дом, задумал сделать влазины [632] и позвал к себе в гости и бедного брата с женою. «Куда нам, баба, с богатыми знаться!» — говорит бедный жене. «Что ж, давай сходим, нам от этого бесчестья не будет!» — «Да ведь на влазины надо гостинцы несть, а мы что понесем? Разве занять у кого, да кто нам поверит?» — «А Нужа-то! — сказала баба с горькой усмешкою. — Ужли она выдаст? Ведь мы с нею век в ладу живем». Отвечает тут Нужа из-за печки: «Возьмите-ка праздничный сарафан да продайте, на те деньги купите окорок и отнесите брату». Переглянулись мужик с бабою, не знают, что и подумать; посмотрели за печь — не видать никого. «А давно ли ты, Нужа, живешь с нами?» — спросил мужик. «Да с тех самых пор, как ты с братом разделился». — «И привольно тебе со мною?» — «Благодаренье богу, живу помаленьку!» — «Отчего ж мы тебя никогда не видали?» — «А я живу невидимкою». Мужик продал сарафан, купил окорок и явился с женою к богатому брату на влазины. Скоро наехали туда важные гости и мало-помалу вытеснили их совсем из избы. Идет бедный к своему двору и думает: «Понесла же нас нелегкая!» Глядь — стоит поперек дороги лошадь с двумя большими сумками, через спину накинутыми; ударил мужик ее рукавицею — лошадь вмиг исчезла, и остались на земле две сумки — полнехоньки золотом. Дался бедному брату большой клад; забрал он золото, пришел домой и спрашивает бабу: «Ты где спать ляжешь?» — «Я в печь залезу». — «А ты, Нужа, где уляжешься?» — «В корчаге, что на печи стоит». — «Ну, ладно!» Мужик, выждавши время, опять спрашивает: «Баба, ты спишь?» — «Нет еще!» — «А ты, Нужа, спишь?» — Та и голосу не подает — заснула. Мужик взял последний женин сарафан, завязал корчагу и забросил ее вместе с Нуждою в прорубь. (Окончание такое же, как в сказке о Горе.)
631
Из собрания журнала «Основа». Язык украинский. AT 735 A. К текстам № 303, 304.
632
Новоселье.
Сказка о силе-царевиче и об Ивашке белой рубашке
Жил-был царь, по имени Хотей; у того царя было три сына. Меньшего звали Сила-царевич. Старшие братья стали проситься у отца поехать-погулять в иные государства, людей посмотреть и себя показать; царь дал им по кораблю и отпустил. И Сила-царевич пришел к отцу и стал проситься со слезами отпустить и его вместе с братьями. Царь сказал: «Сын мой возлюбленный, Сила-царевич! Ты еще млад и к дорожным трудам не обычен; оставайся лучше дома». Но Сила-царевич так неотступно просился у отца, что царь дал ему корабль и отпустил в дорогу. Сели царевичи на свои корабли, отвалили от берега и поплыли по морю; старший брат впереди, за ним средний, а Сила-царевич позади. Плывет им навстречу гроб обитый железными обручами; старшие братья пропустили его мимо, а Сила-царевич приказал корабельщикам спустить лодку, перенять тот гроб и взять на корабль. Так и сделано. На другой день поднялся великий ветер, сбил корабль Силы-царевича с пути, занес его в незнаемую сторону и прибил к берегу. Съехал царевич на тот берег и зарыл гроб в землю; потом наказал корабельщикам дожидать его год, и два, и три, а сам пошел куда глаза глядят, один-одинешенек.
633
Лекарство.., с. 237—254. Перепечатано Афанасьевым с некоторыми изменениями. AT 507. К тексту № 310.
Шел он путем-дорогою целых три дня, никого впереди себя не видывал, а сзади никто его не обганивал; на четвертый день слышится ему — бежит за ним кто-то. Оглянулся царевич и видит: нагоняет его человек в белой одежде; нагнал, бросился ему в ноги и начал благодарить за свое избавление. «За что челом бьешь?» — спрашивает царевич. «Ох гой еси, младой юноша Сила-царевич, как мне тебя не благодарить? Ведь я лежал в том гробе, что ты перенял и велел похоронить; если б не ты, я, может статься, вечно бы плавал по морю». — «Да как же ты в гроб попал?» — «Я называюсь Ивашка белая рубашка, великий еретик; мать прокляла меня, велела сделать гроб и, положив меня туда, закрыть наглухо крышкою и набить железные обручи, а потом бросила в море. Два года плавал я по морю, никто меня не взял; один ты сжалился. Бью челом за мое избавление и буду тебе верным слугою. Если желаешь жениться, то я знаю прекрасную королевну Труду». Сила-царевич сказал: «Коли та королевна собою хороша, то готов на ней жениться».
После того пошли они вместе путем-дорогою, и шли близко ли, далеко ли, наконец очутились у того царства, где жила королевна; кругом стояли тычинки, как бы палисадом обнесено, и на всякой тычинке воткнуто по богатырской голове: только одна стояла незанятая. Сила-царевич ужаснулся и спросил, что б это значило? «Это всё головушки тех богатырей, что сватались за прекрасную королевну Труду, — сказал Ивашка белая рубашка, — но ты не бойся, ступай смело». Сила-царевич пошел во дворец, и как скоро увидал его король — сейчас сам вышел навстречу, принимал его за руки белые, повел в палаты каменные и стал расспрашивать: «Ох ты гой еси, добрый молодец! Откуда пришел ты, из какого государства, которого отца сын и как тебя по имени зовут?» — «Я сын царя Хотея, а зовут меня Сила-царевич, и пришел к тебе свататься за твою дочь, прекрасную королевну». Король обрадовался такому жениху, собрал князей и бояр и обвенчал Силу-царевича на своей дочери; потом сели все за столы дубовые, за скатерти браные, пили-ели,
Сила-царевич выслушал эти речи, пошел с своею прекрасною супружницею в камору и лег на постелю. Начала его королевна целовать, миловать, крепко к сердцу прижимать; а Сила-царевич не хочет сотворить обычную любовь с нею. Королевна наложила на него свою руку и так давнула, что он насилу опомнился. Вскочил царевич с постели, схватил палку и стал бить королевну, и бил ее до тех пор, пока не упала она замертво. Вдруг поднялся вихрь — прилетел шестиглавый змей и хочет пожрать Силу-царевича, а Ивашка белая рубашка взял острый меч и начал с тем змеем сражаться. Бились они ровно три часа; Ивашка срубил у змея две головы — и змей улетел прочь. Поутру послал король проведать зятя, и когда принесли весть, что он жив и здоров, — король весьма возрадовался: это еще первый избавился от неминучей смерти. И целый тот день король с зятем веселилися, пили-ели, прохлаждалися. На другую ночь случилось то же; Ивашка белая рубашка срубил змею еще две головы. На третью ночь опять царевич бил королевну, а Ивашка сражался с лютым змеем; срубил ему две последние головы и сжег змеиное туловище вместе с головами, а пепел развеял по чистому полю.
Прошел год, и Сила-царевич просится у короля, чтоб отпустил его с родителями повидаться. Король отпустил. Сила-царевич и поехал в путь-дорогу вместе с королевною. На половине пути остановились и разбили палатки. Ивашка белая рубашка набрал костер и зажег, выхватил меч и рассек королевну надвое. Царевич заплакал горькими слезами. «Не плачь, опять будет жива!» — сказал Ивашка. Как скоро рассек он королевну — из чрева ее поползли всякие гады. «Видишь, какая нечистота! Все это злые духи зародились в твоей супружнице», — сказал Ивашка белая рубашка. Пожег всех гадов, потом сложил тело королевны и спрыснул живою водою: в ту ж минуту она ожила и сделалась столько же кроткою, сколько прежде была злою. «Ну, теперь прощай, Сила-царевич! Ты меня больше не увидишь», — сказал Ивашка и стал невидим. А Сила-царевич поехал к морскому берегу, сел на свой корабль и приплыл в свое государство вместе с прекрасною королевною.
О Горе-горянине Даниле-дворянине
Горе-горянин, Данило-дворянин — жил он у семи попов по семи годов, не выжил он ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил; и пошел он в новое [635] царство лучшего места искать. И палася [636] ему навстречу бабка голубая шапка: «Куды, — говорит, — Горе-горянин,
Данило-дворянин, путь-дорогу держишь?» Отвечает ей Горе-горянин, Данило-дворянин: «Жил я у семи попов по семи годов, да у дядюшки князя Владимира девять лет; не выжил я ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил». — «Что дашь от добра? — говорит ему бабка голубая шапка. — Доведу тебя до места хорошего. Будешь ли, — говорит, — поить-кормить, при смерти в зыбке качать?» — «Буду, — говорит Данило-дворянин, — кормить-поить, при смерти в зыбке качать». И пошли они вместях, и довела она его до места хорошего; вот и дошли они до двора: двор как город, изба как терем, комли не отрублены, вершины на сарай загибаны.
634
Москвитянин, 1843, № 4, с. 389—394. Записано в Шенкурске Архангельской губ. Борисовым. AT 465 A. К текстам № 313, 314.
635
Иное.
636
Попалася (Ред.).
Вот она и поставила его под окошечко, а сама в палаты вошла. В палатах живет одна себе Настасья-царевна; вот наша бабка голубая шапка вошла, помолилась, на все четыре стороны поклонилась, а Настасье-царевне в особицу. «Эка, Настасья-царевна! Какая ты, — говорит, — хороша-пригожа, а живешь ты одна!» — «Как быть бабушка! — говорит Настасья-царевна. — Уж так привелось; нет никого, так живешь и одна; что делать?» — «Вот, — говорит бабка голубая шапка, — я тебе привела молодца; поглянется ли?» Сейчас в околенку [637] брякнула, он и бежит в покои. Прибежал он в покои, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, Настасье-царевне в особицу. Вот он Настасье-царевне и приглянулся, и стала она с ним жить да поживать.
637
В околенку — намеком, невзначай (Ред.).
Вот она с ним живет долго ли, коротко ли, и посылает его к дядюшке князю Владимиру: «Зови его в тысяцкие [638] , жену его Оброксу в сватьи; надоть, — говорит, — нам с тобой обвенчаться». Вот он сейчас обувался-одевался и прибежал к дядюшке князю Владимиру. Прибежал он к дядюшке князю Владимиру в терем, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, а князю Владимиру на особицу. Вот он и говорит: «Дядюшка князь Владимир! Милости просим к Настасье-царевне в тысяцкие, жену твою Оброксу в сватьи, надоть нам с ней обвенчаться». У дядюшки князя Владимира сидят в это время гости енаралы за столом и говорят ему: «Дядюшка князь Владимир! За экого чужестранного ладишь ты отдать Настасью-царевну; нет ли у нас людей хороших? Накинь на его такую службу, чтоб ему ввек не сделать». — «А какую же, — говорит, — накину я на него службу?» — «А такую, — говорят, — чтобы к утру выстроил церковь».
638
Почетный начальник свадебной церемонии (Ред.).