Народные сказки и легенды
Шрифт:
Время истекало, и педантичный суд счёл необходимым казнить осуждённого в назначенный час, совсем не беспокоясь о состоянии души своей жертвы. Рюбецаля вывели из тюрьмы как закоренелого преступника, и он охотно подчинился всем формальностям, связанным со смертной казнью. Когда его столкнули с лестницы, он с удовольствием начал барахтаться в петле и забавлялся этим так неистово, что палачу стало жутко, а по толпе пронёсся ропот. Послышались голоса, призывающие забросать палача камнями, за то что он так мучает бедного грешника. Чтобы не доставлять никому лишних неприятностей, Рюбецаль вытянулся в струнку и затих, притворившись мёртвым. Но когда народ разошёлся и около здания суда осталось лишь несколько зевак, которые, прогуливаясь вблизи виселицы, из нескромного любопытства пожелали
ЛЕГЕНДЫ О РЮБЕЦАЛЕ
Легенда третья
Не всегда Рюбецаль бывал в таком хорошем настроении, когда мог проявить великодушие и возместить людям ущерб, причинённый его проделками. Часто он мучил их просто из озорства, нисколько не задумываясь над тем, кого дурачит, — честного человека или мошенника. То он брался проводить одинокого путника, незаметно сбивал его с пути и, оставив одного посреди болота или у пропасти на вершине горы, со злорадным смехом исчезал; то пугал трусливых рыночных торговок, превратившись в какого-нибудь невиданного зверя. Иногда это приводило, между прочим, к забавным заблуждениям. Так недавно, натуралист, по имени Бюшинг, [82] причислил одно из таких животных к неизвестным представителям европейской фауны, в то время как похожий на леопарда мифический зверь, появлявшийся время от времени в Судетских горах, был на самом деле никто иной как наш любезный Рюбецаль. Не раз останавливал он под всадником коня, и тот оставался стоять как вкопанный; ломал вознице колесо или ось у телеги, или сбрасывал перед ним на дорогу оторванную от скалы глыбу, которую с большим трудом приходилось оттаскивать в сторону, чтобы очистить путь. Бывало с такой силой удерживал пустой фургон, что шестёрка горячих коней не могла стронуть его с места, а если возница догадывался, что это шутки Рюбецаля, да ещё с досады разражался бранью в его адрес, то горный дух напускал на лошадей тучу оводов или, оставаясь невидимым, щедро награждал оскорбителя палкой по спине или осыпал его градом камней.
[82]. Бюшинг А.Ф. (1724 — 1793) — известный немецкий географ и натуралист.
С одним старым пастухом, — человеком простым и прямодушным, — он всё же завёл знакомство и даже что-то вроде искренней дружбы: разрешал ему пасти овец у ограды своего парка, на что никто другой никогда бы не отважился; слушал бесхитростные рассказы старика о его неприметной жизни. Но однажды старик провинился. Как-то, по привычке, он пригнал стадо к запретной ограде, и несколько овец, сломав плетень, стали щипать траву на лужайке парка. Взбешенный гном напустил на стадо такой панический страх, что все овцы в диком беспорядке бросились с горы вниз, и большинство из них погибло. Пастух разорился и от горя умер.
Был ещё врач из Шмидеберга — болтун и хвастунишка, имевший обыкновение ходить в Исполиновы горы и собирать там травы. Он также удостаивался иногда чести беседовать с горным духом. Рюбецаль являлся ему то в образе дровосека, то под видом странника и охотно позволял шмидебергскому эскулапу поучать себя чудесному искусству врачевания. Порой он был так любезен, что изрядную часть пути нёс тяжёлый тюк с травами и сам указывал на некоторые, ещё не известные тому, целебные их свойства. Но врач, считавший себя
— Сапожник должен заниматься своими колодками, и не дровосеку учить врача. Но раз уж ты так сведущ в травах и деревьях, — от зверобоя, растущего на каменистых склонах, до ливанского кедра, — то скажи мне, мудрый Соломон, что было прежде — жёлудь, или дуб?
Дух ответил:
— Наверное, дуб. Ведь плод происходит от дерева.
— Дурак, — заключил врач, — откуда же происходит дерево, как не от семян.
Дровосек возразил:
— Что ж, твой вопрос оказался для меня не простым, но и я тоже хочу кое о чём тебя спросить. Скажи, кому принадлежит земля, на которой мы стоим, — королю Богемии или Хозяину Гор?
Хозяином Гор жители окрестных селений стали называть горного духа, особенно после того, как умудрённые опытом, убедились, что имя Рюбецаль в горах лучше не произносить, ибо оно приносит им одни синяки да шишки.
Врач не задержался с ответом:
— Я полагаю, эта земля принадлежит моему господину — королю Богемии, а Рюбецаль всего лишь плод воображения, бессмыслица, пугало, выдуманное, чтобы стращать им детей.
Едва произнёс он эти слова, как дровосек вмиг превратился в страшного великана со сверкающими глазами и свирепым лицом. В ярости набросился он на врача.
— Я покажу тебе такое пугало, что у тебя затрещат все рёбра! Рюбецаль — это я! — заорал он. Потом схватил бедного эскулапа за шиворот и стал его трясти и трепать, ударяя о деревья и скалы, как чёрт доктора Фауста в известной всем комедии. Дело кончилось тем, что гном напоследок дал ему хорошего пинка и, полуживого, оставил лежать на земле. С тех пор врач никогда больше не ходил в горы за травами.
Легко было потерять дружбу Рюбецаля, но также легко было её и приобрести.
У одного крестьянина, жившего в окрестностях Рейхенберга, злой сосед отсудил всё имущество и землю, и когда судейские чиновники увели с его двора последнюю корову, у него ничего не осталось, кроме измученной жены да полдюжины ребятишек, половину из которых он, пожалуй, заложил бы судьям за свою последнюю скотинку. Правда, была у него ещё пара здоровых сильных рук, но их было недостаточно, чтобы прокормить себя и семью. Сердце крестьянина сжималось от боли, когда его маленькие голодные галчата просили хлеба, а ему нечего было им дать.
— Если бы у меня было сто талеров, — сказал он как-то убитой горем жене, — я приобрёл бы новый участок земли, подальше от склочного соседа, и поднял наше разорённое хозяйство. У тебя есть богатые родственники по ту сторону гор. Сходить бы к ним да рассказать о нашей нужде, — может, кто из них сжалится и от доброго сердца даст нам в долг под проценты.
Жена согласилась с ним, хотя и не очень-то надеялась на успех. Но другого выхода все равно не было. Рано утром крестьянин собрался в путь и, прощаясь с женой и детьми, сказал им в утешение:
— Не плачьте, сердце мне подсказывает, что я найду благодетеля, и он поможет нам больше, чем все четырнадцать угодников, у которых я так часто искал и не находил заступничества.
Сунув в карман корку чёрствого хлеба, он отправился в путь. Усталый и измученный дальней дорогой и полуденным зноем, крестьянин пришёл под вечер в деревню, где жили богатые родственники жены, да только не нашёл у них ни приюта, ни доброго слова. С горькими слезами на глазах жаловался он на нужду, но жестокосердные скряги или не обращали на него никакого внимания или осыпали беднягу обидными упрёками и язвительными поговорками.
Один говорил: «Береги добро смолоду!»
Другой: «Гордость до беды доведёт».
Третий: «Что посеешь, то пожнёшь!»
Четвёртый: «Каждый — сам кузнец своего счастья».
Так издевались и насмехались они над честным крестьянином, обзывая его мотом и лентяем, пока наконец совсем не закрыли перед ним двери. Такого приёма от богатой жениной родни Вейт не ожидал. Молча, опечаленный, побрёл он в обратный путь. Денег, заплатить за ночлег на постоялом дворе, у него не было, и ему пришлось провести ночь в поле под копной сена. Не сомкнув глаз, он еле дождался наступления утра, чтобы пойти домой.