Народы и личности в истории. Том 1
Шрифт:
Впечатляет список и других его культурных побед. Истинный правитель всегда в дружбе с лучшими умами века. Какое счастье для Франции, что во главе ее встал муж высочайших дарований. Будучи сам велик, стремясь к «учреждению сего великого государства» (как скажет он в «Политическом завещании»), он неизбежно окружал себя теми писателями, политиками, деятелями искусств, что любили страну (а не ненавидели её, как это имело и имеет место в истории России последних двух десятилетий, где на «Тайной вечере» собирают предателей и отступников отечества). Ришелье, думается, хорошо понимал высокую значимость литературы как фактора формирования духа нации. Историки литературы отмечают: «Он придавал очень важное значение литературе и, имея претензию сам быть писателем, окружил себя поэтами и критиками, назначил им пенсии и стремился поставить литературу и театр на службу своей политике. С этой целью он основал Французскую академию и соответственно направлял ее деятельность. Он содействовал формированию классицизма как официального, общегосударственного литературного стиля. Он поддерживал также зарождавшуюся в это время периодическую печать и использовал для пропаганды своей политики основанную в 1631 г. Теофрастом Ренодо «Французскую газету» (Gazette le France). [384] К счастью для них, а также для всех французов, его политика способствовала подъему страны!
384
Цит. по: Егоров А. А. Неизвестный Ришелье. //
После государственных дел кардинал любил развлечься и отдохнуть от трудов праведных в компании той или иной дамы. Какой француз не любит красивых женщин! Среди его паствы были: принцесса Мария де Гонзаг, мадам де Бриссак, племянница Мари-Мадлен, Марион Делорм. Историки утверждали, что не счесть красавиц, «не только распутных, но, наоборот, из самых добродетельных, жаловавшихся на посягательства и насилие, которые пытался учинить над их честью Ришелье…» Он не пропускал ни одной юбки, так что даже получил прозвище Великий Пан (как его порой за глаза называли). Одной из наиболее известных его связей была связь со знаменитой куртизанкой того времени Марион Делорм. Людовик XIII, любивший мужчин, однажды узнал, что его фаворит Сен-Мар пал жертвой Марион. Настроение короля было столь ужасным, что он чуть было не свернул всю государственную деятельность (шла серьезная битва с испанцами). Перед Ришелье встала задача – Франция или куртизанка. Кто-то должен был положить себя на алтарь служения родине. Он пригласил к себе Марион и ради блага государства стал ее любовником. За два визита он заплатил ей сто пистолей и кольцо женщины, с которой раньше находился в любовной связи. «Кардинал Ришелье платил женщинам не больше, чем художникам». Связь с Сен-Маром была прекращена и Франция спасена (завоевание Артуа продолжалось). О связи Марион Делорм и Ришелье заговорил весь свет, а ее товарки возмущенно вопрошали: «Как вы можете спать с прелатом?» Куртизанка спокойно отвечала, что такая любовная связь, без сомнения, ей обеспечит полное отпущение грехов. Нынче куртизанки более любят юристов и прокуроров. Даже за два года до смерти кардинал ухитрялся охаживать трех любовниц. Некий Ги Патен возмущался в одном из писем его похождениями (конечно, после смерти Ришелье): «А все-таки эти господа в красных шапочках – приличные скоты» («Vere cardinale isit sunt carnales»).
Случалось, что кардинал терпел и поражения. Не удалось ему уговорить известнейшую «жрицу Венеры» – Нинон де Лан-кло, хотя он и предложил ей огромную сумму в пятьдесят тысяч экю (через Марион Делорм). Возмущенная Марион (помня о «жалких ста пистолях», которые заплатили ей) тут же ушла к своему первому любовнику, поэту де Барро. Вне себя от счастья поэт разразился «Стансами», у которых был подзаголовок «О том, насколько автору сладостнее в объятиях своей любовницы, чем г-ну кардиналу де Ришелье, который был его соперником». Этот факт принес ему куда большую известность, чем вся его поэзия, ибо он оказался неудачником вдвойне.
Самая большая любовь кардинала – его племянница Мари-Мадлен де Виньеро, герцогиня д'Эгийон, мадам де Комбале. Прелестная вдова (37 лет) любила расхаживать «с обнаженной грудью». В браке своем она не была счастлива. Бедняжка, выйдя замуж, все никак не могла расстаться со своей девственностью. Муж-дворянин, не вынеся позора, умер. «Девственница своего мужа» решила уйти в монастырь, испросив на то соизволение у своего дяди. Тот, увидев, что она красива, вероятно, изрек: «Дитя мое, я – ваш монастырь!» Она поселилась в Малом Люксембургском дворце, став то ли его любовницей, то ли супругой. Ришелье прожил с ней до конца своих дней. Связь длилась целых семнадцать лет. Мари была матерью «многих маленьких Ришелье» (маршал де Брез говорил о четырех ее сыновьях от кардинала). Среди других его увлечений следовало бы назвать и Анну Австрийскую. Ришелье был безумно в нее влюблен. Однажды он даже пошел на то, чтобы позабавить ее собственной пляской (в шутовском наряде полишинеля). Увы, в данном случае все уловки не привели ни к чему. «Австриячка» проигнорировала француза.
Когда же великий кардинал почил, это вызвало радость почти у всех, включая и некоторых его любовниц. Особенно был рад Людовик XIII, ибо, по словам мадам де Мотвиль, Ришелье «сделал из своего господина раба, а затем из знаменитого раба самого великого монарха в мире». Такого влияния слабый король не мог ему простить. То, что он не решался сказать живому, высказал мертвому кардиналу, положив на музыку написанные поэтом Мироном стихи (на кончину Ришелье). В стихах было уйма гнусностей, оскорблений, грязи, упреков. [385] Великим правителем мстят с особым удовольствием.
385
Сто великих любовников. Автор-составитель И.А. Муромов. М., 1998, с. 150–154.
Вспоминаются слова Горация: «Если заочно злословит кто друга или, злоречье слыша другого, о нем не промолвит ни слова в защиту… вот кто опасен, кто черен! Его берегися!»
И все же роль Ришелье в истории Франции была противоречивой. Это частично объясняет, скажем, и то, почему потомственный аристократ Альфред де Виньи в своем романе «Сен-Мар» (1826) изобразил Ришелье как расчетливого и жестокого злодея. Есть там сцена молитвы, в которой всесильный первый министр настоятельно просит Бога отделить на последнем небесном суде Армана де Ришелье от министра. Он считал, что министр во имя блага отечества и прогресса порой вынужден был идти на непопулярные меры и даже совершать злодеяния, о которых он лично (как человек по имени Арман де Ришелье) глубоко сожалел. Поэтому народ (у А. де Виньи) и выражает свое неприятие Ришелье… В одной из сцен («Сен-Мар»), в момент триумфа над политическими противниками, склонившимися ниц, Ришелье обратил взор к толпе на площади. Он ожидал от нее подтверждения правоты и обоснованности его побед. Но народ, увы, безмолвствует! [386] Почему же писатель изобразил французский народ так, а не иначе? Но, ведь, это же сделал и Пушкин в известной сцене трагедии «Бориса Годунова» (1825). Хотя в последнем случае, если помните, русский народ там не только «безмолвствует», но и действует, повинуясь гневному призыву мужика с амвона:
386
Карельский А. В. Метаморфозы Орфея. М., 1998, с. 84–85.
Политика правительства и во Франции встречала жесткое сопротивление. Одной из причин народных недовольств было усиливающееся бремя налоговой политики. По сути дела, во Франции имел место открытый налоговый произвол («налоговый терроризм»). Недовольство произволом проявляли, в равной мере, как дворяне, так и простые граждане. В период власти Ришелье произошло три крупных восстания во Франции: в Керси (1629), на юго-западе (1633–1637), в Нормандии (1639). Среди наиболее значительных выступлений – восстание кроканов (1636) и «босоногих» (1639). Они охватили территорию большую, чем та, что некогда была объята пламенем Жакерии (в XIV в.). Крупнейшим выступлением было восстание «босоногих» («армию страдальцев» возглавил некий «генерал» – Жан Босоногий). Власть пыталась маневрировать. Были снижены налоги. Чиновникам приказали вводить народ в заблуждение (попросту говоря, надувать его), говоря: король, де, ни при чем, его обманули министры, но он обязательно накажет спекулянтов, обогатившихся за счет подданных. Конечно, в действительности
387
Пушкин А. С. Собрание сочинений в 10-ти томах. Т. 4. М., 1975, с. 257.
388
Кнехт Р. Дж. Ришелье. Ростов-на-Дону, 1997, с. 213, 220.
Энергичная, порой агрессивная внешняя политика Франции (борьба против Австрии) требовала и больших расходов. Раньше королевская власть была менее разоряющей, нежели средневековая феодальная налоговая система. Но в течение 5 лет, что предшествовали объявлению войны Испании (1635 г.), налог во Франции утроился! Талья возросла почти в четыре раза. Ришелье пришлось ввести в провинциях и крайне непопулярные налоги. Как подчеркивали историки, это «самое большое налоговое наступление в истории Франции». Налоги ложились тяжким бременем на крестьянство, пытавшееся освободиться от тяжкой ноши (1624, 1635, 1637, 1639). Последний бунт получил наименование «восстание босоногих». Бедняки предавали огню и мечу замки феодалов и поместья богачей. Крестьянские волнения следуют один за другим. Историк писал: «Плоды этой политики, победа в результате жестокой и трудной борьбы Франции против Габсбургов, создание в королевстве учреждений, которые будут способствовать централизации и которым предназначена большая будущность, были оплачены ценой огромных жертв, принесенных одним или двумя поколениями крестьянского населения». Однако и события Фронды, которые называют «великой смутой 1648 года», имели свои последствия. Смута произошла в столице Франции, где жизнь более комфортна. Во главе восставших встали буржуа («строителями баррикад будут буржуа»), хотя активное участие приняли и верхи дворянства, князья церкви, верхи судейского сословия. Париж жил лучше других городов, но именно это обстоятельство и делало его центром смуты. Уже тогда во Франции важную роль играл парламент. Со времен Людовика XI известна формулировка «Без парламента нет монархии». Ф. Блюш пишет: «Парламент – это судебная палата, самый старый и самый знаменитый трибунал в мире, размещенный во дворце Сите, в старинной королевской резиденции. Его ведомство охватывает почти треть королевства. Примечательно еще и то, что он является также и судом пэров… Этот суд может задерживать дворянские продвижения… Однако основная власть парламента (и других высших судов) состоит в том, что он имеет право регистрации королевских актов вообще…Этот механизм сделал мало-помалу из парламента… нечто похожее на конституционный суд». [389]
389
Блюш Ф. Людовик XIV. М., 1998, с. 40, 43.
События во Франции могли бы заинтересовать и российского читателя. Почему, когда нации тяжело, когда бедные слои страдают, когда честные правители стараются наполнить государственную казну, менее всего готовы расстаться со своими немалыми богатствами «жирные коты»? Почему должны страдать и без того обездоленные люди? Ришелье с Мазарини не решились заставить парижских буржуа платить ввозную городскую пошлину, не осмелились замахнуться на привилегии высших должностных лиц. Причина проста. Правители Франции видели в «котах» своих верных сторонников. Одна и другая сторона, несмотря на лозунги и кличи (типа «За народное благо»), радели за интересы собственной властной корпорации. Однако деньги на содержание государства все равно нужно собирать. Никуда не денешься. Стоит подумать над тем, кого нужно прижать в первую очередь. Вся столичная верхушка, разбогатевшая за долгие годы своего правления, на деле и является главным возмутителем общественного спокойствия (герцог д`Эльбеф, герцог де Буйон, герцог де Бофор, принц Конти). Они натравливают на Мазарини «демократическую печать». Будущий декан Парижского факультета доктор Ги Патен отмечал: «Все время продолжается печатание новых пасквилей на Мазарини и на всех, кто примыкает к его несчастной партии…» Желтая пресса во Франции не останавливалась перед всевозможными сальностями и даже грязью, обвиняя кардинала Мазарини в тесных любовных связях с королевой Анной Австрийской.
Еще раз подчеркнем значение преемственности власти. Без этого любая страна может стать жертвой смуты. Франция подошла к смуте в 1648–1652 гг. Лидеры Франции тогда смогли овладеть ситуацией. Иначе стране бы не поздоровилось. Вспомним, что из 18 лет власти Ришелье (1624–1642) войны гремели 12 лет, а из 18 лет правления Мазарини (1643–1661) не менее 16 лет ушло на сражения. К их чести, оба не кланялись пулям и ядрам. Вот как оценивал их вклад автор «Нового краткого хронологического курса истории Франции»: «Кардинал Ришелье был более значительным, разносторонним, менее осторожным; кардинал Мазарини был более ловким, умеренным и последовательным; первого ненавидели, над вторым смеялись, но оба были хозяевами государства» (XVIII в.). [390] Тем не менее именно под кардинальской мантией окрепла и возмужала Франция. Подводя итог жизни и деятельности Ришелье, согласимся с Лабрюйером. В речи во Французской академии (1698) тот назвал кардинала Ришелье гением, который исследовал все тайны правления. Служа общественным интересам, он часто забывал о своих собственных нуждах. Посетил гробницу Ришелье и Петр I. Подойдя к его памятнику, он воскликнул: «Великий человек, будь ты сегодня жив, я сразу бы отдал тебе половину моей империи, при условии, что ты научишь меня, как управлять другой ее половиной». [391] Жаль, что у нас в России нынче всё иначе. Иные вожди рады отдать врагу половину державы, дабы завладеть другой… Велика, ох, как велика роль примера в истории. Почему один государь стремится упрочить славу и величие державы, поднять уровень жизни народа, а другой все разрушает, ломает, карежит, оставляя после себя разбитую, поверженную страну?! Ответ на этот сакраментальный вопрос можно найти во французской истории и философии. Наиболее точно и доходчиво причину этих различий объяснил К. Гельвеций в книге «Об уме». Умный делает умную и добрую работу, глупый и подлый – соответственно, глупую и подлую (только и всего). Гельвеций пишет: «Какой-нибудь выдающийся государь получает державу; как только он всходит на престол, все места оказываются занятыми талантливыми людьми; государь не создал их; казалось, он выбирал их случайно; но так как он невольно уважает и возвышает лишь людей, ум которых сходен с его умом, он, таким образом, вынужден всегда выбирать удачно. Если, напротив, государь не умен, то, вынужденный этой самой причиной приближать к себе людей, похожих на него самого, он почти всегда, по необходимости, выбирает неудачно. Благодаря ряду таких государей самые ответственные должности переходили от дурака к дураку в течение нескольких веков. Поэтому народ, который не может лично знать своих государей, судит о них по способностям людей, которых они к себе приближают, и по тому уважению, которое они оказывают выдающимся людям: «При глупом монархе, – говорила королева Христина, – весь его двор или глуп, или становится глупым». [392] Возможно, главной задачей великого государя (правителя) всегда была и будет проблема передачи власти. Хотя во времена, о которых идет речь, народ своих правителей не выбирал. Франция входила в эпоху Людовика XIV (1638–1715). Есть короли, и короли… Одни проходят, как тени, как второразрядные актеры драмы, имя которой «Человеческая история». Но есть и те, кто по многим, порой неизъяснимым, но гораздо чаще все же по вполне объективным и понятным народу причинам запоминаются.
390
Блюш Ф. Людовик XIV. М., 1998, с. 38–39.
391
Кнехт Р. Дж. Ришелье. Ростов-на-Дону, 1997, с. 354.
392
Гельвеций К. А. Сочинения в двух томах. Т. 1. М., 1974, с. 190–191.