Народы и личности в истории. Том 3
Шрифт:
Освободитель – Симон Боливар
От деятелей культуры и просвещения он требовал познать достижения других стран, усваивая все лучшее (в применении к местным условиям). Сторонник социального равенства, в интеллектуальном и нравственном отношениях он был на десять голов выше доморощенных либералов-демократов (всех их вместе взятых). Ярые индивидуалисты и эгоисты, глашатаи «манчестерской школы» утверждали в странах Латинской Америки режим жестокой эксплуатации. Ему сопутствовали неравенство и массовое невежество, а «невежественный народ – слепое орудие собственного уничтожения» (Боливар). Лидер латиноамериканской революции предпринял и ряд конкретных шагов на пути реализации своих идей. Он ведет переписку с видными европейскими педагогами и просветителями, стремясь привлечь их к созданию цельной системы народного образования в регионе. При его содействии в Америку приехал английский педагог-просветитель Ланкастер. Возникла сеть школ, основанных на принципе самообучения. В условиях нехватки учителей в Латинской Америке «ланкастерские школы» помогли включить в систему обучения значительное число учеников. Созданы профучилища и средние учебные заведения. Большое внимание уделяется развитию университетского образования. Демократизируются условия приема в университет Каракаса (отменены дискриминационные меры социального, религиозного, расового характера – требование «чистоты крови» и т. д.). Университет должен готовить не узких специалистов-профессионалов, а подлинно просвещенных, высокообразованных людей. Помимо специальных предметов, студенты изучали французский и английский языки, изящную словесность, физические науки.
Латинская Америка гордится своей просветительской
Третьим в этом блистательном ансамбле стал Андрес Бельо (1781–1865)… Как напишет о нем Л. Прието, тот не был призван уничтожать тиранию с помощью меча. На его долю выпала миссия сеятеля, идущего за теми, кто выкорчевывает сорняки. Он шел за военными освободителями, «сея семена культуры, создавая фундамент для независимой жизни народов, проводя в жизнь идеалы, которые воодушевляли освободителей». Он принадлежал к числу лиц, о которых говорят, что его биография – это его труды. Его духовное поле – университеты, его житницы – его книги. Этот человек, эрудит и энциклопедист, прожив лишь незначительную часть жизни на родине (Венесуэле), тем не менее оказал огромное влияние на интеллектуальную и духовную жизнь своего народа. Он изучал классические и современные языки, занимался историей, философией, географией. Известен Бельо и как талантливый поэт. Отплыв в Европу в составе дипломатической миссии, он более не возвращался на родину. Пришла пора испытаний. Ему принадлежат классические труды: «Основы международного права» (1832), «Философия понимания» (1843), «Краткий курс истории литературы» (1850), «Грамматика кастильского языка для испаноамериканцев» (1847) и другие. В «Обращении к поэзии» (1823) он называет ее наставницей народов и королей, призывает покинуть Европу и направиться к берегам Америки, чтобы найти здесь источники вдохновения. Особенно ярко его талант проявился во время пребывания на ответственном посту в министерстве иностранных дел Чили. Как советник главы государства, он стал вдохновителем и создателем «Гражданского кодекса» – труда, сыгравшего в Америке роль не меньшую, чем Кодекс Юстиниана для Римской империи или Кодекс Наполеона для Франции и Европы. Бельо, что всю свою жизнь прожил, обучая, стал одним из духовных освободителей Латинской Америки. Его называют «великим светочем» американских народов. Образовательные заслуги просветителя велики. В Лондоне им издавались журналы «Библиотека американа» и «Реперторио американо» (совместно с колумбийцем Х. Гарсия дель Рио). Выдающийся педагог и теоретик, создатель новаторской системы народного образования, он был первым и пожизненным ректором первого чилийского университета (1843 г.), воспитавшим плеяду выдающихся деятелей чилийской науки и культуры. В своих педагогических воззрениях он был сторонником синтеза наук, единства культуры и образования. Без высокой культуры и духовности не может существовать и просвещение. А. Бельо принадлежит и такой глубоко верный афоризм: «Хорошие учителя, хорошие книги, хорошие методы, хорошее руководство образованием являются результатом исключительно высокого уровня развития духовной культуры». [149]
149
Культура Венесуэлы. Сборник статей. М., 1984. С. 8—22, 57–79.
Велика роль и кубинских просветителей… Система образования на Кубе стала складываться еще в XVI веке на базе первых монастырских и миссионерских школ. Однако доступ в них был ограничен. Первый университет открылся в Гаване в 1728 г. по указанию папы римского Иннокентия XV (реорганизован в 1863 г.). В его стенах готовились священнослужители и чиновники королевской администрации. Исключительное значение для демократизации национальной системы образования возымела деятельность славных сынов кубинского народа: Х. де ла Лус-и-Кабальеро, Р. М. Мендиве, Э. Х. Вароны (1849–1933) и, конечно же, Х. Марти (1853–1895). Все эти просветители решительно выступали за отделение школы от церкви, за открытие ее дверей для представителей народа, за более прогрессивные методы обучения и воспитания молодежи.
Особое место в жизни кубинцев, всех латиноамериканцев занял революционер и просветитель Хосе Марти. Тому, что он стал учителем по профессии, немало способствовал случай и школьные успехи. Надо сказать, что учился он прекрасно. Позже он напишет: «Тот, кто не желает учиться, никогда не станет настоящим человеком». Но отец счел, что парень и так уж знает достаточно. Семье жилось трудно. Юношу направили на работу в поле. К счастью, он попал в Гаванскую среднюю мужскую школу, к педагогу Мендиве. Царившая там атмосфера любви к знаниям и поэзии вдохновила Марти. Юноша ступил на стезю преподавательской деятельности. Вместе с тем с 16 лет он посвятил себя революционной деятельности. До 1876 г. он был журналистом в Мексике, а в 1876–1878 гг. преподавал литературу и философию в Центральном педагогическом училище Гватемалы. Одновременно с этим он преподавал в Гватемальском университете французскую, английскую и итальянскую литературу. В 1878 г. он вернулся в Гавану, где работал в колледже начального и среднего образования Эрнандес-и-Пласенсиа. Здесь же он подрабатывал в юридической конторе, когда власти лишили его разрешения на преподавание, опасаясь агитации и революционной «заразы». Где бы он ни преподавал, учащиеся ощущали на себе его чары и оказывались, как вспоминает один из них, «в плену его чародейства» (Р. Нассиф). В дальнейшем его путь пролегал через Испанию, Францию, Англию, США. В Мадриде он изучал право, философию, литературу, в Сарагосе получил степени лиценциата: гражданского и канонического права, философии, литературы. В 1880–1895 гг. Х. Марти жил в США, сотрудничая в газетах. Здесь он выпускал журнал для детей – «La edad de oro» («Золотой возраст»). Среди его рассказов и публикаций: биографический очерк «Tres heroes» («Три героя») о Сан-Мартине, Боливаре и Идальго, адаптированные отрывки из «Илиады» и т. д. Вот как он сам описывал цели этого издания: «…чтобы американские дети могли знать, как жили люди в старину и как они живут теперь в Америке и в других странах; как делаются многие вещи, такие, как стекло и железо, паровые двигатели, висячие мосты и электричество; чтобы ребенок, увидев цветной камень, знал, почему камень цветной… Мы расскажем им обо всем, что делается на заводах и фабриках, где происходят вещи, необычнее и интереснее, чем волшебство в сказках. Это и есть настоящее волшебство, удивительное, как ничто другое… Мы пишем для детей, потому что они-то и знают, как любить, потому что дети и есть надежда мира». Его энергия вызывала восхищение. Она вся была обращена к человеку и для человека. Ему во многом обязана своим рождением и «Лига просвещения» рабочих-негров. Вскоре он вновь вернулся к преподаванию (стал учителем испанского языка в одной из средних школ Нью-Йорка). Почему он старался вернуться на кафедру? Тому было несколько причин. В работе с молодежью он видел средство агитации. Марти запомнил слова наставника, Хосе де ла Луса: «Садиться за создание книг, что само по себе дело нетрудное, невозможно, когда ты снедаем беспокойством и тревогой, и у тебя нет времени на самое трудное из всех существующих дел – на создание людей».
Марти считал главным своим долгом службу родному отечеству. Тем, кто отправляет своих чад в зарубежные палестины, стоило бы обратить внимание на высказывание великого кубинца Хосе Марти (из письма к М. Меркадо): «…наши страны должны населять люди с самобытным умом, воспитанные для того, чтобы быть счастливыми в той стране, где они живут, и жить с ней в согласии, не в отрыве от нее, как не то граждане только по названию, не то презрительные чужестранцы, которые на то, что они родились в этой части света, смотрят как на наказание». Любопытны его мысли и о создании «корпуса странствующих педагогов», то есть учителей-миссионеров, а также требование предоставить всем классам равно хорошее и добротное образование. Марти верил в могущество просвещения. Любопытно его понимание сути подлинной демократии. Демократия никоим образом, никогда не может быть уделом меньшинства. Устройство, где правит меньшинство, – в любом случае царство скотов (только одни – наверху, другие – внизу). Он был убежден в том, что с помощью обучения и воспитания решаются все самые главные вопросы общественного развития, как и сама судьба страны
150
Нассиф Р. Хосе Марти // Мыслители образования. Т. 3. М., 1996. С. 101–110.
В 1892 г. Хосе Марти создал Кубинскую революционную партию и основал газету «Родина» («Patria»). В 1895 г. в местечке Монте-Кристи (Доминиканская республика) он пишет свое легендарное воззвание к кубинскому народу – «Манифест Монте-Кристи», призвавшее к началу национально-освободительной войны. В манифесте были и такие строки, которые и для русского человека сегодня звучат более чем актуально: «Условия жизни, трудовая деятельность нашего одаренного народа, завоевавшего справедливую республику, позволят преодолеть разобщенность и своекорыстие отдельных групп, лень и высокомерие, порождаемые в иных людях войною, мстительную злобу господ, лишенных своих привилегий, а также неоправданную поспешность, с которой кучка вчерашних рабов, неудовлетворенных своим положением, быть может, будет претендовать на общественное признание, приобретаемое только личными заслугами и талантами; и, наконец, сопротивление значительной части образованного городского населения, которому придется распроститься с роскошью и тем изобилием, какое дают ему незаконные колониальные повинности и доходные должности, ибо свободный народ их отменит. Завершив освободительную войну, вдохновляемую самыми бескорыстными стремлениями, Куба, расположенная у порога богатого индустриального мира, из страны униженной, страны, где благосостояния можно добиться только ценою явного или тайного сотрудничества с тиранией алчных чужеземцев, разоряющих и развращающих кубинский народ, станет страной независимой и страной, провозгласившей всеобщее право на труд. Те, кто в героических подвигах на поле брани и в скромном созидательном труде видит великие начала разума и согласия, не сомневаются в духовных силах кубинского народа, в его способности завоевать и отстоять свою независимость; величия нашего народа не замечают только люди, чуждые ему и высокомерно считающие его неспособным к революционным и творческим деяниям, годным лишь на рабское прозябание в тисках колониальных повинностей». [151] Кто бы мог подумать, что через сто лет и русскому народу придется столкнуться почти с теми же проблемами, с которыми столкнулись вожди революционной Кубе.
151
Марти X. Избранное. М., 1956. С. 290–291.
Он высадился на Кубе с повстанцами и лично участвовал в боях. А помимо всего прочего Марти был прекрасным поэтом, считая, что стихи революционера «сильнее, чем кинжал». В стихотворении «Две родины» Хосе Марти в художественной форме высказал образ его родины: «Две родины даны мне: это – Куба и ночь. Иль – две в одной?» Обретя родину, он не ушел в ночь небытия, хотя и погиб от рук испанцев. Имя его живет. Его путем пойдет самый известный герой Кубы – Фидель Кастро.
Наше исследование – не энциклопедия. Оно не позволит вместить все имена и события. Неизбежно мы говорим лишь об отдельных фигурах Просвещения. Сюда следовало бы отнести и аргентинского педагога Доминго Фаустино Сармьенто (1811–1888). Он был воспитан на учениях Локка, Руссо, Монтескье, Токвиля, Кондорсе, Леру, Гизо и ряда других видных фигур европейской мысли. Один из самых ярких просветителей континента, он многое почерпнул у Кондорсе и Гизо. У первого он заимствовал идеи государственного гарантирования образования каждому индивиду, полного духовного, полититико-экономического, социального развития, а у второго – идеи бесплатного и свободного народного образования. Стоит заметить, что его философия образования сложилась во многом за время его посещения Европы и Америки (Франции, Англии, Пруссии, Швейцарии, Италии, Испании, США). Конечно, посещая эти страны, он не мог не задаваться вопросом: «Почему уровень развития стран Латинской Америки отстает от европейского?» По его словам, причинами невежества народных масс, коррупции, политической анархии, медленного экономического и культурного развития являются наследие испанского владычества, а также «метисация населения». Как писал почетный профессор университета Буэнос-Айреса Э. Браво, разница в эволюции Латинской и Северной Америки обусловлена различием цивилизаций. Среди других причин он называл и такое преимущество, как моральное превосходство протестантского мира над миром католическим. [152]
152
Латинская Америка. Энциклопедический справочник. Т. 2. М., 1982. С. 86
Решающую роль в обеспечении дела прогресса он отводил образованию и культуре. Начальное образование – «мерило начала цивилизации». Слово «цивилизация» он употреблял не только в материалистическо-техническом смысле, но понимал его куда более широко, полагая, что с ним в страну должны прийти процветание и культура… В журнале «Viajes» он писал: «Вся совокупность познанных истин составляет знание в данную эпоху; но лишь овладение в максимально широких масштабах всеми плодами земли, предназначенными для разумных существ, и всеми материальными силами для удобства, удовольствия и морального совершенствования как можно большего числа людей характеризует цивилизацию народа». Для меня особенно ценно в просветителе то, что он ратовал за приобщение к цивилизации не избранных элит («десяти тысяч»), а миллионов неимущих и обездоленных. Он писал: «Что нам нужно в первую очередь, так это стать цивилизованными; причем речь идет не о 200 студентах в университетских аудиториях, а о 200 тысяч тех, кто даже не посещает школу». [153]
153
Браво Э.Ф. Портрет педагога: Доминго Фаустино Сармьенто // Перспективы. 2, 1991. С. 133–134.
Смесь кровей в Латинской Америке
Великий Боливар мечтал о мирном, добром сотрудничестве между всеми странами Западного полушария на созванном по его предложению Панамском конгрессе (1826). «Как прекрасно было бы, – писал он, – если бы Панамский перешеек стал для нас тем, чем был Коринфский для греков. Каким счастливым будет тот день, когда здесь соберется Высокий Конгресс, чтобы обсуждать и решать вопросы войны и мира совместно с государствами трех остальных частей света!» Однако провозглашение «доктрины Монро» (1823) показало, что янки иначе видели будущее Латинской Америки. По мере роста их мощи усиливались и их экспансионистские устремления. Вспомним, как президент Т. Джефферсон призвал США постепенно поглощать испанские колонии, как Б. Франклин требовал аннексии Квебека, Новой Шотландии, Флориды, Бермудских и Багамских островов. О том, как янки понимали это будущее, сказал государственный секретарь США Джон Куинси Адамс, заявив, что Куба и Пуэрто-Рико являются «естественным придатком Североамериканского континента и что аннексия Кубы нашим Федеральным союзом необходима для дальнейшего существования и целостности этого союза» (1823). Созданный панамериканский союз (1889), по сути дела, выражал господство лишь одного участника – США. Характерно, что за 122 года состоялось 208 панамериканских конференций, где было подписано более 100 договоров. Однако только один из них был ратифицирован 21 республикой. Об отношении большинства жителей Латинской Америки к империализму янки один из исследователей сказал так: «Южная Америка ненавидит Соединенные Штаты за фальсификацию выборов в этой стране, за мошенничество в торговле, за их нелепого полковника Рузвельта, за их бесцеремонную дипломатию, за профессоров, которые пишут о Латинской Америке, обнаруживая полнейшее невежество, за потопление крейсера «Мэн», за появление на свет Панамской республики, за установление контроля над финансами Гондураса и за захват таможен Доминиканской республики, за пролитую ими кровь и за ликвидацию независимости Никарагуа, за инспирированную ими революцию в Мексике, за вторжение в Вера-Крус, за вздорные претензии к Венесуэле, за так называемый иск Олсопа к Чили, за их посягательства (которые США не слишком стараются скрывать) на Галапагосские острова, принадлежащие Эквадору, и острова Чин-ча, принадлежащие Перу, за постоянные утверждения, что аргентинская статистика не заслуживает доверия, за попытки помешать Бразилии повысить цены на кофе, за захват Пуэрто-Рико, за «поправку Платта» к конституции Кубы, за превращение своих телеграфных агентств и газет в орудия дискредитации всех испано-американских республик, за агрессивную империалистическую политику, за действия против стран Латинской Америки в течение последних 50 лет». [154]
154
Фостер У.З. Очерк политической истории Америки. М., 1953. С. 363.