Нарушая клятвы. Том 2
Шрифт:
— Да, конечно, я передам, как только увижу господина Персиваля, — кивнул мужчина резко посерьёзнев.
— Скажите ему, что только что из храма Пресветлого Зиралла похитили посох и Символ веры, маленькую шкатулку, в которой хранится кусочек белой кожи. Я хотел бы вернуть эти вещи и не бояться, что похититель вернётся за ними вновь.
— Негодяи посмели осквернить храм и похитить реликвии? — нахмурился управляющий. — Посох и шкатулка. Господин Персиваль всенепременно об этом узнает.
— Спасибо, — кивнул я и вышел из здания.
Мне почему-то подумалось, что на подобное мог пойти кто-то из соратников
Забравшись обратно в повозку, вытянул больную ногу.
— Диана, слушай, у тебя какая-нибудь заколка есть? — я показал на дыру в штанах. — Стыдно герцогу в таком виде в гости идти.
Окошко за моей спиной вновь открылось, и Ивейн просунула знакомую баночку — в таких мы продавали мазь от серых пятен. Внутри обнаружился набор маленьких блестящих серебряных заколок.
То же самое время, западный выход из города
Синяя улица Витории проходила по дуге от центра города и упиралась в западные ворота, переходя в большое кольцо из торговых лавок и ремесленных мастерских. Каждый, кто входил в город с запада, попадал на эту многолюдную и шумную улицу. В жаркий день аромат свежего хлеба здесь смешивался с запахом солёной кожи, древесных опилок и клея. Отдельной группой стояли три лавки портных, давно выкупленные и принадлежащие одному человеку. Знал об этом узкий круг людей, поэтому яркие вывески и дорогие наряды в витринах до сих пор соперничали друг с другом. Справа от них расположилась обувная лавка, слева — просторный дом торговца тканью.
Торговцы и ремесленники больше других боялись болезней, которые разносят большие толпы людей, поэтому когда в городе пошли слухи о чуме, главы гильдий собрались и единодушно решили закрыть торговлю. Стража, отвечающая за безопасность западных кварталов, получила немало золота, чтобы перекрыть улицу. Так как указом главы города через западные ворота могли проезжать только телеги с продовольствием, то на оживлённом торговом кольце последние несколько дней было удивительно пусто.
Возле дома торговца тканью остановились две женщины. Одна из них подняла голову, посмотрела на вывеску, вторая принялась громко стучать в дверь.
— Пятеро, — сказала Фир, чувствуя намерения пяти человек в доме. — Охранник.
Прочная дверь скрывала звуки, но со стороны подсобного помещения, где наверняка находилась небольшая каморка охранника, вышел человек с ярким намерением прогнать любого гостя. Если прислушаться, можно было уловить маленькую искорку любопытства. Пин хмыкнула, говоря, что самые любопытные из людей — самые глупые.
— Лавка закрыта! — послышался грубый мужской голос из-за двери. Щёлкнул засов небольшого смотрового окошка и в просвете появилось небритое грубое лицо. Увидев двух женщин в одинаковых платьях прислуги явно богатого дома, он смягчил тон. — Закрыта лавка.
Пин ещё азартней принялась колотить кулаком в дверь, словно не замечая охранника. Тот даже опешил от такой наглости. Мужчина не мог разглядеть их лица из-за низко надвинутых
— Мы видим, что лавка закрыта, — сказала Фир, входя первой. В её голосе появился холод. — Ты думаешь, мы глупые?
Мужчина силился вдохнуть и ответить на вопрос не мог. Он пытался отползти к высокому стеллажу. Сама лавка была достаточно просторной, с массивным прилавком и стеллажами, на которых расположили рулоны разноцветной ткани. Ближе к двери ткань была дешевле, чаще всего из грубой шерсти серого или тёмно-коричневого цвета. А вот дальше, у дверей во внутренние помещения, рулоны были заметно тоньше и раскрашены в более яркие цвета. Витрину лавки закрыли ставнями, поэтому внутри было довольно темно. Мрак разгонял магический светильник, установленный охранником на прилавок. Боясь пожара, хозяин не использовал более привычные и дешёвые масляные лампы.
Женщины сбросили капюшоны и только сейчас стали видны чёрные рожки идеальной формы. Хотя охранник, как и любой другой человек близко не знакомый с асверами, вряд ли мог оценить подобное. Мужчина на полу, немного пришедший в себя, решил полежать ещё немного, изображая острый приступ слабости. Пин сместилась к внутренней двери, замерла, прислушиваясь к шагам.
— Кто ломился в такое время? — послышался обманчиво-мягкий мужской голос.
Пин потянулась и, схватив мужчину за ворот тёплой дорогой рубахи, втащила в лавку, закрывая за ним дверь. Тот успел только ойкнуть, когда ему сзади под ребро ткнули пальцем. Ослабевшего мужчину приняла Фир, усаживая на низенькую лавку.
— Рудан, торговец тканью? — спросила она. Тот мелко закивал, косясь на рожки.
На некоторое время повисла тишина. Пин никогда не отличалась терпением и любовью к людям, поэтому чаще всего в разговорах вообще не участвовала, предпочитая слушать. Она с интересом прошла по лавке, заглядывая на стеллажи и пробуя на ощупь различную ткань. Шерстяная ткань — в основном дешёвая, для небогатых людей. Толстое длинное волокно тщательно чесали, но даже так на ощупь ткань была жёсткой и колючей. Нашлось в лавке и дорогое сукно, почти не уступающее тому, которое делали асверы из шерсти тонкорунных овец. Пин неплохо разбиралась в шерсти, так как её семья много поколений подряд держала большое стадо. Она знала два десятка разных тканей из шерсти, отличающихся не только плетением, но и выделкой, и даже способом окраски. А вот льняные ткани, которые использовали для пошива нижнего белья, она могла оценить только на ощупь.
— Д… да, — выдержав всего несколько минут молчания, выдавил хозяин лавки, покосившись на охранника. — Торговец тканью я. У меня много разной… её. Совсем недавно пришла партия изумительного крашеного сукна. Я готов сделать скидку… большую… почти даром.
Он сглотнул под пристальным взглядом Фир.
— Зачем ты платил людям, чтобы они шли к дому герцога Хаука? — негромко спросила Фир. Медленно перевела взгляд на дверь в жилую часть дома. С той стороны горело любопытство, лёгкое и искреннее, обычно присущее только детям.