Нарушая правила
Шрифт:
День за днём я чувствую, как открывается сердце, мой разум принимает прошлое, а дух парит, летит, как во сне это делает малиновка с моего плеча.
Мне здесь нравится.
Иногда я боюсь признаться в этом, потому что меня тяготит чувство вины, сопровождающее достигнутое внутри спокойствие. Я не перестала хотеть связаться с сестрой или снова стать свободной, и всё же, в каком-то извращённом смысле, я перестала чувствовать себя пленницей.
Клетка, в которую меня посадил Джейк, позволила мне снова обрести себя. Я залечиваю свои раны.
Каждый день рисую.
Всегда и только его.
Потому что он всегда рядом. В моей голове.
И я не могу, да и не хочу, его изгонять.
***
Последующие два дня Джейк сидит дома, закрывшись в своём кабинете.
Два дня я слышу, как звонит его мобильный телефон.
Он не отвечает.
Как бы мне ни хотелось, я не спрашиваю его, кто его ищет или что заставило взять отгул на работе. Я просто надеюсь, что когда Джейк почувствует себя готовым, он всё мне расскажет. Не только о своей работе или прошлом, но и о своей жене и о том дне, когда ему вырвали сердце, сделав тем непробиваемым мужчиной, кем он стал сейчас.
А пока я продолжаю находить время для себя и рисовать, теперь уже не дома, а в лесу. Я составила список мест, которые мне нравятся: те, где свет лучше, а атмосфера более расслабляющая. Моё любимое место — берег озера. Сейчас я там и уже готова нанести штриховку углем, когда чувствую, что Джейк приближается.
Было время, когда я поспешила бы прикрыть рисунок, но сейчас просто вытираю щёку тыльной стороной ладони и поворачиваюсь к Джейку лицом. Он садится рядом со мной, ничего не говорит, а его взгляд теряется вдали. Какое-то время я наблюдаю за ним, гадая, о чём он думает.
Затем продолжаю рисовать.
— Мне бы не помешали темперные краски, — говорю я в раздумье. — Для… раскрашивания.
Чувствую себя глупо, говоря это. Ведь темперные краски имеют только одно назначение. Нелепо, что я хочу это объяснить.
Некоторое время Джейк сидит неподвижно, затем протягивает ко мне руку.
— Можно посмотреть?
Испытывая противоречие, прикусываю губу. Он просит показать ему не рисунок, который делаю сейчас, а весь альбом. Если то, что Джейк сказал мне несколько дней назад, правда, то он уже видел мои самые… специфические работы. Я понимаю, что скрывать их от него бессмысленно, но не уверена, что показывать их — хорошая идея. Мои рисунки — это открытая дверь в мой разум. К моим страхам.
К моим желаниям.
И всё же я готова.
Несмотря на то что он ничего мне не рассказал о себе (включая факт женитьбы), я знаю, что могу ему доверять, поэтому и вручаю ему ключ, позволяя заглянуть в меня.
Взяв альбом, Джейк придвигается ближе, касаясь бедром моих ног. Моё сердце начинает биться быстрее. Бумага скрипит, когда он переворачивает листы. Джейк прикасается пальцами к моим рисункам, прослеживая детали, что поражают его сильнее. Больше, чем на телах, его взгляд останавливается на лицах. На интенсивном
— Почему ты продолжаешь рисовать меня?
«Потому, что ты мне нравишься».
Я прогоняю ответ, который так легко возник в голове, и вру.
— Потому что ты меня интригуешь.
Джейк останавливается на одном из немногих рисунков, в которых я доминирую над ним. Он прикасается большим пальцем к моему открытому рту и хмурится, будто борется с чем-то тёмным внутри себя.
И прежде чем заговорить, глубоко вдыхает.
— Ты меня тоже интригуешь.
Это всего лишь шёпот, но его слова имеют силу торнадо. Я отворачиваюсь и шлёпаю по воде, нарушая спокойствие озера.
— И с чего бы это? Ты уже всё обо мне знаешь…
— Нет. Не всё. Я знаю, что ты росла в одиночестве, с огромным грузом на плечах. Знаю, что ты никогда не могла ни на кого положиться, и это подтолкнуло тебя высунуть когти. Я знаю, что у тебя чистая душа и ты хочешь кого-нибудь найти, чтобы любить всем своим существом, но в то же время боишься раскрыть себя. Ты человек, полный света и талантов, но ты не свободна. Только сейчас ты начинаешь становиться свободной… Осознавать свои желания, следовать своим порывам и давать им лицо и имя.
Джейк поднимает лист бумаги и оставляет поверх остальных.
Тема — он сам. Его рот.
Тот самый, которым он доставлял мне удовольствие несколько ночей назад.
Когда он проводит по нему большим пальцем, я краснею.
— Но ведь это не более чем вершина, не так ли? Внутри тебя гораздо больше… Есть тёмные желания. Запретные. Мысли, наполненные ужасом и кровью.
Я стараюсь скрыть напряжение за нервной улыбкой.
— Это то, о чём говорят мои рисунки?
Он поворачивается ко мне.
— Ты не можешь мне лгать, Птичка.
«Мои глаза видят тебя».
Он не говорит вслух, но словно произносит. Я забираю из его рук альбом и закрываю. Обычно мужчины, которые смотрят на меня, видят во мне наивную малолетку с большими сиськами. Мне не нравится, когда меня считают «недалёкой», но это нормально. Я предпочитаю, чтобы меня недооценивали, а не жалели.
Джейк — другой.
Он на меня не смотрит, но он видит.
И, самое главное, он меня не осуждает.
Если я скажу, что представляла, как он пытает офицера, который завёл меня в лес, а потом трахнет меня руками, ещё испачканными его кровью, Джейк не потеряется в бесполезных моральных рассуждениях и не расстроится. Наоборот, возможно, предложит мне свою помощь.
— Мы похожи, ты и я. — Его голос отвлекает меня от мыслей. Он больше не смотрит на меня. Его глаза блуждают за озером и лесом, в местах столь отдалённых, что их невозможно достичь иначе, кроме как мысленно. — Мы оба полны теней и желаний, которых у нас не должно быть.