Нарушая правила
Шрифт:
Вниз я спускаюсь с ещё влажными волосами и в одной из его рубашек. Игривая атмосфера полностью исчезла. В камине потрескивает огонь. Это единственный свет во всём доме, потому что ставни на окнах внизу закрыты. Большая часть гостиной окутана темнотой. Я не вижу Джейка, но чувствую его присутствие, он движется вокруг меня.
Пламя потрескивает извиваясь. От камина распространяется довольно приятное тепло. Несмотря на то что у меня босые ноги, а волосы мокрые, я не чувствую холода. Шаг за шагом я добираюсь до стола. На нём уже лежит мой этюдник, а также все инструменты,
Я прикасаюсь к ним с улыбкой — и ноткой волнения.
Тёплые грубые руки скользят по моим рукам. Встав у меня за спиной, Джейк наклоняется ко мне и целует в шею. Я игнорирую дрожь, пробежавшую по коже, и смотрю прямо перед собой.
— В кресле, — бормочу я.
Его зубы медленно впиваются в моё горло, после чего он отпускает меня и направляется туда, куда я ему сказала. Когда впервые увидела его сидящим у огня, я испытала такие сильные эмоции, что у меня свело всё внутри.
Мне сразу же захотелось изобразить его таким.
Внушительным и величественным, как бог.
Красивым и смертоносным, как хищник.
Этот образ до сих пор стоит у меня в голове. Готовый спровоцировать сухость в моём горле и заставить меня желать того, что не имеет ничего общего с искусством.
Джейк едва приподнимает уголок рта, улыбаясь мне.
Или, возможно, бросает мне вызов.
Прежде чем сесть, он расслабленно опускает руки на выцветшие джинсы. Светлые волосы падают на лицо, но не приглушают хищного света в его глазах. Ноги и грудь обнажены. Рана, с которой он вернулся несколько ночей назад, ещё не до конца зажила. Тонкая розовая полоска выделяется над татуировками на теле, напоминая мне, что каждый день, когда Джейк покидает этот дом и едет к Рулзу, может стать последним днём, когда я его вижу.
Набравшись смелости, я сажусь перед ним. Рисую первые линии на бумаге. Рассчитываю промежутки, пропорции. От волнения у меня дрожит рука. Я вынуждена несколько раз исправлять линию, а Джейк продолжает смотреть на меня.
Воздух становится густым, тяжёлым.
Чувствую, как напрягаются соски под рубашкой, как жар, что поднимается от огня, обдаёт всю левую сторону моего тела.
— Ты вспотела, — говорит он. — Может, тебе стоит раздеться?
— А тебе не следует двигаться.
Джейк барабанит пальцами по подлокотнику кресла, возможно, чтобы спровоцировать меня, а возможно, чтобы показать, что я не имею над ним власти. Но я имею. И ещё как. Именно поэтому его взгляд не покидает меня ни на секунду. Он смотрит с такой интенсивностью, что у меня создаётся впечатление, будто он прикасается ко мне.
Я прикусываю губы, возвращая ему взгляд. В моём воображении его руки касаются меня, а его голос шепчет фразу, которая не перестаёт мучить меня ни на минуту с тех пор, как он её произнёс.
«Мои глаза видят тебя, Птичка».
Так же и сейчас? Знает ли он, что я чувствую?
Огонь потрескивает, осыпая его массивную грудь обжигающими отблесками. Возможно, мне только кажется, но я слышу, как он что-то бормочет. Когда поднимаю взгляд, его рука уже
В горле внезапно пересыхает.
Это было не бормотание, а возбуждённый вздох.
— Я тут подумал кое о чём. — Я тихонько заскулила, зажмурившись от низкого звука его голоса. — Ты хорошо знаешь моё тело, но никогда не рисовала меня обнажённым. Почему?
— Я не… — Прочищаю горло. — Без особых причин.
Когда я поднимаю взгляд от рисунка, то вижу, как Джейк медленно ласкает член поверх ткани.
— Это потому, что тебе неловко? — настаивает он. — Или тебя это возбуждает?
— Всё в тебе меня возбуждает.
Я сразу же жалею о сказанном, но уже слишком поздно брать свои слова обратно или не смотреть на то, как он обхватывает член и начинает медленно мастурбировать.
Кончик грифеля ломается. Я слишком сильно надавила. Отбрасываю карандаш и начинаю растушёвывать графит пальцами, чтобы смягчить контуры рисунка… и его лица.
Никто из нас ничего не говорит; за нас говорит наше дыхание — прерывистое и тяжёлое. Я беру другой карандаш и продолжаю рисовать. Хочу запечатлеть его сущность, тот особый свет, который загорается в его глазах за мгновение до того, как он предаётся наслаждению. Когда приступила к рисунку, я не была готова передать это. Теперь да.
Джейк бормочет моё имя, зовёт меня к себе. Я кусаю губу, но не подчиняюсь. Смотрю, как он двигает рукой всё быстрее и быстрее, почти со злостью. Его наслаждение взрывается, размазываясь по торсу и рукам, а черты лица смягчаются, на губах появляется тень насмешливой улыбки. Я беру эмоции, которые читаю в его глазах, и переношу их на бумагу.
Когда я наконец опускаю карандаш и смотрю на сделанный мной рисунок, то понимаю, — это он.
Величественный. Недосягаемый. Мой.
Я так воодушевлена своей работой, что чувствую необходимость поставить подпись. Переворачиваю бумагу и пишу дату, затем закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда я поднимаю веки, Джейк протягивает ко мне руку. Он зовёт меня. Я протягиваю ему рисунок. Джейк выглядит скорее удивлённым, чем довольным.
— Так вот каким ты меня видишь?
— Ты такой, — подтверждаю я.
После мгновения замешательства Джейк хватает меня за талию и тащит к себе на колени.
— Джиллиан, у тебя необыкновенный талант. Ты способна избавлять души людей от всех теней и возвращать им свет, который они когда-то имели. Ты не должна позволять мне запереть тебя здесь.
— Ты освободил меня. Если бы не встретила тебя, всё это, — говорю я, указывая на рисунок, — никогда бы не появилось.
Несколько мгновений он неподвижно смотрит на мою работу. Его лицо не выдаёт никаких чувств, хотя уверена, Джейк их испытывает. И много. Джейк похож на озеро, в котором любит плавать. Со стороны он кажется холодным и непреклонным. Но стоит войти в воду — в его разум, — как тебя захлёстывает течение, что течёт по дну, — его мысли, его эмоции, необъятность его сердца.
Даже если он не верит в это, внутри него есть целая вселенная. Там есть возможности. Мечты.