Нарушая приказы

Владимиров Александр Владимирович

Вон они синие мундиры. Шагают строем, да вот только как-то не бодро. Уставшие и, по всей видимости, голодные. Продовольственный обоз оскудел, да и арсенал после нескольких столкновений с войсками Меншикова да Шереметева не в лучшем состоянии. Вот только сии неприятности вряд ли остановят Карла, когда перед ним будет город Батурин. Те пока идут не спеша, скорее всего еще не знают, что крепость уже давно в руках русской армии.

Шар медленно стал опускаться, Андрей, было, хотел подогреть воздух, но передумал. Когда Андлар коснулся земли, он выбрался из корзины и велел подать ему подать

коня. Нужно было доложить Меншикову обстановку и как можно быстрее.

Эпилог.

Сани шустро летели по зимнему лесу. Андрей, укутавшись в епанчу, мирно дремал. Он возвращался домой к жене и детям. Казалось, кончились его приключения и остались позади оборона Батурина, путешествие по Европе. Казак Вус, лет пятидесяти, сидевший на облучке, оглянулся и посмотрел на спящего графа.

– Человечище, – прошептал он, наблюдая, как мирно тот спит. – Удалось убедить в свое время хлопцев в глупой затее оборонять город от войск государя Петра. Порвал бы нас тогда Меншиков, – казак попытался найти сравнение, но у него ничего не получилось, – что мы, запорожцы по сравнению с теми, же шведами – дети малые. Если бы не Нечес, Палий да Закати-Губа, клевали бы наши тела вороны.

Граф заворочался. Казак замолчал и стал смотреть на дорогу. Его, полковник специально выбрал, чтобы он довез Буревестника до хаты. Как только отступил швед от городских стен, так и не произведя ни одного выстрела, Меншиков, оставив полк Преображенцев, с оставшимися войсками отошел на Глухов. В тот же день созвал, вновь испеченный комендант города Батурина граф Золотарев раду. Спросил казаков, кого бы те хотели видеть градоначальником. По площади тогда только Закати-Губу да Буревесника требовали. Кое-как удалось убедить народ, что главным должен был быть – Мосий. Два раза казак отвергал булаву и только на третий взял ее в руки. Гул стоял тогда над майданом.

А потом наступил декабрь. Граф даже заскучал. Сидя за столом в компании с Закати-Губой, Палием, Нечесом и Вусом, старым дружком Мосия, он вдруг стал все чаще и чаще вспоминать жинку и ребятишек. Посовещавшись с казаками, городской голова решил отписать письмо к Петру Алексеевичу с просьбой разрешить графу проведать детишек и коханную дивчину.

Ближе к Рождеству прибыл человек из Глухова. Он ввалился в кабинет Золотарева вызвав у того недоумение. Кого-кого, а князя Квятковского Андрей не ожидал увидеть.

– Сколько лет, сколько зим! – Воскликнул Золотарев и кинулся к генералу, обнял его по-дружески.

– Больше года, Андрей, больше года.

– Ну, присаживайся Юрий, – молвил граф, – в ногах правды нет.

Полковник опустился в кресло, оглядел Золотарева.

– А ты Андрей изменился…

– Постарел?

– Да нет возмужал. Ну, рассказывай, как ты тут?

– А, что рассказывать, и так, небось, все знаешь.

– Знаю. Как царевича до самого Лондона доставил, как барона фон Паткуля из темницы вытащил, как людей ученых из Европы привез. Все знаю.

– Так что же ты Юрий спрашиваешь?

– Так служба у меня такая расспрашивать, – подмигнул Квятковский. – Ты вон не знаешь, какой эффект произвел на государя тот соус, что ты привез с пиренейского полуострова.

–

Ну, и какой?

– Почти такой же, как и яства, что пробовал он почти десять лет назад в Голландии. Задумал государь сие и у нас выращивать.

– Картошку?

– И ее самую.

Просидели почти до вечера. Андрей в подробностях рассказывал события прошедшего года, а Квятковский в свою очередь о походе на Дон, где ему пришлось наводить порядок да топить мятеж в море крови. За бутылкой хлебного вина, генерал вдруг вспомнил о письме государя. Содержимое, которого потрясло Андрея до глубины души. Петр разрешал, а правильнее сказать приказывал, Золотареву возвращаться в Устюжну.

– За что? – Проговорил Андрей.

– Петр решил, что довольно тебе по чужбине скитаться. Пора к семье. Эвон сына его – Алексея воспитан, пора и своих детишек учить.

Вот и возвращался граф Золотарев домой. Вести его туда, Закати-Губа настоял, должен был казак Вус. Тем более, что тот прикипел к Буревестнику.

Андрей проснулся и взглянул на казака.

– Далеко еще до ваших мест пан?

– Да далече.

В Ярославле он был в последний раз, когда с князем Ельчаниновым ехал в Архангельский городок. Золотарев выбрался из саней, что остановились перед отчим домом Силантия Семеновича, и теперь стоял в нерешительности. Узнает ли его, человека иноземного, отец князя. Сколько лет ведь с той поры прошло. Постучал. В воротах открылось окошечко и появилось знакомое лицо денщика.

– Кто таков? Зачем пожаловал? – проговорил он.

– Граф Золотарев, – представился Андрей, – мне бы с хозяином переговорить.

– Молодых, уже давно в живых нет, а старый при смерти лежит. Вот-вот богу душу отдаст.

– Мне бы тогда хоть со стариком проститься. Друг я, его сына.

Денщик минуты две вглядывался в лицо дворянина. Потом отворил калитку в воротах и пустил гостя во двор.

– Немец, – молвил он, – Андрес Ларсон. Золотарь. Так бы и говорил, а то граф Золотарев. Я ж тебя и не узнал…

– Богатым буду, – молвил Андрей, – да вот только Андресом Ларсоном меня с того самого момента, как в Архангельский городок, с твоим бывшим хозяином приехали, уже больше не кличут.

Вошли в дом, Ельчанинов старший лежал на кровати. Сверху, поверх одеяла был накинут тулуп.

– Мерзнет батюшка, – проговорил денщик.

Старик закашлял. Открыл глаза и посмотрел на вошедшего вместе с денщиком человека.

– Кто это с тобой Тихон?

– Приятель сына вашего – Андрес Ларсон!

– Это, которого? – уточнил старик.

– Младшенького. Силантия.

Старик вновь закашлял. Потом посмотрел на Андрея и произнес:

– Человек с дороги, а ты его не накормил.

– Сейчас все организую барин.

– И человечка моего тоже неплохо было бы накормить, – произнес Золотарев.

– И его накормим, – произнес Тихон и ушел из комнаты.

Пока он занимался приготовлением трапезы, эстонец рассказал старику о том, как путешествовали они с Силантием Семеновичем. Не хотел Андрей говорить, как погиб князь, да вот только старик настоял. Граф думал, что история эта убьет старика, но тот когда эстонец закончил рассказ лишь сказал: