Нарушаю все правила
Шрифт:
– Большей частью, да.
– Это, скажем… – Он качнул головой, явно выбирая наиболее подходящее слово. – Храбро.
– Да брось! – Она скривилась. – Ничего подобного. – Он ведь, наверное, потешается над ней! – Храбро – это то, чем занимаешься ты. То, что делают наши военные или пожарные, и все те, кто каждый день рискует своей жизнью на работе, готовый отдать ее за то, во что он верит. А я просто… наелась досыта своею прошлой жизнью. И мне очень повезло – можно даже сказать, имею привилегию, – что я могу собрать вещи, сорваться с места и, не задумываясь ни о чем,
– Это да, – согласился Остин. – Очень верно сказано. – И он на некоторое время погрузился в задумчивую созерцательность. – Так и что, – нарушил он наконец молчание, – где еще ты едва не оказалась? Куда еще пытались завести тебя дротики?
Би вспомнила ту ночь спустя три дня после увольнения. Три дня кипящей внутри злобы, что привели ее к решению уехать из Лос-Анджелеса. Возможно, она в тот раз немного перебрала вина, что отразилось и на ее мыслительном процессе, и на руке, кидающей дротик, но все же некоторых конкурентов Криденса она запомнила.
– Городок Колби в Канзасе. Дуглас в Вайоминге. Фармингтон в штате Миссури.
– Ну, позволь заметить… – Купер быстро скользнул по ней взглядом. – Их потеря – наша несомненная находка.
«Черт подери, конечно же, позволю, офицер Сладкоголосый Обольститель».
Его незатейливый комплимент пролился живительным бальзамом во все болезненные места, которые еще саднило от обиды, раздражения и досады от того, что все ее тщеславные амбиции потерпели крах, и, словно прохладной, успокаивающей тканью, лег на горячую от лихорадки кожу.
Этому мужчине следовало бы специальным постановлением запретить флиртовать. Или даже просто любезничать. Особенно с женщиной тридцати пяти лет, которая испытывает серьезный кризис личности.
Би даже не представляла, что ему ответить, кроме нечленораздельного «хм-м», но тут внимание Остина переключилось на дорогу. Он заметно сбавил ход и включил правый поворотник. Би поглядела на перекресток, к которому они приближались. У поворота стоял старый красный амбар, определенно видавший и лучшие дни. Еще торчал дорожный указатель, сообщавший, что в тридцати милях дальше находится озеро.
Свернув направо, они ехали до места назначения еще несколько минут, в течение которых Остин хранил молчание. «Слава тебе господи», – подумала Би. Достаточно было того, что боковым зрением она видела его мускулистое бедро, обтянутое синими джинсами, манившее, словно яркий синий огонек. Еще не хватало, чтобы он без конца «мэмкал» ей, называл «Беатрисс» и уговаривал съесть пирог.
Наконец Купер свернул налево и заехал на обширную огороженную территорию, похожую на бывшую промышленную зону. Там в основном располагались заброшенные бетонные корпуса, где когда-то, возможно, размещалось какое-нибудь производство. Здесь царила атмосфера запустения и разрушения. Облупившаяся краска, разбитые окна, изрытые мелкими повреждениями фасады. Даже граффити успело выцвести от солнца и непогоды. Застарелые следы колес еще виднелись на бывшей улице, которую природа успела прибрать назад. Сквозь
Несколько раз повернув то направо, то налево, Остин наконец заехал на бывшую парковку, где было достаточно места, чтобы в относительной безопасности заниматься предосудительной экстремальной ездой на автомобиле. Что неминуемо увлекло ее фантазии к другим предосудительным действиям в автомобиле, подразумевающим уже не задние колеса, а задние сиденья. И от этих мыслей Би делалось ничуть не легче.
Остановившись в самом центре бывшей парковки, Остин заглушил двигатель. Урчание мотора затихло, и внезапно воцарилась полная тишина.
– Ты уверена, что этого хочешь? – развернулся он к Би.
Она была признательна, конечно, Куперу, что он постоянно убеждался, не передумала ли она, однако ей и вправду не требовались все эти расшаркивания. Да, впервые в жизни Би совершала что-то хоть отдаленно безрассудное – и никогда еще она не ощущала себя настолько живой. В ушах у нее все громче отдавалось эхо собственного сердцебиения, оно пульсировало в висках, покалывало в кончиках пальцев.
А ведь они еще ни черта даже не сделали!
От одной только мысли о том, что они собирались сейчас проделать, и от бесконечного перечня всего того, что еще могли бы здесь совершить, у Би перехватывало дыхание и скручивало мышцы. В венах вскипела гремучая смесь предвкушения деяния и опасности, и на Би нахлынуло желание безотлагательно что-нибудь сделать. Она вдруг оказалась на пределе напряжения и… вожделения. Или спалить резину, или протянуть руку и дернуть вниз молнию на его джинсах.
– Да, – ответила Би.
– Хорошо, – кивнул Остин. – Тогда смотри и учись.
Она старательно внимала Куперу, пока он рассказывал, как произвести идеальный отжиг резины, в то время как машина стоит на месте. Она следила за движениями его ног на педалях тормоза, сцепления и газа, за тем, как он держит руль. Его инструктаж был четким и понятным, а стиль обучения впечатлял даже сильнее, пожалуй, чем следовало. И пока он говорил, ее взгляд ни разу не задержался на его губах или на шее с двигающимся кадыком – потому что она хотела все сделать правильно с первого раза и тем самым произвести эффект и на него.
Когда теоретическая часть закончилась, Купер сказал:
– А теперь – демонстрация на практике. Держись-ка крепче за сидушку…
По спине у Би прошла волна дрожи размером с цунами. Быстро сунув ладони под сиденье, она вцепилась пальцами в кожаную обшивку. Остин завел двигатель, добавил оборотов – как он только что и объяснял, – и мотор с готовностью отозвался низким гулом. От этого утробного рева в машине завибрировало все, включая и сиденье, что для Би было довольно опасно, учитывая ее излишне возбудимое состояние.