Нарушенная заповедь

Грин Ирина

С помощью Тимура Елена Павловна заключила несколько договоров с магазинами, и очень скоро булочки, пирожки, штрудели и шарлотки стали пользоваться горячим спросом.

Мать вставала каждое утро

в четыре часа утра и ставила опару. К пяти приходили две помощницы. В семь тридцать приезжал небольшой фургон «Фиат» и забирал еще не успевшую остыть выпечку, а Елена Павловна с помощницами отправлялись на задний двор. Там, сидя на узловатых стволах сосен, вырубленных при закладке сада, они делились последними сельскими новостями, выкуривали по сигарете и разбегались по домам. К восьми, когда просыпался Михаил Петрович, под колоннадой, за мраморным столом в стиле барокко, его уже дожидалась супруга и сиял начищенной латунью самовар. Елена Павловна, всегда строго следившая за фигурой и в молодости походившая, как в шутку любил говорить муж, на собаку породы русская борзая, прибавила несколько килограммов и теперь, рядом с самоваром, напоминала кустодиевскую купчиху. Яркую, красивую и очень счастливую. На вырученные от продажи пирожков деньги Елена Павловна потихоньку переделывала «большой» дом под свой новый имидж. Она ездила по антикварным магазинам и привозила немыслимый металлолом, который с помощью сельского слесаря, пьяницы с золотыми руками Акимыча, превращался в

редкой красоты канделябры, подсвечники, жирандоли… Кованая лестничная решетка, где переплелись лилии, короны и единороги, казалось, вела не на второй этаж загородного дома, а в королевские покои. Михаил Петрович догадывался, откуда ветер дует. В последнее время жена свела близкое знакомство с Марией, учительницей, когда-то мечтавшей сделать из Зеленогорских развалин музей. Именно тонкие манипуляции Марии и служили двигателем происходящих в доме перемен. Но Молчанов-старший открывать глаза жене на истинную подоплеку «дружбы» учительницы не собирался. С одной стороны, сложившееся положение вещей его вполне устраивало, с другой – не поселись он в Лесном, может, что и выгорело бы с музеем-усадьбой, потянулся бы в село ручеек туристов. Дальше – больше: пара ресторанчиков, мотель, гостиница, наскребли бы всем миром на церковь. И выжило бы село. А сейчас, того и гляди, закроется школа, придется детей отправлять в город, в интернат. А на это не всякий родитель согласится, выход один – бежать из села. Эти грустные мысли всякий раз вызывали у Михаила Петровича чувство вины, от которого он и откупался, помогая Елене Павловне в ее начинаниях. Так обстояли дела в то августовское утро, когда Тимур привез в родительский дом Темку и Карину.

Конец ознакомительного фрагмента.