Нарушители равновесия
Шрифт:
Впрочем, в планах Улада ничего смешного не было. Он называл имена — много имен, совершенно не известных Навко. Дедичи, Кеевы мужи, тысячники, сотники
— все, кто, по мысли Кея, излишне предан его братьям. Что ждало этих людей, Навко догадывался, но пропускал мимо ушей. Пусть сполоты рвут на части сполотов! Впрочем, Улад говорил не только о сполотах. Улебы, верные улебы, тоже успели навлечь на себя его гнев. В Савмате Кей намеревался свести счеты с некоторыми из длиннобородых. Бовчерода в их числе не было. Напротив, Улад как-то оговорился, что дедича надлежит приблизить, ввести в Совет Светлого и доверить
Но особенно много Кей говорил о волотичах. Похоже, он начисто забыл о том, что палатин Ивор — тоже из их числа. План войны с Велгой становился все более подробным — и жестоким. О Правительнице Кей говорил с особенной ненавистью, заикаясь при этом на каждом слове. В такие минуты Навко жалел, что он сейчас не в войске Края. Впрочем, он дал себе слово не допустить похода на Коростень. Как — еще не знал, но почему-то верил, что это удастся. Улад его больше не пугал, скорее, вызывал легкое презрение.
Но была тема, которую Кей обсуждать не любил. Навко догадался быстро — Волчонок боялся Сварга. Он был почему-то уверен, что Рыжий Волк погибнет во время мятежа. Если же нет… Пару раз Навко специально намекал на это и с удовлетворением замечал, как губы Кея начинают белеть.
Войско шло дальше, и надежды Улада вполне оправдывались. Волотичи словно сгинули — холодный осенний лес был пуст и тих. Правда, через два дня войско догнал еле живой от усталости гонец, сообщивший, что отряд, перешедший границу на полночи, отброшен, а второй, шедший прямо на Савмат, окружен и разбит. Эта весть не расстроила, а, напротив, порадовала Улада. Все идет по плану, а до Савмата оставалось совсем немного — старая граница была в одном дне пути.
Чем ближе Савмат, тем тяжелее становилось на душе у Навко. Проклятый Баюр вновь стал тревожить его сон. Теперь он не упрекал, не смеялся — просто сидел у погасшего костра, мертвый, страшный, с распухшим синеватым лицом, к которому намертво присосались черные болотные пиявки. Но было понятно, о чем молчит проклятый предатель. Пока кметы Волчонка шли по земле волотичей, Навко еще мог оправдаться и перед Велгой, и перед собой. Он нужен здесь. Вдруг обезумевший от ненависти Улад повернет войска на Коростень? Ради этого
— теперь Навко объяснял себе именно так — он не стал просить Кея отпустить Алану. Любимая должна понять — он, Навко, выполняет свой долг — ради Края, ради Седой Велги. Но скоро Савмат, а там сотнику Навко делать нечего. Он нужен в Коростене, чтобы подробно рассказать о планах Волчонка и вместе с другими быть готовым к отпору. Значит, надо уходить? А как же Алана? Рискнуть — и умчаться на быстрых конях по глухим лесным дорогам? Но захочет ли она?
Падалка то и дело спрашивала, отчего ее «газда» мрачен и неразговорчив. Улад отмахивался, и девушка все больше огорчалась. Однажды, к изумлению Улада, она пришла не одна, а вместе с подругой — девчушкой из обоза, имени которой Навко не запомнил. Девчушка — ей и четырнадцати еще не было — глядела на палатина с испугом, но, подталкиваемая Падалкой, поспешила сбросить платье. Навко опомнился и выгнал обеих. Вскоре Падалка вернулась одна, плакала, жалуясь, что ничем не может угодить «газде Ивору», хотя она по-всякому старается, а если что не так, пусть «газда Ивор» только скажет. Она, Падалка, готова и зелье сварить,
Навко вспомнил, как поначалу побаивался этой девушки, и даже пожалел холопку. Чего ей, собственно, надо? Горячие ласки уже успели слегка поднадоесть, но Навко был готов расплатиться сполна. Даже не расплатиться, просто помочь. Он не Улад, и замуж за старика девушку выдавать не собирается. Он подарит ей село где-нибудь под Валином. Пусть живет себе хозяйкой, а он иногда в гости приезжать будет…
Видя, что Падалка действительно готова на все, он приказал девушке следить за Кеем. Когда тот вновь захочет повидаться с Миленой, он, Ивор, должен узнать об этом немедля.
Девушка тут же согласилась, даже не спрашивая, зачем это «газде». Навко и сам не до конца понимал. Может, догадывался, что такая весть подействует на Алану надежнее любой нитки с крепко завязанным узелком…
Падалка не приходила весь вечер, и Навко уже собирался лечь. спать, когда девушка неслышно проскользнула в шатер.
Идем, газда! Увидишь.
Навко не стал спрашивать, что именно. Накинув плащ, он вышел наружу. Ночь была особенно темной, моросил мелкий дождик, а холод начинал пробирать до костей. Падалка молча тянула его куда-то за опушку. Навко накинул на голову капюшон, чтобы не оцарапать лица, и пошел вслед за Девушкой. Они пробрались через кусты, пробежали по узкой тропке, повернули налево, мимо огромных, поросших мхом, грабов. И снова кусты — густые, колючие.
— Тут…— шепнула Падалка.
Навко, жалея, что не надел перчатки, осторожно раздвинул колючие ветки. Поляна — маленькая, темная. На ней двое, на обоих — короткие военные плащи…
— Поговори с отцом, — послышался негромкий женский голос. — Поговори, ладо! Устала я…
— П-поговорю, — донесся знакомый голос Кея. — В Савмате. Сейчас нельзя.
— В Савмате другую найдешь…
Навко не выдержал и усмехнулся. Оказывается, и тут у Волчонка не все просто. Дочь Бовчерода, великого дедича — не бесправная пленница. Такую обижать опасно…
— Я об-бязательно п-поговорю, обязательно!
Голос Улада звучал просяще, виновато. Вспомнилось лицо Милены — красивое, гордое. Такая за себя постоять сможет! Наверное, думала, что Кей прямо в походе свадьбу сыграет. И ведь богата, как богата! И сыновей у Бовчерода нет…
Слушать дальше не имело смысла. Навко осторожно отпустил ветку и тронул Падалку за плечо. До лагеря шли молча. Когда они проскользнули мимо постовых, Навко кивнул девушке, чтобы шла к себе, и не торопясь направился в шатер. Хотел побыть одному, подумать. Все складывалось как-то странно. Как-то не так…
Светильник догорел, и в шатре было темно. Навко расстегнул фибулу, сбросил плащ — и замер. Он здесь не один. Кто-то был совсем рядом. Тьма скрывала все, но позднего гостя выдало дыхание.
— Поздно гуляешь, палатин!
Рука, уже сжимавшая рукоять кинжала, бессильно опустилась. По спине прошел холод, сердце замерло.
— Алана!
— Ты ждал другую, Ивор?
Страх сменился радостью. Перехватило дыха-дие, сердце рванулось, выпрыгивая из груди. Но тут же по голове словно ударило: «Ивор»! Почему Ивор?